Он накрыл руки робота своими, ощущая синтетические волоски на силиконовых костяшках отца. Механические пальцы сжались, как делал Аппа, когда Аниш приходил к нему ребенком после кошмаров. Аниш помнил кошмар об отце, отправившемся к водопаду. Он не вернулся.
Звонок в дверь. Аниш спустился, чтобы ответить. Высокая платиновая блондинка нервно стояла там, отгоняя комаров. Пыль и грязь реки покрывала ее синие кроссовки и черные джинсы.
— Жанет Оверсайт, — Аниш обрадовался знакомому дружелюбному лицу. — Писательница из Блумсбери. Пишете книгу о моем отце. Какой приятный сюрприз!
Она улыбнулась.
— А вы, должно быть, Аниш. Я пришла за информацией для последней части.
— Конечно. Заходите. Будете кофе?
— Хотела бы. Во рту еще пожар от обеда. Очень острая речная рыба.
— Полагаю, водитель лодки вам не сообщил.
— Он извинился.
Он повел ее внутрь, направляя к знаку «Пожалуйста, разувайтесь». Она сняла кроссовки и почесала лодыжку другой ногой. Ее белые носки были мокрыми от пота и влажности путешествия по реке.
— Как прошел путь? — спросил он.
— Хорошо. Хотя было жарко.
— Да, — виновато сказал он. — Стоило приехать зимой, тогда тут лучше и прохладнее.
— Зимой цены на самолет выше. Блумсбери возмещает траты на путешествия, но я не хочу, чтобы они думали, что книга будет стоить им миллионы.
— Ваше право путешествовать, когда удобнее, — сказал он. — Книга будет продаваться, потому что она о моем отце. Я помню, как вы прибыли в дом Аппы в Лондоне. Вы все еще пьете кофе с молоком и без сахара?
Она кивнула.
— Спасибо.
— Угощайтесь идли, — Аниш предложил ей парочку. — Мина делает свежие каждое утро.
Она осторожно взяла лепешки. Она попробовала их с вопросом на лице, и он добавил на ее тарелку пряности и сказал ей обмакнуть идли в желтый порошок. Когда ее глаза стали красными, полными слез, он предложил ей воды.
Когда она напилась воды, Аниш начал разговор.
— Вы хотите знать о последних днях жизни моего отца. Задавайте любые вопросы.
— Как долго ему принадлежал этот дом?
— Около десяти лет. Началось это как домик для путешественников, и мой отец влюбился в это дело, пока искал информацию для книги «Река в пруду».
— Я помню ту книгу. От нее у меня были кошмары.
— Не только у вас, у многих, — Аниш рассмеялся, стараясь не звучать как журчащая вода. — Я помню письма. Тогда он стал набожным и советовал людям молиться.
— Это не помогает.
— Точно, и это вызвало возмущение, особенно, из-за конца той книги. Он извинился. Мой отец умел признавать ошибки. Нельзя молиться, когда знаешь, что там ничего нет.
Жанет грызла простую идли, запивая кофе.
— Как он смог купить это место, если это была коммерческая зона, а не жилая?
— Он планировал сделать это место гостиницей, маленьким побочным проектом. Он делал много побочных проектов, нанимал людей, которым нужна была помощь.
— Побочные проекты, — Жанет глубоко вдохнула. — Я хотела спросить об этом. О вашем побочном проекте.
— Каком?
— Говорят, вы зарабатываете на смерти отца и создаете нечто нечестивое.
— О, — он надеялся, что она не заговорит об этом. — Я так и думал, что вы спросите. Это может стать хорошей частью книги.
— Не в том дело. Странно, что вы создаете нечто такое, когда…
— Это долгая история, — сказал он. — Последней книгой отца в «Хрониках Калки» была книга о душах, вошедших в роботов. Это из «Рамаяны» с братом Раваны Кумбхакарной. Он был роботом, которому нужно было спать шесть месяцев, чтобы сражаться должным образом. Я заканчивал обучение на инженера, робототехнику, когда отец связался со мной. Он думал, что я мог помочь ему с его книгой.
Жанет кивнула. Она знала эту часть.
— И я показал ему прототип, над которым работал с отделом, аниматроник, который мог имитировать человеческое движение без обычных сбоев и который мог идеально синхронизировать движения губ. Он поручил отделу создать прототип Калки, который он мог бы использовать в качестве справочника для своей книги. Когда он закончил писать, он планировал продать прототип с аукциона для благотворительности, чтобы больше студентов в Керале могли позволить себе посещать занятия и получать надлежащее образование.
— Ваш отец был щедрой душой.
— Был. Я не хотел брать с него деньги, но он настоял, ведь создание было дорогим.
— После его смерти вы сохранили прототип, а не продали его на благотворительном аукционе?
— Конечно, — Аниш пытался скрыть печаль. — Знаю, звучит глупо, но это было последнее, над чем мы работали вместе. Я отдал то, что отец заплатил мне, на его благотворительность, но несколько тысяч не сравнить с несколькими миллионами.
— Вы были близки с отцом? — спросила она. — Я помню радость, когда вы родились. Это было серьезным праздником.
— О, эпоха социальных сетей, — сказал он. — Я видел фото и видео. Амма написала много счастливых песен, когда я родился, и Аппа был в восторге.
— Но?
