Прилегающий к дому сад, когда не был погребен под толстым слоем снега, казался до невозможности строгим: лужайки тщательно выкошены, трава плотная и густая, будто дорогой ковер, в розарии розовые кусты росли не в естественной дикости, а словно по линейке, аккуратными рядами, когда каждый следующий куст казался точной копией предыдущего. А сами розы были не белыми и не чайными, а кроваво-красными, выведенными или привитыми в Голландии или во Франции. Участок со всех сторон окружали кипарисы Лейланда, еще молодые, но уже готовые надежно скрыть дом и его территорию от окружающего мира. По меткому выражению какого-то остряка, этот сад походил скорее на концентрационный лагерь для растений.
Но все это нимало не волновало гостей, шедших непрерывным потоком по посыпанной солью полукруглой дорожке перед домом. Некоторых гостей пригласили лично Блумберги (хозяева сами разработали дизайн дома, и их с большим трудом удалось отговорить от идеи в качестве завершающего штриха купить себе заодно и титул); некоторые получили приглашения через более удачно устроившихся друзей хозяев дома, но с их личного разрешения, для создания нужной атмосферы. А некоторые явились незваными, хитроумно рассчитав, что при таком количестве народу несколько гостей, с правильной внешностью и правильной речью, никому не помешают. Ведь Блумберги, с их недавно сколоченным состоянием в банковском деле и двумя дочерьми-близняшками на выданье, ради которых родители и решили поддержать традицию балов для дебютанток, слыли гостеприимными хозяевами. Да и вообще, сейчас на вещи смотрели гораздо проще и никто никого не собирался выкидывать на холодную улицу. Тем более при наличии заново отделанного интерьера, которым не терпелось похвастаться.
Виви немного поразмышляла на эту тему, сидя в отведенной ей комнате (полотенца, туалетные принадлежности, фен с двумя режимами скорости), расположенной через два коридора от комнаты Дугласа. Она оказалась в числе немногих счастливчиков, и все благодаря деловым связям отца Дугласа с Дэвидом Блумбергом. Большинство девушек разместили в отеле в нескольких милях отсюда, а вот ей, Виви, выпала честь остановиться в комнате в три раза больше ее спальни в родительском доме и по крайней мере вдвое роскошнее.
Лена Блумберг, высокая элегантная дама, чье утомленное выражение лица красноречиво говорило о том, что если у нее и есть интерес к супругу, то исключительно меркантильный, слегка приподняла брови, тем самым отреагировав на чересчур экстравагантные приветствия мужа, и сказала, что в гостиной есть чай и горячий суп для тех, кому надо согреться, а если Виви вдруг что-нибудь понадобится, то ей надо просто попросить, хотя, по-видимому, и не лично миссис Блумберг. Миссис Блумберг велела лакею проводить Виви в ее комнату – мужчины расположились в другом крыле дома, – и девушка, перепробовав все баночки с кремом и понюхав каждую бутылочку шампуня, решила, прежде чем начать переодеваться к балу, немного посидеть, чтобы сполна насладиться неожиданной свободой и прочувствовать, каково это – жить в такой роскоши.
Натягивая платье – тугой лиф, длинная сиреневая юбка, собственноручно сшитая ее мамой по выкройке из журнала «Баттерик», – и меняя сапожки на туфли, Виви прислушивалась к приглушенному гулу голосов гостей, проходивших мимо ее двери. Весь дом был буквально пропитан атмосферой предвкушения праздника. Снизу доносились звуки настраиваемых музыкальных инструментов, а с лестничной площадки – торопливые шаги прислуги, готовившей комнаты, и приветственные возгласы вновь прибывших гостей. Виви уже несколько недель жила ожиданием этого бала. И вот, когда ее мечта практически сбылась, она неожиданно испытала безотчетный ужас, совсем как перед походом к дантисту. И не только потому, что единственным, кого она здесь знала, был Дуглас, или потому, что после поезда, где она вела себя как зрелая и искушенная особа, она вдруг почувствовала себя совсем юной и неопытной, а скорее потому, что на фоне остальных девушек, стройных, тонконогих, ослепительных в своих вечерних нарядах, она вдруг ощутила себя плебейкой, девицей не того круга, и даже новые сапожки внезапно потускнели. Ведь при всех ее стараниях Веронике Ньютон так и не удалось стать шикарной женщиной. Она была вынуждена признать, что, несмотря на накрученные на бигуди волосы и корсет, ее внешность оставалась убийственно заурядной. Ее формы отличались приятной округлостью, тогда как эталоном красоты считалась крайняя худоба. На щеках Ви играл здоровый румянец, а ей хотелось иметь загадочную бледность и распахнутые глаза. Она носила широкие юбки в сборку и платья-рубашки на пуговицах, однако в моде были платья-трапеции и стиль модерн. Она была натуральной блондинкой, но ее волнистые, непослушные соломенные волосы категорически отказывались ложиться ровными, прямыми прядями, как у моделей в журналах «Хани» или «Петтикоат», и обрамляли лицо торчащими во все стороны патлами. И даже сегодня, уложенные искусственными локонами, волосы казались жесткими и неживыми, а вовсе не медово-конфетными, как она себе представляла. Ну и помимо всего прочего, ее родители в несвойственном им порыве фантазии прозвали ее Виви, вследствие чего при первом знакомстве с ней люди не могли скрыть своего разочарования, словно это имя подразумевало некую экзотичность, коей она отнюдь не обладала.
«Не каждая девушка может быть королевой бала, – успокаивала ее мама. – А вот ты непременно станешь кому-нибудь чудесной женой».
