дником между нами и наличным бытием, окном, через которое мы смотрим на мир, мы, тем не менее, наблюдаем опосредованную реальность, а не действительность как таковую. Если инструмент или средство познания искажает картину, то единственным способом узнать истинное положение вещей будет обнаружить неравенство и сделать на него поправку. Если я, например, вижу палку, наполовину погруженную в воду, то она кажется мне сломанной. Действительно ли это сломанная палка? Я смогу определить, зная закон преломления и, как следствие, разницу между палкой как она есть и палкой, как мы видим ее сквозь воду. Вычитание этой разницы даст мне истинное представление о данном предмете. Можем ли мы так же поступить, зная искажающий эффект инструмента или средства познания, и путем устранения неравенства, прийти к знанию реальности как таковой? Гегель дает отрицательный ответ: такое решение проблемы нам не подходит. Познание отличается от видения. Какое неравенство требуется устранять в случае познания? Так необходимо будет вычитать не разницу, происходящую с лучом света при прохождении через воду, а сам этот луч света. Не познавая, мы вообще не знали бы о существовании палки, а вычитание самого познавательного действия будет означать вообще отсутствие какого бы то ни было знания.
Итак, инструмент познания не может гарантировать нам образ неискаженной реальности, не приблизимся мы к истинному знанию и путем вычитания неравенства, внесенного применением этого орудия. Следует ли ввиду этого занять позицию скептицизма по отношению к возможности обретения истины? Но скептическая точка зрения, отрицающая вероятность получения истинного знания, по мнению Гегеля, опровергает сама себя. Если ставить все под сомнение, то почему бы не усомниться в утверждении, что ничего нельзя знать? Более того, вышеупомянутый скептический аргумент основывается на допущениях, которые также предполагаются известными. Скептическое рассуждение отталкивается от Двух исходных посылок: действительность существует, и познание представляет собой некий инструмент или средство получения сведений о реальности. Далее следует предположение разницы или абсолюта между нами и реальностью. Более того, считается доказанным, что наше познание и реальность отрезаны друг от друга, но в то же время познание признается существующим, частью наличного бытия. Так что скептицизм также не может быть принят в качестве решения вопроса.
Гегель ясно изложил определенный взгляд на познание, и затем показал, что такая позиция приводит к безвыходной ситуации, в которой тем не менее мы оставаться не можем. С точки зрения мыслителя, необходимо отказаться от идеи познания как инструмента или способа, от всего того, что отделяет познание от действительности как она есть. Гегель не упоминает ни одного философа, чьи воззрения, по его мнению, мы должны решительно отвергнуть. В какой-то степени Гегель критикует допущения, общие для всего направления эмпиризма и его представителей — Локка, Беркли, Юма и многих других. Однако для каждого, кто читает произведение Гегеля, становится очевидным, что основным объектом его критики была философия Канта. Последний доказывал невозможность для нас увидеть реальность как таковую, поскольку мы способны лишь осмыслять данные опыта в рамках пространства, времени и причинности. Пространство, время и причинность представляют собой не часть действительности, а формы, необходимые для ее познания. Поэтому мы никогда не сможем получить знание о существующем независимо от нашего познания. В другой работе, «Малая логика» Гегель прямо называет своего оппонента и развивает похожую линию критики (хотя, словно желая показать богатство своего интеллекта, здесь он опровергает кантовскую теорию познания несколько иначе). Стоит процитировать один отрывок из данной работы: «Одно из основных положений критической философии состоит в том, что, прежде чем приступить к познанию бога, сущности вещей и т. д., должно подвергнуть исследованию саму способность познания, чтобы убедиться, может ли она нам дать познание этих предметов, следует-де познакомиться с инструментом раньше, чем предпринимать работу, которая должна быть выполнена посредством него; если этот инструмент неудовлетворителен, то будет напрасен потраченный труд... Если, однако, не обманывать себя словами, то легко увидеть, что... исследование познания возможно только, в процессе познания и рассмотреть так называемый инструмент знания значит не что иное, как познать его. Но желание познавать прежде, чем приступить к познанию, так же несуразно, как мудрое намерение того схоластика, который хотел научиться плавать прежде, чем броситься в воду».
Гегель сосредотачивает внимание на выводе, сделанном из ошибки схоластов. Для того чтобы научиться плавать, нужно войти в воду. Значит, когда стремишься к познанию действительности, необходимо погрузиться в поток сознания — отправную точку для всех наших знаний. Тогда единственно возможным подходом к познанию станет исследование сознания изнутри, как являющегося себе, — иными словами, феноменология духа. Его-то рассмотрение мы и начнем с простой формы сознания, воспринимающей себя как истинное познание. Однако эта форма сознания впоследствии покажет свою неспособность достичь истины и разовьется в другую форму. В свою очередь, следующая разновидность тоже окажется неудовлетворительной и перейдет в новую форму. Процесс будет продолжаться до тех пор, пока мы не обретем истинного знания.
