– Нет. Пожалуй, да. Стакан воды.
Он бросил взгляд в сторону открывшейся двери, в которую только что вошла очередная стройная брюнетка. Проклятый ресторан, похоже, специализируется на клиентках исключительно с такой внешностью.
– Лед и лимон, сэр?
Дуглас раздраженно потряс газетой.
– Господи боже мой, мне без разницы! – огрызнулся он, но затем взял себя в руки и добавил: – На ваше усмотрение.
Он пригладил упавшие на лицо волосы, поправил галстук и попытался выровнять дыхание.
Он не стал докладывать родителям о поездке в Лондон, поскольку отлично знал мамину реакцию. После того как он сообщил родителям о бегстве Афины, мать категорически запретила произносить в доме ее имя. Несколько месяцев назад он вернулся в родительский дом, оставив Филмор-Хаус – совсем как команда «Марии Селесты» – в том самом виде, в каком он был в момент отъезда Афины, включая пепельницы, полные окурков со следами губной помады. Более того, он строго-настрого приказал слугам ничего не трогать.
До тех пор, пока он не будет знать.
До тех пор, пока он не будет знать наверняка.
– И все-таки я, наверное, не откажусь от бренди, – обратился он к официанту, когда тот принес на серебряном подносе стакан воды. – Большую порцию.
Официант задержал на нем взгляд на секунду дольше, чем позволяли приличия.
– Как скажете, сэр, – произнес он и исчез.
Она опаздывала, но Дуглас ничего другого и не ждал. Он прикончил бокал бренди, а потом – за те мучительные полчаса, что прошли с назначенного часа, – еще один. И когда он наконец оторвал глаза от газеты и увидел перед собой Афину, алкоголь уже успел немного затуманить его сознание, притупив беспокойство.
– Дуглас, – сказала она, и он не отрываясь смотрел на нее несколько минут, будучи не в силах осознать, что он не грезит и призрак, являвшийся ему во сне едва ли не год, наконец материализовался. – Боже, какой ты элегантный!
Он поспешно оглядел свой костюм, проверить, нет ли на нем пятен от бренди. А затем уставился на нее, понимая, что переходит черту, но не имея сил остановиться.
– Давай-ка лучше присядем. – Ее улыбка была нервной, манящей. – А то на нас уже смотрят.
– Да-да, конечно, – пробормотал он и вернулся в кабинку.
Она тоже изменилась, хотя, возможно, дело было в том, что Афина из его грез была идеальным, совершенным созданием. А эта женщина, сидевшая напротив, – да, очень красивая, да, несомненно, его Афина – несколько отличалась от той богини, которую ему рисовало воображение. Она выглядела усталой, а кожа – не такой гладкой, чуть более растянутой, чем раньше; волосы уложены на затылке небрежным узлом. На ней был костюм, с изумлением заметил Дуглас, который она купила во время их медового месяца и который, один раз надев, назвала ужасным и поклялась выбросить на помойку. И по сравнению с яркими нарядами девушек, шедших по улице, костюм выглядел убийственно старомодным. Она прикурила сигарету. Дуглас заметил, с некоторым облегчением, что у нее дрожали руки.
– Можно мне выпить, дорогой? – спросила она. – Умираю, как хочется пропустить стаканчик.
Дуглас помахал официанту, который посмотрел на нее со сдержанным интересом. И когда тот демонстративно уставился на ее левую руку, Дуглас вдруг с содроганием обнаружил, что Афина больше не носит обручального кольца. Он поспешно пригубил бренди, стараясь не думать о том, что бы это могло значить.
Главное, что она была тут.
– Ты… ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он.
– Просто сказочно. Если не считать этой мерзкой погоды.
Он попытался хоть что-то понять по ее внешнему виду, набраться смелости задать безжалостно терзавшие его вопросы.
– А ты часто приезжаешь в Лондон?
– Ой, Дуглас, ты же меня знаешь! Театры, ночные клубы. Мне без этого города никак! – В ее голосе звучала наигранная веселость.
– Я был на свадьбе Тома Гарднера. Думал, может, встречу тебя там.
– Томми Гарднер? – Она презрительно пустила колечко дыма накрашенными губами. – Фи! Терпеть их обоих не могу!
– Полагаю, ты была очень занята.
– Да, – ответила она. – Была.
Официант принес Афине спиртное и два меню в кожаном переплете. Она заказала джин с тоником, но, получив напиток, похоже, потеряла к нему интерес.
– Может, хочешь поесть? – Он надеялся, что еще не успел ее разочаровать, и молил Бога, чтобы она не ушла.
– Закажи за меня, дорогой. Мне ужасно лениво все это читать.
– Мне, пожалуйста, камбалу, – сказал Дуглас, неохотно оторвав взгляд от жены, чтобы отдать официанту меню. – Две камбалы. Спасибо.
В ней чувствовалось какое-то странное беспокойство, заметил Дуглас. И хотя Афина сидела неподвижно и, как всегда, казалась несколько апатичной, она была вся как натянутая струна. Возможно, она так же нервничает, как и я, подумал он и тотчас же попытался подавить вспыхнувшую при этой мысли надежду.
Они сидели напротив друг друга в тягостной тишине, время от времени встречаясь глазами и неловко улыбаясь. В соседней кабинке компания бизнесменов разразилась раскатистым хохотом, и Афина едва заметно приподняла брови, словно давая понять, что эти люди слишком нелепы, чтобы тратить на них слова.
