— Делай что хочешь, — не выдержала она рассмеявшись. Вот такой он у нее: бесшабашный и самоуверенный. Самый лучший. — Покупай свое привидение с моторчиком, только учти, я в твоих шабашах участвовать не буду.
Максим обнял ее, закружил, как бы ненароком увлекая в сторону спальни.
— Марина, Мариночка, — Настин голос выдернул ее из полусна. Марина подняла темные, опавшие, словно осенние листья, глаза. — Тебе поесть нужно. Давай чайку сделаю? — подруга присела на диван, с тревогой вглядываясь в лицо.
«Мне нужен Максим, — сказала она про себя, — а больше ничего не нужно» — и снова накрылась пледом, уйдя в спасительную темноту.
Она потеряла счет времени после похорон. Вот как такое может быть? Вот был Максим, и вот нет. И больше не будет? Никогда, никогда? Страшное непостижимое «никогда» И от этого она бессильно выла и в ярости кидала в стену, все, что попадало в руки. Утром приезжала Настя, давняя подружка, убирала разбросанные, разбитые вещи, качала головой, что-то говорила, говорила, про то, что жизнь продолжается, что время лечит, каких-то врачей предлагала, Марина просто кивала и продолжала лежать.
…В тот день она с нетерпением ждала конца рабочего дня, поглядывая на часы. Она улыбнулась и поправила цветы в вазе на столе, подарок сотрудников на день рождения.
«Марина? — напряженный голос в телефоне заставил ее поморщиться. Брат Макса вечно звонил в самый неподходящий момент и всегда нагружал их своими проблемами. — Марина… приезжай, пожалуйста. Максим… с ним очень плохо. Ты приезжай», — Он назвал адрес и быстро отключился, она даже не успела ничего понять. Сердце заколотилось, как бешеное. По дороге в больницу, она все уверяла себя, что это ошибка, что этого не может быть, это очередная шутка, розыгрыш, которые Максим частенько устраивал.
— Он остановился прямо посередине дороги. Наверное, заглох. Я ему говорил, что эти бортовые компьютеры вечно зависают. — Брат Максима, дернул плечом и потер глаза. — Там трасса оживленная, фуры летают, как бешеные. Наверное, вышел аварийный знак поставить, и его сбил этот чертов грузовик! — Костя стукнул рукой по стенке.
Марина неподвижно сидела у дверей морга, сжав побелевшие пальцы в тугой замок. Она слышала его, но не осознавала.
— Мне гаишник сказал — кто-то видел, как он метнулся прямо под колеса. Темно, дождь начинался, так что никто не понял. А грузовик даже не затормозил… так и уехал. — Костя скорбно поджал губы и вздохнул.
Марина крепко зажмурилась, стараясь не видеть несущийся многотонный грузовик и маленького человека, отброшенного, словно тряпичная кукла. Изломанное тело на асфальте.
«БМВ» стояла в гараже — притаившийся зверь с хищным оскалом. Максима нет, а она есть. Гараж примыкал к дому, и туда из прихожей вела дверь. Она впервые со смерти мужа зашла туда, села напротив, прямо на пол, и долго смотрела в пустые стеклянные глаза. Из-за нее погиб Максим. Из-за нее. Машину проверили, та была полностью исправна, но Марина была уверена, что та специально заглохла, других объяснений у нее не было.
«Это ты виновата, — сказала она, — ты. Ты убила его». В недрах мотора что-то щелкнуло, и на секунду ей показалось, что в глубине фар мигнул слабенький огонек.
Марина села на мягкое сиденье, погладила светлую кожу. Казалось, что та еще хранит тепло тела Максима и запах его одеколона. Она зажмурилась, сдерживая слезы, повернула ключ — стартер закряхтел, засипел и замолк — попыталась еще несколько раз, но без толку. Наконец, Марина сдалась, и вышла, громко хлопнув дверцей.