В «Феноменологии духа» развитие сознания рассматривается детально, как «подробная история образования самого сознания до уровня науки». Часть образования состоит в развитии идей, возникающих в течение истории, поэтому «Феноменология духа» отчасти предваряет «Философию истории». Однако в «Феноменологии духа» те же события рассматриваются под другим углом, поскольку в этой работе философ преследует другую цель — показать необходимость развития сознания. Каждая форма, проявляющаяся как недостающая истинного знания, приводит нас к так называемой «определенной негации». Это не пустой скептицизм: он возникает из неудовлетворенности обычными методами познания и не позволяет двигаться дальше. С другой стороны, «определенная негация» сама не ничто. (Вспомним о знаке отрицания в математике, который обозначает не ноль, а отрицательное число.) «Нечто», как результат обнаружения несоответствия формы сознания истинному знанию, само является новой формой сознания. Это сознание, осведомленное о недостатках предыдущей формы и вынужденное усвоить другой подход, чтобы их преодолеть. Поэтому в нескончаемом поиске истинного знания нам приходится переходить от одной формы сознания к следующей.
Итак, «Феноменология духа» отвечает на вопросы, поднятые выше: почему мировая история представляет собой прогресс в сознании свободы и почему в истории действует необходимость, а не случайность. Как ни странно, но решение этих важнейших проблем составляет лишь ответвление от основной линии работы, служащей цели доказать возможность истинного знания и тем самым послужить основанием для становления философии, как «действительного знания» того, что «есть поистине». Венцом развития сознания должно стать истинное знание или «абсолютное». Но как мы осознаем, что его достигли? Не возникнет ли у нас скептических сомнений по этому поводу? Гегель отвечает, что не возникнут, потому что мы обретем абсолютное знание «там, где знанию нет необходимости выходить за пределы самого себя, где оно находит само себя и где понятие соответствует предмету, а предмет — понятию». Иными словами, если каждая форма сознания вынуждена признавать неадекватность своего знания истине и стремиться к более достоверному знанию за пределами ее понимания, — то есть к знанию о «вещи-в-себе», то когда развитие сознания достигнет своей вершины, реальность более не будет непознаваемой и запредельной. Сознание станет познавать наличное бытие непосредственно, находясь с ним в единстве. Тогда цель будет достигнута, и нам не потребуется стремиться к более достоверному знанию познания.
Гегель поставил перед собой чрезвычайно сложную цель. Он начал с критики теории познания Канта (не одного Канта, но и всех мыслителей, разделявших субъект и объект познания, то есть фактически всех философов, начиная с Платона). Его подход к разработке этой проблемы был следующим: проследить развитие всех возможных форм сознания до истинного знания, которое должно стать знанием самой действительности, а не ее явлений. Теперь мы увидим, как Гегель справится с этой непростой задачей.
Знание без понятий?
Гегель отталкивается от самой примитивной формы сознания, так называемой «уверенности на уровне чувственного опыта» или короче, «чувственной достоверности». Он имеет в виду такую форму сознания, которая познает исключительно то, что находится перед ним в данный момент. Чувственная достоверность просто регистрирует информацию, получаемую нашими органами чувств. Это знание о чем-то конкретном, что воздействует на органы чувств. Чувственная достоверность не пытается упорядочить или классифицировать полученную информацию. Поэтому, когда этой форме сознания предстоит предмет, который мы описали бы как спелый помидор, сознание не может, опираясь на опыт, охарактеризовать его как помидор, так как это будет значить, что оно его классифицировало. Сознание этой формы даже не может описать помидор, как нечто круглое и красное, ибо даже эти характеристики предполагают некоторую классификацию на основании опыта. Чувственная достоверность осознает только то, что находится перед ней в текущий момент. По определению Гегеля, это достоверность «этого» или диалектики «здесь» и «теперь».
Кажется, что у чувственной достоверности есть все шансы быть истинным знанием, поскольку она осознает «это» непосредственно, не пропуская «это» через искажающие фильтры концептуальной схемы, включающей пространство, время или любые другие категории. Чувственная достоверность — простое осознание объекта в точности таким, какой он есть. Но, как показывает Гегель, чувственная достоверность представляет собой знание, не допускающее дальнейшего исследования. Это знание невозможно выразить в языке. Что означает «это»? Оно может разбиваться на «здес