Не желаю быть чьей-то чудесной женой, думала Виви, с привычным неудовольствием глядя на себя в зеркало. Нет, я просто хочу быть предметом вожделения Дугласа. Виви даже позволила себе ненадолго предаться своей любимой фантазии, ставшей для нее вроде любимой зачитанной книги с загнутыми страницами, и представила, как, увидев ее в бальном платье, Дуглас, сраженный наповал ее неожиданной красотой, ошеломленно качает головой, а потом они, щека к щеке, до умопомрачения кружатся в вихре вальса, и она чувствует на пояснице приятную тяжесть его сильной руки… Честно признаться, многое из этого она позаимствовала из «Золушки» Уолта Диснея. Ну а кроме того, все, что было после поцелуя, оставалось в тумане. Да и вообще, с тех пор как она приехала в этот дом, в ее грезы безжалостно вторгались стройные загадочные девушки, все как одна точные копии Джин Шримптон, завлекавшие Дугласа призывными улыбками и сигаретами «Собрание», в связи с чем Виви решила придумать новую фантазию, в которой Дуглас после бала сопровождает ее до дверей этой огромной спальни, медлит на пороге, а потом подводит к окну, смотрит на ее лицо, освещенное таинственным лунным светом, и…
– Ви? Ты в приличном виде? – (Ви виновато подпрыгнула, когда в дверь нетерпеливо постучал Дуглас.) – Думаю, нам скоро пора спускаться вниз. Я тут встретил старого школьного приятеля, и он обещал посторожить для нас пару бокалов шампанского. Ну что, ты готова?
Радость от возможности слышать голос Дугласа несколько омрачил тот факт, что он уже успел найти с кем поговорить.
– Буквально две секундочки! – крикнула Виви, накладывая тушь на ресницы и моля Бога о том, чтобы сегодняшний вечер стал переломным и Дуглас посмотрел на нее другими глазами. – Я сейчас!
Черный галстук был ему к лицу, само собой разумеется. И если у отца Виви живот вечно нависал над камербандом, точно надутый ветром парус, то Дуглас во фраке казался еще выше и стройнее; широкие плечи, обтянутые темной тканью, цветущее лицо, отлично оттеняемое однотонной рубашкой. Дуглас наверняка понимает, что он очень красив. Когда она сказала ему об этом, вроде бы в шутку, чтобы скрыть, как на нее действует его внешность, он лишь, мрачно рассмеявшись, заявил, что чувствует себя идиотом, связанным по рукам и ногам. А затем, словно не желая остаться в долгу, решил в свою очередь отпустить ей комплимент.
– Что ж, и ты, старушка, отлично почистила перышки. – Дуглас положил ей руки на плечи и по-братски стиснул.
Конечно, это не поцелуй Прекрасного Принца, но какое-никакое, а прикосновение. И Виви чувствовала, как оно до сих пор буквально обжигает ее обнаженную кожу.
– А ты в курсе, что мы теперь совершенно официально отрезаны от мира?
Александр, школьный приятель Дугласа, бледный и веснушчатый, в очередной раз принес ей выпивку. У Виви это уже был третий бокал шампанского, и первоначальный ступор, в который она впала, увидев вокруг море прелестных женских лиц, постепенно прошел.
– Что? – не поняла Виви.
Он наклонился к ней поближе, чтобы им не мешали звуки оркестра:
– Снег. Он снова пошел. Похоже, никому не удастся уйти дальше подъездной дорожки, пока основную дорогу не посыплют песком.
На Александре, как и на многих других мужчинах, был красный охотничий пиджак («Алый», – поправил он Виви), к тому же парень, похоже потеряв чувство меры, явно переусердствовал с одеколоном.
– И где ж ты тогда остановишься? – Виви живо представила, как тысяча людей спит вповалку прямо на полу бального зала.
– Ой, за меня не беспокойся. Я, как и ты, ночую в доме. А вот насчет остальных – это еще вопрос. Возможно, будут гудеть всю ночь напролет. Хотя кое-кто из ребят в любом случае это сделает.
В отличие от Виви, большинство гостей выглядели так, будто для них было в порядке вещей не спать до зари. Они все казались невозмутимыми и уверенными в себе, словно им было не впервой видеть подобную роскошь, а манера держаться и непринужденно болтать свидетельствовала о том, что в этом шикарном особняке они чувствовали себя почти как дома. Их ни капельки не смущали ни целая армия слуг, чьим единственным желанием, похоже, было подавать гостям еду и напитки, ни неожиданно дарованная им свобода, ведь юношам и девушкам предстояло без должного присмотра провести целую ночь под одной крышей. Девушки носили свои изысканные вечерние туалеты с небрежным шиком, словно повседневную одежду.
Девушки эти вовсе не походили на статисток из фильмов Уолта Диснея. Тиары, жемчуга, подведенные черным карандашом глаза, сигареты и даже юбки от Эмилио Пуччи. И несмотря на элегантный зал, до неприличия похожий на свадебный торт, воздушные бальные платья и вечерние наряды, оркестру очень скоро пришлось сменить репертуар классических танцев на нечто более современное, а именно на инструментальную обработку «I Wanna Hold Your Hand», после чего девушки с визгом высыпали на танцпол, вихляя бедрами, качая головами с красиво уложенными волосами и заставляя стоявших в сторонке замужних дам тоже качать головами, но уже с оттенком неодобрения, и в этот момент Виви с горечью в душе осознала, что ей не суждено закружиться с Дугласом в вихре вальса.