– Ты даже не объяснилась со мной. – Он старался говорить беззаботно, будто бросая мягкий упрек. – Ты просто оставила записку.
Она едва заметно стиснула зубы:
– Знаю, дорогой. Но разговоры такого рода мне почему-то всегда трудно давались.
– Разговоры такого рода?
– Дуглас, давай не будем! Не сейчас.
– А почему ты не захотела встретиться в Дире? Я ведь мог приехать к твоим родителям.
– Не желаю их видеть. И вообще никого не желаю видеть. – Она прикурила вторую сигарету от первой и смяла пустую пачку. – Дуглас, будь лапочкой, попроси принести мне еще сигарет, хорошо? У меня, похоже, закончилась мелочь. – (Дуглас послушно выполнил ее просьбу.) – Ой, ты такой милый, – промурлыкала она, хотя ему показалось, будто она не отдает себе отчета в том, что говорит.
Официант принес заказанную еду, но ни у кого из них не было аппетита. Рыба постепенно теряла товарный вид в остывающем масле, и Афина отодвинула свою тарелку, прикурив очередную сигарету.
Дуглас испугался, что Афина сейчас встанет и уйдет. Он больше не мог ждать. И ему, собственно, нечего было терять.
– Почему ты решила позвонить? – спросил он дрогнувшим голосом.
У нее слегка округлились глаза.
– Мне что, теперь и поговорить с тобой больше нельзя? – ответила она вопросом на вопрос.
Она явно хотела казаться кокетливой, но напряженное лицо и осторожные взгляды, которые она то и дело бросала в сторону входа в ресторан, сводили эти неуклюжие попытки на нет.
– Ты кого-нибудь ждешь?
Дугласа внезапно обуял страх, что Он тоже может быть здесь. А что, если это какой-то коварный ход, чтобы выставить его еще бо́льшим дураком?
– Не говори глупости, дорогой.
– Афина, я тебе не дорогой! Я так больше не могу. Реально не могу. Я должен знать, зачем ты здесь.
– Знаешь, так приятно видеть тебя таким красавчиком. Ты всегда выглядел роскошно в этом костюме.
– Афина! – возмутился он.
И тут к их столику подошла какая-то женщина. Кажется, гардеробщица. Должно быть, собирается сказать им, что Афину просят к телефону. Ну и как поступить? Наверняка это Он. Может, выхватить у нее трубку? Потребовать, чтобы этот мужчина оставил его жену в покое? Или сделать что-то еще?
– Простите, мадам, но ваш ребенок плачет. Вы должны пойти забрать малышку.
Дуглас не сразу понял, о чем говорит эта женщина.
Афина бросила на него испуганный взгляд, ее лицо вдруг сделалось беззащитным. Затем, взяв себя в руки, она повернулась к гардеробщице:
– Простите. Не будете ли вы так любезны принести ее сюда? Я долго не задержусь.
Гардеробщица тотчас же испарилась.
Афина затянулась сигаретой. Взгляд ее мерцающих глаз казался абсолютно непроницаемым.
– Дуглас, ты должен кое-что для меня сделать, – спокойно сказала она.
– Ребенок?! – Он в отчаянии схватился за голову.
– Я хочу, чтобы ты присмотрел за Сюзанной.
– Что? Ребенок? Но ты никогда…
– Я действительно не могу это обсуждать. Но она спокойный ребенок. И я уверена, будет тебя обожать.
Гардеробщица вернулась с укутанным в одеяло младенцем, который жалобно хныкал, словно обессилев от слез. Афина затушила сигарету и, не глядя, взяла малышку. Небрежно покачала ее, продолжая наблюдать за Дугласом.
– Ее коляска у входа в ресторан. На первое время там есть все, что нужно. Дуглас, у тебя не будет с ней никаких проблем.
Малышка снова захныкала, и Афина, все так же не глядя, похлопала ее по спинке.
– Афина, поверить не могу, что ты…
Она стремительно поднялась и протянула ему ребенка прямо через стол, и Дугласу ничего не оставалось, как взять у нее орущий сверток.
– Пожалуйста, пожалуйста, Дуглас, дорогой! Я не могу сейчас ничего объяснять. Честное слово! – Она говорила торопливо, настойчиво. Огромные умоляющие глаза – словно напоминание о прошлом. – С тобой ей будет гораздо лучше.
– Ты не можешь вот так взять и оставить у меня ребенка…
– Ты ее полюбишь.
– Афина, я не могу просто…
Она накрыла его ладонь прохладной рукой:
– Дуглас, дорогой, разве я когда-нибудь тебя хоть о чем-нибудь просила? В самом деле?
Он на секунду онемел от потрясения. И даже не сразу сообразил, что посетители из соседней кабинки таращатся на них.
– Но как же ты? – пролепетал он, не понимая, что говорит. – И как насчет нас с тобой? Я не могу возвратиться домой с ребенком на руках.
Но она уже отвернулась от него и теперь сосредоточенно рылась в сумке, должно быть в поисках компактной пудры.
– Ладно, мне действительно пора бежать. Дуглас, я буду на связи. Огромное тебе спасибо.
– Афина, ты не можешь оставить меня с…
– Я уверена, ты будешь чудесно к ней относиться. Ты будешь чудесным папочкой. Лучшим родителем, чем я.