проснулась, сразу вспомнила, что вчера не закрыла окно в комнате Ксении Михайловны, ведь открывала проветрить. Слава Богу, все нормально, но я…
— Это я закрыла, — жуя бутерброд, поспешила успокоить женщину Зорина.
— Вот спасибо! А я уже подумала, что у меня что-то с памятью случилось.
— Все нормально, Марта. Окно действительно было открыто. А ты видела на улице Джейка?
— Да, крутился возле Николая Ефремовича. Он наверняка уже покормил его. Ты же знаешь, они всегда вместе. У него прекрасный домик на улице. Не переживай. Сейчас весел и бодр.
— Ну отлично. Я переживала за него, он ведь боится грозы.
— Знаешь, возле порога лежала мертвая ворона. И как ее угораздило прилететь к дому в такой ураган? — пожала она плечами.
— Ворона-а, — протянула в изумлении Зорина. — Неживая?
— Да, да, может, Джейк притащил? Я сказала Николаю, чтобы убрал.
— Вчера ночью мне было очень страшно, и я хотела забрать Джейка в дом, но побоялась выйти на улицу. А он, наверно, забился в свой домик и просидел до утра.
Зорина не рассказала Марте о появлении вороны в ее спальне, но то, что птица сдохла, ее удивило и напугало.
— Да что же ты всухомятку ешь? — запричитала Марта, видя, как хозяйка уплетает бутерброд. — Не успела я еще ничего приготовить. Давай хоть омлет быстренько пожарю.
— Не нужно. Я перекусила. Занимайся своими делами.
Зорина хотела встать, но случайно задела чайную ложечку, лежавшую на столе. Подняла ее с пола и спросила Марту:
— Ложка падает, к чему это?
— Ложка — она. Какая-то женщина спешит к нам. Кто может к нам прийти? — задумалась она. — Не помню, когда у нас гости были. Аня только.
— Это так, — положила ложку на стол Зорина. — Я никогда не верила в приметы и всякую подобную чепуху. Никогда не плевала через левое плечо, когда мне перебегала дорогу черная кошка.
— А зря. Я верю в приметы. Мне еще Ксения Михайловна, царствие ей небесное, говорила, что нужно верить. Все сбывается. Это с давних пор пошло, не зря народ примечал. Так что временем испытано. Правда, люди иногда толкуют все шиворот-навыворот. Приснится им ночью приятный сон — говорят, не к добру, а привидится какая-нибудь мерзость — это, мол, к деньгам. Я не придаю значения каким-то пустяковым сновидениям, но уж если сон преследует меня, объясняю его как некий знак, предсказывающий, что меня ждет впереди. Словом, ночной кошмар для меня — предостережение, а прекрасный сон — благая весть или же утешение. Все в полном согласии с логикой и наукой: если я чиста душой, то вижу чистые сны, и наоборот.
— Интересно ты мыслишь, — задумалась Зорина. — Это тебя бабуля просвещала?
— Не совсем так. Где-то она, где-то я сама. Она говорила, что сны отражают мой внутренний мир, стало быть, мне дозволено пользоваться ими.
— За тридцать лет ты сблизилась с бабулей? Или у вас никогда не было душевных разговоров?
— Почему? Были. Только она скрытная была. А вот с нашим садовником Николаем Ефремовичем часто беседовала. Наблюдала как-то за ними. Сидят на скамеечке под яблонькой, долго что-то обсуждают, а после таких разговоров он пропадал дня на три. Приносил что-то в больших сумках, они закрывались в подвале и долго не выходили. Я не спрашивала ни ее, ни его. Ты же знаешь бабушку, она не любила, когда задавали лишние вопросы, они злили ее. Поэтому, зная ее характер, я не совала нос, куда не следует.
— У нас в доме есть тайники? — насторожилась Зорина. — А что там?
— Ой, детка, не знаю. Не дозволено мне туда ходить, — смущенно сказала Марта.
— А где ключ? И где находится подвал?
— Не знаю. Да и не подвал это, а комната под домом.
— Ты же сказала, что не была там?
Горничная виновато опустила голову и подумала: «Надо же, как ребенок, попалась на лжи».
— Зорина, я только однажды случайно узнала, что это тайная комната. Мне было очень интересно. Когда бабушка Клавдия Михайловна с садовником спустились вниз, я последовала за ними. Она открыла, и я успела увидеть, что это не просто подвал. Хорошо, что меня никто не видел.
— Ладно, теперь уже нет бабули. Это она должна была простить тебя. Но в дальнейшем никогда меня не обманывай. Ты же знаешь: к тому, кто солгал хоть раз, вера пропадает.
— Конечно, Зоренька. Согрешила, прости.
— А я вот редко беседовала с бабушкой. Ничего почти о ней не знаю. Она хотела рассказать мне что-то, но к следующему дню умерла.
— Зоренька, вот и хорошо. Лучше ничего не знать, — махнула рукой Марта.
— Может, ты и права.
— Я вот сегодня утром обнаружила в холле, что ты порвала свою работу. Очень удивилась.
— Да, вчера у меня ничего не получилось.
— Бывает, — сочувственно вздохнула Марта и подумала: «Чувствует мое сердце, настроение у нее вчера было отвратительное. В клочья порвать почти завершенную работу можно только в гневе. Никогда ранее за ней не замечала. Бывало, не понравилась работа, положит в стопочку на стол и снова рисует. А тут…»
Зорина, слушая горничную, все думала: «Что же сегодня ночью было? Сон или явь? А если эти кошмары в грозовые ночи будут посещать меня не раз?» Она немного постояла у запотевшего окна, сквозь которое были видны три горевших фонаря, их свет тускло освещал покрытую лужами аллею. Изредка слышались слабые удары ветра по крыше, лаял Джейк, который просился в дом.
