-- Понимаю, -- сказал папа. -- Но на них есть Горгонерр.
-- Не мучайте меня, -- сказала Пилли, устало опуская ресницы. -- Это тяжелая тема. У полноценного разума отняли больше половины эмоций.
-- Вам нравятся моро? -- спросил папа.
-- Нравятся. И очень. Очень.
-- Кстати, земляне и моро ближе друг другу: наш предок -- обезьяна, а вы, Пилли, -- птица, хоть и не гелла.
-- Ах, вы об этом, -- Пилли улыбнулась. -- Да какое это имеет значение, если я -- птица и вы -- некая обезьяна легко общаемся с помощью этой вот штучки. Да и обезьян мы не видели, только слово слышали.
-- Но моро кажутся вам чем-то бесконечно от вас далеким, ведь речь идет о развитии, а не о происхождении.
-- Кое-кому плевать на развитие. Я одна из тех, кто может общаться с моро, не боясь их. Даже немного на их языке.
-- А как относятся к этому ваши родители? -- спросил папа.
-- Они погибли в космокатастрофе.
-- Простите, -- сказал папа.
-- Важнее, как может отнестись к этому Горгонерр, Друг моих покойных родителей, -- усмехнувшись, сказала она.
-- А что плохого, если вы общаетесь с моро? -- спросил папа.
-- Моро -- низшие, нецивилизованные. Если же они для меня разумные существа -- неизвестно, куда заведут меня мои наклонности. Может быть, в оппозицию?
-- Пилли! -- сказал я. -- Как бы ни сложилась наша с папой судьба, я бы очень хотел попробовать "планирование", побывать на море, в лесу, у племени морю.
-- Постараемся, дитя, -- сказала она.
-- Отлично! -- сказал я. -- И еще я дико хотел бы посмотреть политорскую карту звездного неба, на Земле я увлекался астрономией. -- Папа быстро взглянул на меня.
-- Смешной ты, -- сказала Пилли, -- у нас же здесь есть свой... планетарий, -- и добавила: -- Не лень вам обоим встать?
Настоящие мужчины -- мы сразу вскочили. Поманив рукой, Пилли повела нас на третий этаж дома, оттуда мы взлетели на лифте наверх. Пилли нажала кнопку, загорелся неяркий светильник, и она показала нам лестницу, которая по внешней стороне шахты лифта вела еще выше, и, пока мы поднимались по ней, Пилли сказала, что острие купола -- не идеальная игла, но со срезом, и три последних метра иглы имеют поворотное устройство не по оси, но в разные стороны, шарнирное. Мы ступили на площадку -- крышу шахты лифта, -- и сразу же все стало ясно. Над нами, близко, была линза: мы стояли под телескопом.
-- Любуйтесь, -- сказала Пилли. -- А я пойду приготовлю что-нибудь Орику, он голоден. -- И она укатила вниз.
Обалдевшие, мы долго разглядывали политорское небо, постепенно вращая телескоп по кругу.
-- Их спутники довольно редки, -- сказал я.
-- Тебе это важно знать?
-- Очень. И нужен планетарий -- полная картина неба. Каков контроль в их атмосфере и выше?
-- Так? А дальше как?
-- Не знаю. Я предполагаю, но не сглазить бы.
... Пилли что-то напевала и играла на ковре с Сириусом. Она, лежа, замирала, а потом легонько шевелила пальцами, и тогда Сириус пулей вылетал из укрытия, легонько зубами хватал палец Пилли и тут же отпускал.
-- Как небо? -- спросила Пилли. -- Что-то мне не верится, что ваш кольво ядовит, а вы им управляете.
-- А нам не верится, -- смеясь, сказал папа, -- что кое-кто с легким сердцем разрешает вам иметь дома лабораторию.
-- Ну... у нас многие ученые работают дома.
-- Разрешает именно вам, -- сказал папа.
-- Пока лаборатория цела, -- вскакивая с пола и смеясь, сказала Пилли, -- со мной не так-то просто, я участник разработки новых космических кораблей...
-- Вот он. -- Папа ткнул пальцем в мою сторону. -- Хотя по вашим меркам, ему всего семь лет, -- ваш коллега, Пилли.
-- Ну да?! -- Похоже, это ее потрясло. -- Каким образом?
-- Он принимал прямое участие в конструировании нашего нового межпланетного корабля. Был даже руководителем научной группы, в которую входил я. Он был моим начальником, представляете?
-- Какой ужас! -- сказала она, смеясь. -- А такие дети только у таких пап, как вы, да?
-- Разумеется, -- сказал папа, улыбаясь. -- А если без шуток, у нас таких детей немного... но есть.
-- И все-таки... ты ходишь на службу, что ли, а, Митя?
-- Это было недолго. Просто учусь в особой школе.
-- Гром небесный! -- сказала Пилли. -- Земля опасна!
-- Не бойтесь, -- сказал папа. -- Вы же убеждены, что в военном отношении мы куда слабее и -- в любом случае -- не сможем добраться до вас. Кстати, Пилли, а есть в правительстве достаточно сильные политоры, -- но не такие умные, как Горгонерр. -- склонные не выпускать нас, а раз так, то по логике -- убить.
-- Теоретически, увы, да. Если говорить об уровне их ума и агрессивности из-за немотивированного страха...
В этот момент снова в трех точках заработал телефон, и папа, нажав кнопку коммуникатора, сказал:
-- Да!
-- Уль Владимир? -- Это был голос Орика.
-- Да, Орик. Рад вас слышать.
-- Я лечу к вам, вас предупредили, что я чуть задержусь?,
-- Это не страшно, Пилли, мы и Сириус ждем вас.