Ночью ей приснился звук работающего мотора. Она резко села в кровати. Звук не приснился. Мотор работал. Там, внизу, в гараже. Она замерла прислушиваясь. Нет, ей не кажется, это она — черная бездушная железка. Марина упала на подушку и накрылась с головой одеялом, пролежав без сна до восхода солнца.
Утром она долго прислушивалась к тишине в гараже, потом рискнула войти. БМВ блестела в полумраке матово-черными обводами. Она вздохнула с облегчением — приснилось ей все. Провела ладонью по капоту и тут же отдернула руку. Не поверив, дотронулась еще раз. Капот был теплый, почти горячий. Значит, не приснилось? Ключи висели в замке зажигания, Марина села внутрь и положила руки на руль, вдохнула знакомый запах, перевела дыхание, повернула ключ — негромко и ритмично застучало сердце машины. Приборная панель мигнула, вспыхнула разноцветьем лампочек, и хриплый голос Джо Кокера взорвался в тишине страстным призывом «…baby take off your dress. Yes, yes, yes…»
Она замерла, мгновенно покрывшись мурашками. «Ты, мразь! Не смей!» — и бросилась прочь сломя голову.
Эвакуатор подъехал к дому через два часа. Марина открыла ворота гаража, трос подцепили к фаркопу, и машина медленно поползла к выходу. Пусть ее заберут, пусть она сгниет где-нибудь на свалке…
Сначала заело лебедку. Потом заглох эвакуатор. Копаясь в моторе, поранил руку водитель. Пока он с озабоченным видом отсасывал из раны кровь, туго натянутый трос лебедки внезапно лопнул и с хлестом ударил его по ногам. С громким воплем тот отскочил и принялся задирать штанину. На голени багровел огромный кровоподтек.
Марина молча смотрела вслед уезжающему эвакуатору. Закрыла ворота. Долго сидела, тупо глядя в окно. Ночью из гаража снова доносился звук работающего двигателя, и иногда еле-еле слышалась мелодия.
Такси долго петляло по узким улочкам и, наконец, остановилось перед панельной пятиэтажкой. Марина нерешительно нажала на кнопку домофона, не особо надеясь на ответ. Но ей ответили и впустили, даже не спросив имени.
— Проходите, — седой дядька, в халате и шлепках, буквально втащил ее в квартиру, окинув цепким взглядом лестничную клетку. — Мне сегодня сколько? Два кубика или один? — И он принялся на ходу задирать полы халата.
— Я к вам по делу, — сказала Марина, войдя вслед за ним в комнату, обставленную старенькой мебелью.
Напротив продавленного дивана висел на стене плазменный телевизор.
— Вы кто? — встрепенулся дядька.
— Полгода назад вы продали машину, — сказала она и присела на стул. Ноги плохо держали ее.
Глаза у дядьки раскрылись, как ей показалось, от ужаса. Он бросился к окну и, приоткрыв занавеску, стал озирать окрестности.
— Где она? — прошептал он хрипло.
— Кто?
— Она. Машина.
— Дома. В гараже. Я пришла…
— Я помню вашего мужа, — перебил он. — Что, он тоже? А ведь я честно его предупреждал…предупреждал. А он смеялся, я помню. Помню. Никто мне не верит. Никто…
Марина сглотнула пересохшим горлом. Дядька прошлепал на кухню и вернулся со стаканом воды. Пока она пила, он сочувственно смотрел на ее дрожащие руки. Да и сам-то он выглядел не лучше — дедок неопределенного возраста, с подергивающимся веком.
— Мне тоже никто не верит. — Марина стукнула стаканом об стол. — Мне кажется, я с ума схожу. Скажите, она что, правда, живая?
Дядька с тревогой посмотрел на нее, потом на дверь.
— О чем вы? Я ничего не знаю. У меня все хорошо. Я не сумасшедший.
Марина оглянулась. Никого.
