— Обыскалась вас, — сказала она. — Все этажи обегала.
— А что такое? — спросил Алексей Сергеевич, с удовольствием глядя на ее свежее, сияющее здоровой молодостью лицо.
— Вас спрашивают внизу, в приемном. Жена Пекарникова.
— Сейчас иду. — ответил Алексей Сергеевич.
Неожиданно для себя он спросил Валю:
— Скажите, вы учитесь где-нибудь?
— А как же!
Казалось, Валя только и ждала случая, чтобы улыбнуться. Маленькие, похожие на очищенные семечки зубы ее блеснули.
— На вечернем отделении первого медицинского, — горделиво отчеканила она.
— Трудно приходится?
— Еще как! Иногда на дежурстве даже спички себе между веками вставляю, только бы не заснуть…
Она улыбнулась, словно рассказывала что-то веселое.
А он все смотрел на нее, забывшись. Девочка как девочка, по-своему самоуверенная, в чем-то упрямая. Должно быть, ровесница Мити. Митя в его памяти остался таким, каким он видел его в тот июльский день.
Если сказать ей что-то теплое, доброе, удивится она? Или засмеется, встряхнет своей челкой?
Он сказал:
— Мне тоже нелегко было в ваши годы. Я учился и работал, давал уроки, даже тапером однажды в кинотеатре был, а случалось, и грузчиком на вокзале.
С досадой почувствовал, что покраснел. Совсем словно безусый юнец. Нет у него этих слов, не умеет он, нет, не умеет…
Впрочем. Валя почти и не слушала его. Ей это все было ни к чему. Наверно, она не могла, да и не хотела представить себе его молодым, и потом, она торопилась обратно в отделение.
Он улыбнулся.
— Не буду вас задерживать, вам некогда…
— Не забудьте, вас ждут, — с видимым облегчением проговорила Валя и помчалась обратно по коридору.
По дороге в приемный покой Алексей Сергеевич зашел в лабораторию. Лаборантка Елена Аркадьевна, уже немолодая, обладавшая необыкновенно низким голосом, подала ему белый листок, многообещающе сузила глаза.
— Хороша кровь, что скажете?
Алексей Сергеевич пробежал листок глазами. Кровь спокойная, правда, РОЭ чуть ускоренная, но это ничего, не страшно. Гемоглобин в норме, лейкоцитов столько, сколько полагается.
— Ну как? — спросила Елена Аркадьевна. Победная улыбка озарила ее смуглое, мужеподобное лицо, словно хороший анализ крови Пекарникова был ее, только ее, достижением.
— Вполне удовлетворительно, — ответил Алексей Сергеевич.
— РОЭ снизилась, — Елена Петровна поджала губы. — У меня просто руки тряслись, ну, думаю, вдруг опять кверху подскочит…
«Наверно, ей невдомек, что она сейчас красивая, — подумал Алексей Сергеевич. — Вот так вот, без дураков, красивая!»
Всегда сдержанный, избегающий эмоциональных порывов, зачастую стеснявшийся проявлять свои чувства, ибо боялся, что его сочтут смешным и сентиментальным, он неожиданно крепко пожал ей руку. Она удивленно заморгала короткими ресницами.
— Что это вы? Здороваетесь или прощаетесь?
Он деланно усмехнулся.
— Ни то ни другое. Просто вы — молодец!
— Вот еще, — неодобрительно пробасила она. — Нашли молодца.
— Молодец, — повторил Алексей Сергеевич. — И знаете, такая… — Мучительно краснея, покрутил в воздухе пальцами, сказал, глядя в сторону: — Красивая, одним словом.
Елена Аркадьевна ошеломленно воззрилась на него, потом опустила глаза, провела рукой по своим жестким, коротко остриженным волосам. На смуглой щеке ее появилась ямочка.
— Что вы, — смущенно прогудела она. — Какая я теперь красивая! Вот когда-то, в молодости, говорят, ничего выглядела.
Елена Аркадьевна отродясь не была красивой. Но сейчас ей и самой верилось, что была. Пусть когда-то, давным-давно, а была.
Его тронуло ее смущение, и невинная гордость своей призрачной красотой, и ямочка на ее щеке, такая неожиданная, словно трава в снегу.
И он подумал о том, что и в самом деле люди часто равнодушно проходят мимо друг друга, не желая ближе узнать один другого, не стремясь, как говорил Павлищев, копнуть глубже.
Ему захотелось сказать ей, как давеча Вале, какие-то особенные, теплые слова, но он не мог ничего придумать. Как ни старался.
— Знаете, — сказал он, — наверно, и в самом деле, строфантин — великая штука!
— Чем же великая?
— Несколько капель, и дряблой мышцы, что называется, как не бывало!
Она спросила:
— Это у Пекарникова?
— У него. И кровь тоже, как видите, без патологических сдвигов. — Подумал и удовлетворенно добавил: — Теперь будем оперировать. Со спокойной душой.
Он умер за несколько дней до защиты диссертации Костей Яковлевым.
ОБ АВТОРЕ
Людмила Уварова родилась в Москве, в семье профессора-филолога.
В 1941 году окончила Московский институт иностранных языков, преподавала в Военной академии имени Фрунзе, потом перешла на литературную работу, была корреспондентом газет «Вечерняя Москва», «Московская правда», работала в Совинформбюро. Рассказы и очерки Уваровой публиковались в газетах и журналах.
В 1959 году вышел первый сборник Л. Уваровой «Ольховка слушает». За прошедшие годы издано десять книг писательницы.