-- Удобно, если я прилечу со своей дочкой?
-- Вполне. Даже желательно.
-- Отлично! Спасибо! Пилли! -- крикнул Орик. -- Настрой стереовизор! Горгонерр!
"... И этим пользуется, да, именно пользуется определенная часть наших сограждан. Но должна быть гражданская совесть. Я подробно говорил с капитаном улем Карпием, плюс то, что вы прочли в газетах. Уль Карпий посетил Тиллу-один и Тиллу-два. С ним был отряд геллов. Тиллиты проявили максимум лени, а разработки на местах, указанных ими, лежат на огромной глубине, условия сложны, и геллы без помощи тиллитов были не в состоянии делать эту работу быстро, при всем их желании (я заметил, как Пилли скривила губы). Без рабочих-политоров не обойтись. Наличие необходимых нам всем, подчеркиваю -всем, ресурсов -- мало, финансовый баланс Политории таков, что, даже если политоры согласятся лететь работать на Тиллы, мы не сможем повысить их заработную плату, несмотря на то, что условия там сложнее, и даже на то, что и без того политоры-рабочие провели несколько забастовок, забыв об общих нуждах всей планеты. И есть сведения, что многие политоры отказываются лететь на Тиллы. Более того, спровоцированные частью политоров из родов разной древности, они вместе с последними покинули Тарнфил. Нечто подобное произошло и в таких городах, как Калихар, Ромбис и Аукус. Все эти несознательные, реакционные элементы объединились, они вооружены и передали по коммуникатору, что требуют повышения заработной платы, отказываются работать в рудниках и будут ждать наших решений, угрожая при этом военными действиями. Я, однако, по решению правительства, не объявляю военного положения, надеясь на совесть и разум моих сограждан. Внемлите же, политоры, голосу рассудка!" -- Горгонерр поклонился в кадре, и передача кончилась. Помолчав, Пилли сказала:
-- Ну вот, повезло вам... Нечто для вас новенькое!
Тут же появился Орик со своей дочкой. Оли -- так он ее быстро представил папе и мне, но раньше успел крикнуть:
-- Сумели посмотреть передачу?!
-- Да, конец самый, -- сказала Пилли. -- Но и так все ясно.
-- Оли! -- сказал Орик. -- Подымись с Митей на третий этаж. Митя, возьми с собой Сириуса.
-- А кто это? -- спросила Оли; она, я заметил, была очень хорошенькой, даже красивой, чуть старше меня. -- Неужели вот этот Митя. -- Она несколько небрежно махнула рукой в мою сторону. -- Живет в тысяче тысяч километрах отсюда?! Не верится. Все вранье. Он похож на политора, никакой он не инопланетянин. -- Но глаза ее были широко раскрыты.
Я оторвал присоску от шеи и сказал Оли:
-- Ты очень-очень глупая девочка, у меня грудь вовсе не колесом, нет горбинки на носу и третьего глаза на затылке.
Папа засмеялся, а я вернул присоску на место.
-- Ужас! -- сказала Оли. -- Это же что-то страшное!
-- Ну, Оли, -- сказал Орик, -- не стыдно ли? Таков их язык.
-- Повторяю то, что я сказал, -- сказал я, -- уже в переводе на политорский. -- И я повторил буквально все, включая "ты очень глупая девочка". Теперь уже смеялись все.
-- Инопланетяне! -- сказала Оли. -- Но я не глупая, запомни, я невнимательная, а это разные вещи, -- понял, хилый землянин?
-- Понял, -- сказал я. -- Пошли, умница. -- Мы поднялись наверх, и я плотно прикрыл за нами дверь. Сириуса я забыл.
Позже, когда улетели Орик и Оли, а Пилли осталась, оказалось, что, пока мы с Оли были наверху, по коммуникатору Орика позвонил Горгонерр, но Орик сказал, что он еще летит к нам, и тогда Горгонерр позвонил нам по видеофону, Орик и Пилли быстренько вышли, и Горгонерр спросил у папы, не смотрел ли он только что стереопередачу.
-- Нет, -- сказал папа. -- Что-нибудь случилось?
-- Пожалуй, -- сказал Горгонерр. -- Я выступал в связи с тем, что немногочисленная группа воинственных политоров ставит кое-какие условия правительству, опираясь на оружие. Но их объединенная группа далеко от Тарнфила. В общем, неприятно, но ничего страшного.
... Когда мы на третьем этаже остались с Оли вдвоем, получилось куда хуже, чем если бы мы с Оли были так же незнакомы, но она была бы землянкой или я -- политором. Тем более мы не просто столкнулись, незнакомые, а нас, как маленьких, "отослали в детскую". В таких случаях начинаются разговоры о чем попало, лишь бы не молчать, но здесь, в конкретной ситуации, этим "что попало" была тема Земли.
-- Совершенно не представляю себе Землю, -- сказала Оли. -- Да и вообще то, что она есть. Где-то там... Бред.
-- Есть, -- сказал я. -- Большая. Относительно, конечно.
-- А еще какая -- круглая, шар?
-- Почти, -- сказал я. -- Скорее, формой, как груша.
-- А это кто такая? Или кто такой? Груша.
-- Фрукт. Груша -- шар, но не совсем, один бочок у нее вытянут и как бы заостряется, честно.
-- Да, я верю, -- сказала она. -- Лет тыщу у нас говорили об инопланетянах, а тут вдруг -- правда! Даже противно, что вы так на нас похожи, -- лучше бы вы были похожи на какие-нибудь шарики безглазые, а вместо ног -- пружинки.