— Простите, вы, может, не поняли — мой муж купил у вас машину. С привидением. Я хотела узнать…
— Т-с-с! — дядька приложи палец к губам. — Она все слышит. Ее нельзя ругать. Понимаете?
— Нельзя ругать? — Марина недоуменно уставилась на него. — Машину нельзя ругать? А что будет?
— Она накажет, — дядька нервно дернул шеей.
Марина вспотела и провела рукой по мокрому лбу.
— Помогите мне! Мой муж погиб. А машина по ночам включается, и музыка играет. Я в гараж не захожу, боюсь. Подругу просила на ночь у меня остаться. Она в гараж спускалась, говорит, с машиной все в порядке, никакой музыки. Но я-то слышу! Я спятила?
— Все мы немного сумасшедшие, — тоненько захихикал дядька, — а мы с вами особенно! Я вам ничем не смогу помочь. Ничем. Понимаете?
— Ну, как-то можно от нее избавиться? Что мне делать? — она почти кричала.
Дядька безучастно смотрел в окно, качая шлепком.
— Знаете, я завтра привезу ее вам. На эвакуаторе. И оставлю под окном. Поняли?
Лицо у дядьки исказилось, он прижал сильно дернувшееся веко ладонью и потянулся за пультом. Телевизор вспыхнул экраном и разразился громкими трелями — шла какая-то музыкальная передача. Марина зажала уши руками. Но дядька поманил ее пальцем и указал на место рядом с собой на диване. Она осторожно приблизилась и присела на краешек.
— Она все слышит, — зашептал дядька ей в ухо. — Она очень мстительная. Я сразу понял. Я пытался избавиться от нее — хотел в кювет столкнуть. Вот видите, — он задрал полу халата и продемонстрировал ногу в шерстяном носке — перелом со смещением.
— А если я ее продам? — в свою очередь зашептала Марина.
— Если она не захочет, ее никто не купит. Я намучился…
— И продали ее моему мужу, — громко сказала Марина и выключила телевизор. В оглушительно тишине, слышно было шумное дыхание дядьки. — Что мне делать? Говорите, иначе я точно сделаю, как обещала!
— Ее нельзя убить, — забормотал дядька, — она уже умерла. Умерла…
— Кто?
— Она… Прямо в машине. Отравилась выхлопными газами, когда муж ее бросил… О! Она не прощает измен…
— Но почему никто не слышит кроме меня музыки? Я сумасшедшая?
— Это она может… — дядька косился на дверь и к чему-то прислушивался. — Меня тоже в психи записали. Но я не псих, нет. Я еще легко отделался, только неврозом. Другим повезло меньше… — он нервно хихикнул. — Простите, ко мне сейчас должны прийти. Я вам ничем не смогу помочь. Вы же видите…
Он принялся подталкивать Марину к двери. Она почувствовала нарастающее отчаяние.
— Это вы продали ее Максиму! Это вы его убили! — она схватила мужика за отвороты велюрового халата и принялась трясти. Голова у дядьки замоталась из стороны в сторону. От него пахло лекарствами и грязным бельем.
— Муж ее сгорел в собственном доме, через месяц после свадьбы на любовнице своей, — просипел дядька, пытаясь отодрать ее пальцы от халата. Совсем близко она увидела его мутные блеклые глаза. — Та тоже вскоре погибла — нашли ее возле машины на асфальте с пробитой головой, типа поскользнулась на льду. Следующий владелец ставил москитную сетку на окно и выпал из него прямо на глазах у семьи. А того, кто за ним, придавило дверью в гараже. Лежит теперь овощем на больничной койке. Вам мало? И это все она! — Дядька все же вырвался и отбежал он Марины подальше. — Уходите! Я не хочу снова влезать в это дерьмо! Вот! Она нос мне сломала, — он ткнул пальцем в костистый нос. — Выстрелила подушкой безопасности. На ровном месте. За то, что я ее не помыл.