— Я не изобретательный, — Аниш посмотрел на свои ступни, избегая взгляда Жанет. — Это странно. Амма и Аппа любили меня. Но я ничего не унаследовал. Тара, Триша и Рахул унаследовали. Вы о них знаете.
— Но вы выбрали робототехнику, а наука требует изобретательности, — сказала Жанет. Аниш ощущал ее взгляд на себе. — Вы не должны ощущать вину, что выбрали другое направление. Так со многими детьми творческих людей.
Аниш поднял взгляд.
— Да?
— Да. Например, Кристофер Робин Милн. Он открыл книжный магазин и служил в армии.
— Это Кристофер Робин, — сказал Аниш. — Он должен был стать кем-то другим. Он не мог оставаться мальчиком вечно.
— И вы не могли. Но вы такой же очаровательный, как на детских видео.
Аниш снова рассмеялся.
— Вот спасибо, Жанет.
Жанет доела идли и выпила больше воды.
— Я хотела спросить о том, что я читала в газетах, — сказала она. — О том, что вы сделали с тем прототипом.
— О, это, — он злобно улыбнулся. — Почему бы вам не показать?
Аниш повел ее по узкой лестнице в кабинет отца.
— Боже, — прошептала Жанет.
Аниматроник неспешно писал за столом. Он был в черном одеянии, шелк был вышит белыми завитками на концах. Ручка царапала бумагу. Каждый раз, когда он вдыхал, силиконовая кожа двигалась.
— Выглядит как он, — сказала Жанет, ее голос звучал потрясенно и испуганно. — И он двигается…
— Да, очень реалистично, — признал Аниш. Он гордился своим творением. — Голос еще не завершен.
— Голос?
— Записанный голос моего отца, — он подошел туда, где сидел и писал робот, постучал по его горлу. — Все загружено, конечно, так что части звука там, но он не может вести разговор. Это я еще не починил.
Робот поднял голову, словно ощутил пальцы Аниша. Их взгляды пересеклись, и Аниш ощутил раскаяние.
— Прости, Аппа, — он отдернул руку. — Я не хотел проявить неуважение.
— Боже, — Жанет села на скамейку. — Он будто в этой комнате. Я помню, как брала у него интервью для книги. Но если это может писать, это может говорить?
— Он может. Я запрограммировал его вести себя как Аппа, когда он писал и порой молился.
Робот наблюдал за ним, Аниш сел рядом с Жанет на скамейку. Аниш нервно улыбнулся.
— Может, мы должны оставить его, — сказал он. — Аппа не любил, чтобы его беспокоили, когда он писал что-то хорошее.
Они встали. Аниш слышал, как ручка скрипела по бумаге.
— А все те жесты? — спросила Жанет, когда Аниш закрыл дверь. — Глаза вашего отца так же следовали за людьми, но не долго. А волосы? А почерк?
— Я добавил немного, — сказал он. — Не все. В том и дело. Почему-то он знает, каким был Аппа, даже то, чем я его не учил.
— Обучающийся ИИ? Если в него загружено аудио…
— Наверное, — сказал он. — Порой я тоже так думаю. Он не может вести разговор, но порой Аппа просит. Как вчера, пока я полировал его, он попросил воды из реки Ганг.
— Что?
— Да, — Аниш издал смешок. — У нас был сосуд воды Ганга, но он пропал. В культуре индуизма, если выпьешь из той реки, все твои грехи очистятся. Но у моего отца не было грехов. И вода отвратительна из-за пепла и мусора.
— Он говорил о воде в интервью? — спросила Жанет.
— Нет, — ответил он. — Я-то знаю, я слушал их все, когда добавлял записи голоса.
— Вы не можете думать, что робот вдруг стал набожным, Аниш. Вы даже не индус!
— Верно, — сказал он. — Но Аппа был. Робот как-то уловил это.
— Наверное, из интервью, где он говорил о переходе в религию.
— Он не говорил об этом так подробно, — Аниш посерьезнел.
— Это не ваш отец, Аниш, — сказала Жанет. — Вы не понимаете, что от того, что вы так его зовете, люди и переживают?
— Люди переживают из-за многого. Люди просто страдают от зловещей долины.
— Зловещей долины?
— Это неприятное ощущение, когда робот похож на человека, и это жутко.
— Хм, — Жанет поджала губы. — Все равно это выглядит безумно. И вы выглядите безумно, когда так с ним говорите.
— Я знаю, что это не он, — Аниш посерьезнел. — Но так я справляюсь с внезапной смертью Аппы. Произошедшее не справедливо. Мы даже не попрощались.
— Но это несчастный случай, — Жанет звучала глухо. — Они происходят случайно, и никогда не знаешь, где или когда.
— Вы видели петиции. Люди хотят заплатить хозяевам Загробного мира цветами, чтобы вернуть его. Загробная жизнь работает не так, даже если учитывать разницу культур. И вы зовете меня безумным?
Жанет не ответила. Анис сглотнул и отвел ее в другую комнату.
«Плохой публичности нет, — думал Аниш, — только если это не отпугивает людей».
Он потягивал кофе поздно утром. Вкус идли и кокосового чатни задержался во рту.
Другие просыпались, он слышал, как хрустел тост, а его повариха Мина варила больше кофе. Жанет печатала в своей комнате на дешевом ноутбуке, стук разносился эхом на лестнице.
Аниш допил кофе и прошел внутрь. Он протянул свою чашку Мине. Она делала коричневый сладкий напиток для детей.