— Хотелось бы, — ответила нерешительно Зорина, предчувствуя что-то неизвестное и пугающее.
Садовник вставил в замочную скважину ключ, повернул два раза, с силой потянул за ручку, и дверь натужно заскрипела. Зорине показалось, что перед ней разверзлась черная бездна.
— Я не буду туда спускаться, — сказал садовник, — включу свет, а ты иди. Там пять ступенек, держись за перила. Буду ждать тебя здесь.
— Почему вы не хотите спуститься со мной? — испугалась Зорина. — Я не думала, что там еще лестница…
— Ксения Михайловна всегда ходила одна, без меня. У тебя появится много вопросов. Когда поднимешься, я отвечу на них.
— Как могла старая женщина без помощи спускаться туда?
— Спуститься легко. Удобные ступеньки и перила. А вот подниматься ей было трудно.
— Мне становится страшно.
— Не бойся. Ты же хотела этого. Рано или поздно туда попала бы. Неужели тебе бабушка ничего не рассказывала?
— Может, и хотела рассказать, но не успела, — ступая на первую ступеньку и глядя вниз, ответила Зорина.
— Это и к лучшему. Я тебя жду наверху.
Зорина медленно и осторожно нащупывала ногой каждую ступеньку, крепко держась за перила. Вдруг вспышка света озарила все помещение, она на миг зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела небольшую комнату, похожую на кладовую. По периметру были полки, и на них стояли разной величины баночки, бутылочки, коробочки, старинные шкатулки, которых она никогда не видела в магазинах. «Что это? — подумала Зорина, — нужно будет посмотреть, но не сейчас». Жуткий страх растекался по всему телу, вызывал противную дрожь и комом подступал к горлу. Она решила немедленно вернуться и почти бегом поднялась по лестнице.
— Ну что? — спросил ожидавший ее Николай Ефремович. — Да на тебе лица нет. А я предупреждал.
— Не сейчас. Вы отдайте мне ключ. Я когда-нибудь спущусь сюда одна, когда буду готова.
— Но я не могу отдать этот ключ. Вдруг что-нибудь случится с водопроводом или канализаций? Мне нужно будет срочно устранить поломку, а тебя дома не окажется.
— Ведь от этой двери другой ключ?
— Это так, но в случае аварии…
— Поняла, — перебила его Зорина.
— У Ксении Михайловны был свой ключ. Но в последние годы она все поручала мне.
— Скажите, что в этих баночках, бутылочках?
— Зелье.
— Вы бывший биолог… Что за зелье?
— Зорина, по ее указанию я собирал разные травы. Ксения Михайловна сама делала снадобья. Откуда у нее рецепты — не знаю. Мне они не известны. По-видимому, рецепты передавались из поколения в поколение. Она не делилась со мной. Говорила, что лечила людей, что это лекарства… Тайна приготовления была где-то записана, но я не знал, где. От меня все скрывали. Ксения Михайловна доверяла мне больше, чем Марте. Я не задавал лишних вопросов, поэтому так долго и работаю. Хозяйка говорила, чтобы я принес ту или иную траву и все. Всем процессом командовала она. К тому же хозяйка всегда доплачивала за дополнительную работу, меня все устраивало. Я даже смог купить автомобиль, — с особой гордостью произнес он. — Честно скажу, после ее смерти хотел все убрать, уничтожить. Ждал подходящего момента. Однако не успел. Слишком быстро ты заинтересовалась этой комнатой. Хотя и не должен, но спрошу: откуда ты узнала о ней?
— Об этом позже поговорим, — решила не раскрывать тайну тетради Зорина. — Я поищу ключ в комнате бабушки, но, если не найду, вы сделаете копию… Вы правда не проверяли, что находится в коробочках, шкатулочках?
— Правда. При ней не мог. Она сразу бы догадалась. Ксения Михайловна могла читать мысли, и я не смел даже думать об этом. Честно, я боялся ее.
Зорина заглянула ему в глаза, остановила взгляд на голове. Николай Ефремович как-то съежился, замолчал и стал смотреть на нее. Хозяйка убедилась, что он говорит правду. Отвела глаза в сторону, Николай Ефремович обмяк и подумал: «Дьяволица, тьфу, тьфу, тьфу, ведь так же делала ее бабуля». Зорина же произвела это действие неумышленно, все произошло как-то само собой. Ей вдруг стало не по себе: «Господи, что со мной происходит? Я этого не хотела».
Они вышли из подвала, и садовник запер дверь. На улице было совсем темно, луна и звезды спряталась за облака, фонари стали гореть ярче, а верный Джейк ждал, сидя у порога. Увидев их, завилял хвостом и засеменил рядом. Зорина распрощалась с садовником, взяла за поводок собаку и направилась к парадному входу дома. Когда вошли в дом, она вытерла псу лапы, насыпала в миску сухой корм и поставила перед ним. Сама же пошла в столовую, решив поужинать. Достала из духовки приготовленный Мартой пудинг, отрезала кусочек и засыпала зерна в кофемашину. Села за стол и задумалась: «Есть тетрадь, которую я еще не прочитала до конца. Там, наверно, найду разгадки. Я должна как можно скорее узнать все тайны, иначе есть риск погрузиться в какую-то пропасть. Помню, читала философские мысли одного писателя: «Можно согласиться и поверить в разумность неизбежных закономерностей. Все имеет свое начало и свой конец. Ведь мы рождаемся и через назначенный срок исчезаем, растворяемся в вечности. Любая мысль выливается в свойственную ей форму, замыкается в ограниченном пространстве и становится доступной нашему восприятию…».