— Пойду позову Джейка.
Зорина накинула ветровку с капюшоном и вышла на улицу. В это раннее утро солнце было белое, будто зимой, и выглядело печальным. Небо покрывали серые перистые облака, но холодный ветер уже не рвал, не мотал деревья, как вчера.
— Джейк! — громко позвала собаку хозяйка.
Пес высунул морду со своего домика, затем вытянул лапы вперед, показывая, что ему было там тепло и уютно, зевнул и медленно подошел к Зорине.
— Пошли домой!
Джейк радостно замахал хвостом и последовал за ней. Они вошли в дом, и пес после того, как Зорина вытерла ему лапы, направился к миске с едой.
В это время раздался телефонный звонок, она оставила собаку и поторопилась взять трубку.
— Аня, доброе утро! Сегодня же выходной, почему звонишь так рано? Обычно в выходные ты долго спишь.
— Я проснулась давно, — ответила подруга. — Не спится. Посмотрела, уже восемь часов есть, вот и решила позвонить тебе. Не разбудила?
— Нет. Я уже Джейка привела.
— Мне нужно с тобой поговорить. Давай встретимся.
— Анечка, я только об этом подумала. Приезжай ко мне. Погода сегодня для прогулок отвратительная.
— Хорошо. Скоро буду.
— К нам гости? — спросила Марта.
— Да, Аня приедет. Я так рада.
— Вот и хорошо. Я вам что-нибудь вкусненькое приготовлю.
Глава 9
После похорон матери Дмитрий Федорович с Викторией вернулись в Новороссийск в воскресенье. Жили они в курортном поселке городского типа, в шикарном трехэтажном особняке, купленном пять лет назад. Дмитрий Федорович давно мечтал жить возле моря и дышать целебным воздухом, наполненным фитонцидами моря и можжевеловых рощ, к тому же в их районе были источники минеральной воды. Он мечтал, чтобы дочь приезжала к нему отдыхать, но она до сих пор не навестила его. Зорина предпочитала другие моря, и отцу приходилось соглашаться с ее выбором. Хотя именно здесь бизнесмены с большими деньгами строили виллы у моря. Рядом с каждым строением были бассейн, сад, лужайка с гольфом, винные погреба и даже конюшни. Дмитрию Федоровичу на пятидесятилетие друзья-кавказцы подарили жеребца, которого все очень любили. Дмитрий холил коня, по выходным водил на лужайку, где тот резвился на воле. Особняк располагался на возвышенности, оттуда как на ладони было видно Черное море. По пологому спуску можно было спуститься на пляж, позагорать и искупаться в теплой соленой воде.
Едва переступив порог дома, Виктория бросила на диван сумочку и закружилась, вальсируя, по паркетному полу. Муж уже давно не видел жену в таком приподнятом настроении.
— Дорогой, наконец-то я освободилась от цепей! — приблизившись к нему в очередном па, нараспев произнесла она.
— Не понял. Какие цепи? — оторопел мужчина и выпустил ручку чемодана.
Вика остановилась и пристально посмотрела мужу в глаза. Он заметил, что в ее взгляде мелькнули уничижительные искорки.
— Цепи, дорогой, — это твоя мать.
— Ты с ума сошла! Сказать такое после похорон может только очень жестокий человек. Как бы ни было, она моя мать. Еще не прошло и сорока дней, а ты ведешь себя, как будто ничего не произошло. Более того, в твоих глазах неподдельная радость…
— Это я-то жестокий человек? Да я, милый мой, самая терпеливая женщина на свете. Столько лет не говорила плохого слова про твою матушку, — наступала Виктория. — Надеюсь, теперь ты будешь согласовывать свои решения только со мной. И отпуск тоже проводить!
— Почему? А Зорина? Я делил свой отпуск поровну, чтобы съездить с тобой и с дочерью. Думал, ты была довольна. Ведь другую половину ты могла провести, уделив время лишь себе, или побыть с подругами. Я не препятствовал ни тому, ни другому.
— Это я так, а хотела сказать о другом. Дочь твоя уже взрослая, хватит ее опекать. Ты ей все предоставил: фирму, должность, дом и счет в банке. А я? Кто я тебе? При жизни твоя мать готова была растерзать меня. О, как же я ее боялась и ненавидела! — Виктория закатила глаза и молитвенно сложила руки. Потом взмахнула искусственными ресницами и бросила на мужа вопросительный взгляд.
— Как ты думаешь, это нормально?
— Что с тобой? Я никогда не видел тебя такой… — недоумевал Дмитрий Федорович. — Давай отдохнем с дороги, а потом поговорим.
Он хотел откатить чемодан в кладовую, но Виктория остановила его новым вопросом. Ей явно хотелось сразу поставить точки над «i».
— Какую же?
— Разъяренную, злую, — отмахнулся он.
— Ах, это я злая? — вспыхнула женщина. — Просто меня распирает высказать тебе все и порадоваться душевной свободе. Я безмерно боялась твою мать-колдунью. Боялась, что она подсунет какую-нибудь отраву или умертвит меня какими-то другими своими штучками… — сделав небольшую паузу, уже более спокойно добавила Вика: — Как твою Настю… — выпалила она и виновато посмотрела на мужа, закусив нижнюю губу.