Зорина налила в чашку кофе, наслаждаясь напитком, продолжала смотреть в пространство и философствовать: «А ведь все правильно, я сейчас столкнулась с этой формой. Пытаюсь почувствовать мысли и желания другого человека, войти в чужие формы. Что это? Где же искать ответы? Бог одарил сверхъестественными способностями людей, но не всем сказал, что они для добрых дел. Как же моей бабуле на небесах? Ближе ли ей тот путь к милосердию… И сколько грехов ей отпустили… И почему я сейчас захотела проверить садовника на правдивость? Ведь я и так ему верила. Это получилось само собой».
Допив кофе и съев пудинг, Зорина вышла из столовой и не сразу решила подняться к себе в комнату. Она посмотрела на Джейка, который растянулся у порога на коврике и мирно спал. Медленно пошла по коридору, разглядывая его интерьер, как вдруг услышала звук падающего с полки предмета. Она оглянулась, прислушалась, было тихо. Джейк даже ухом не повел. «Показалось», — подумала она и пошла дальше, направляясь к бабушкиной спальне. Возле нее остановилась, немного постояла, не решаясь войти, затем толкнула дверь рукой и осторожно заглянула за нее. Впервые она почувствовала здесь неприятный запах, запах вещей умершего. В комнате, как и прежде, все лежало на своих местах, нетронутыми стояли кресло, кровать, шкаф, на стене висели две любимые бабушкой картины, их когда-то написала Зорина. В углу письменный стол, на котором, по-видимому, Ксения Михайловна записывала свои мысли в тайную тетрадь. Шкаф, похожий на старинный сервант, и комод, заставленный фарфоровыми фигурками и флаконами от духов. Все вещи напоминали раритеты из антикварной лавки. В центре на комоде, над всей этой мелочью, возвышался волшебный шар. Настенные часы продолжали отсчитывать время. Осматривая комнату, будто попала туда впервые, Зорина осторожно присела на край кровати. Где-то в глубине души она испытывала суеверный страх и, положив руку на спинку, стала вновь и вновь смотреть на вещи, которые никогда ранее не вызывали у нее интереса. Мертвая угнетающая тишина все больше удручала, оставляя неприятный холод в душе, чего Зорина никогда раньше здесь не испытывала. Сейчас девушка старалась преодолеть возникшие ощущения, но, вглядываясь в старинные вещи, вдруг будто ощутила чей-то взгляд сзади, от чего ей стало не по себе. На миг Зорине показалось, что над ней кто-то наклонился, затем переместился к кровати и поднял край одеяла. На простыне мелькнули пятна крови. Полными ужаса глазами она смотрела на них, в это же мгновение сзади ей послышался шорох и чье-то тяжелое дыхание. Зорина встрепенулась, освободилась от оцепенения, вскочила с кровати и, пронзительно вскрикнув, бросилась вон из комнаты. Она быстро шла по коридору, непонятная сила влекла в кабинет отца. На секунду остановилась возле двери, затем толкнула ее и вошла. Стремительно подошла к сейфу, открыла его, взяла тетрадь и поспешила к себе в комнату. Откинув покрывало с одеялом, нырнула в постель, щелкнула выключателем настольной лампы и открыла тетрадь. Жадно стала читать, впиваясь глазами в каждое слово. Сокровенные мысли и личные тайны поколений увлекали все больше. Девушка начинала понимать, какой пытливый, свободный ум был у ее предков. В пометках-примечаниях было написано: «Вещь сомнительная». Она не вникала в составы микстур, не понимала их назначения, но самым любопытным показались Зорине заметки, в которых сравнивается быт прошлого и настоящего. Мать бабушки, Елизавета Ильинична, писала: «… семья должна жить не разделяясь, под одной кровлей, ибо когда все едят за одним столом, на одной скатерти, одной свечи хватает, а когда за двумя, нужны две скатерти и два огня; когда всех греет один очаг, довольно одной вязанки дров, а для двух нужны две, — и так во всем…»
Зорина перелистывала страницу за страницей, впитывая события столетней давности из жизни людей, которые на генном уровне передавали ей то, чего не было в других. И вот опять откровение прабабушки: «…я просила Бога, чтобы он помог мне сломить себя, уничтожить в себе всякое желание. Я жертвовала всем, лишь бы угодить ему, чтобы он не видел во мне изъяны и какие-либо пороки. Мне было трудно. Но стоило ему сказать: «Ты такая мудрая и рассудительная», — и я делала все, что он хотел. Я была до безумия покорной. Я говорила себе: «Он этого хочет», — и трудное делалось легким, горькое — сладким. Вот я и сломила себя. Сейчас нет во мне желаний, нет воли, нет ничего, как будто меня самой нет… и его уже нет…»
Зорина остановилась. Перевела дух, посмотрела куда-то в пространство и задумалась: «Не могу понять, о ком прабабушка пишет… Кто же этот мужчина? Прадед или… нет, это был другой мужчина. И она его любила. Свои чувства она могла излить только в личном дневнике, в этой тетради. И это был ее любовник. Надо же…»
Девушка покачала головой и продолжила читать: