х есть своя воля, что они могут думать — и думают — о том, благоразумно ли, правильно ли повиноваться деспоту. Истина в том, говорит Гегель, что здесь субъект не имеет собственной воли в современном понимании. В Восточном мире не только закон, но даже сама мораль устанавливаются извне. На Востоке отсутствовало понятие совести индивида. Следовательно, не было никакого смысла в возможности формирования индивидом своих собственных этических представлений о справедливости и несправедливости. Для жителей Востока, исключая правителя, мнения об этих категориях привносятся извне. Они являются фактами окружающей действительности, и их существование не обсуждается, как не обсуждается существование гор и моря.
По мнению Гегеля, отсутствие индивидуальной независимости в восточных цивилизациях принимает разные формы, но результат всегда один. Например, китайское государство организовано по принципу семьи. Им по-оте- чески руководит император, а население считает себя детьми. Поэтому в китайском обществе большое значение придается почтению и послушанию, с которыми относятся к родителям. В Индии, напротив, отсутствие понятия индивидуальной свободы обусловлено кастовым строем общества, предписывающим каждому его место в жизни. Причем он рассматривается не как политическое устройство, а как нечто естественное и, следовательно, неизменное. Правящей силой в Индии является не человек-деспот, но деспотия самой природы.
В Персии все было по-другому, хотя, на первый взгляд, кажется, что персидский царь являлся таким же абсолютным правителем, как и китайский император. В основе Персидской империи лежит не просто естественное семейное повиновение, распространяемое на все государство, но общий принцип, закон, регламентирующий жизни как правителя, так и его подданных. Ибо Персия была теократической монархией, основанной на религии Зороастра, состоящей в поклонении Свету. Гегель развивает идею света, как чего-то чистого и всеобщего, что, подобно солнцу, сияет над всем и одаривает благом всех. Разумеется, это не значит, что Персия была государством, в котором царило равноправие. Все же царь был абсолютным правителем и, следовательно, единственным свободным человеком. Однако тот факт, что его правление было основано на общем принципе и не рассматривалось как естественное, делал возможным дальнейшее развитие. Идея правления, основанного на интеллектуальном или духовном принципе, знаменует начало развития сознания свободы, которое Гегель и намеревается проследить. Следовательно, это есть отправной пункт подлинной истории.
Греческий мир
В Персидской империи существовали предпосылки для развития сознания свободы, но эту возможность нельзя было реализовать в рамках ее политического устройства. Персия, стремясь расширить свое влияние, завязывала отношения с Афинами, Спартой и другими городами-госу- дарствами Древней Греции. Персидский царь потребовал от греков признания его верховной власти над ними. Получив отказ, он собрал огромную армию и быстроходную флотилию. Военно-морские силы персов и греков встретились у Саламиса. Эпическая битва, пишет Гегель, отразила противостояние восточного деспота, видевшего мир объединенным под властью абсолютного монарха, и отдельных государств, которые придерживались принципа «свободы индивидуальности». Победа греков ознаменовала изменение хода мировой истории — отныне развитие истории определяли не восточные деспотии, а греческие города-государства.
Хотя, по мнению Гегеля, греческий мир оживила идея индивидуальной свободы, он полагает, что свобода личности не может получить полное развитие на этом этапе истории. Сознание свободы в Древней Греции было ограниченным по двум причинам, считает Гегель. Первую можно счесть простой, а вторую — более сложной. Простая причина заключается в том, что греческое понятие свободы допускает существование рабства. На самом деле, «допускает» — даже слишком мягко сказано. С точки зрения Гегеля, такой форме правления, как древнегреческая демократия, институт рабства был жизненно необходим. Если, как в Афинах, каждый гражданин имел право и обязанность принимать участие в народном собрании, высшем органе, а тем самым — в управлении городом-государством, то кто должен был выполнять повседневную работу и создавать все необходимое для жизни? Должна была существовать категория работников, не имевших гражданских прав и обязанностей, иначе говоря, нельзя было обойтись без рабов. В восточной деспотии свободен только один человек — правитель. Наличие рабства показало, что греческий мир развился до состояния, когда свободными являются некоторые, но не все. Но даже свободные граждане греческого полиса, по мнению философа, обладают лишь частичной свободой. Здесь возникает некоторая сложность для понимания.
Он утверждает, что у греков отсутствует понятие индивидуальной совести. Как мы убедились, Гегель полагал так же и в отношении Восточного мира. Но если на Востоке люди, не раздумывая, подчинялись этическим нормам, предписанным свыше, то греки находили мотивацию своих поступков в самих себе. По мнению Гегеля, греки были склонны жить для своей страны. Эта традиция не проистекала из исполнения какого-либо абстрактного принципа, например, из идеи патриотизма. Скорее, греки привыкли считать себя неразрывно связанными со своим родным полисом и не видели различий между собственными интересами и интересами общества, в котором они жили. Они не мыслили себя отдельно от общества или противостоящими обществу со всеми его обычаями и укладом.
Значит, готовность греков делать все на благо общества как целого шла изнутри. Можно предположить, что греки были свободны в том смысле, в каком представители Восточного мира не были. Поступая именно так, они руководствовались собственным желанием, а не внешними требованиями. И все же Гегель считает, что греки не были совершенно свободны как раз потому, что мотивация их поступков была такой естественной. Во всем, что является результатом привычек и обычаев, привитых человеку с детства, разум не участвует. Делая что-либо по привычке, я не думаю. Можно сказать, что моими действиями управляют силы, находящиеся вне моей воли: социальное окружение, привившее мне эти привычки, — даже если отсутствует деспот, указывающий, что мне следует делать, и мотивы полагаются мной самим.
Признаком зависимости от внешних сил Гегель считает склонность греков обращаться к оракулу перед каждым важным предприятием. Оракул мог давать советы согласно состоянию внутренних органов жертвенного животного или какому-либо другому природному явлению, не зависящему от желаний заинтересованных лиц. По-настоящему свободные люди не могли бы позволить, чтобы на принятие важных решений влияли подобные вещи. Они думали бы над дальнейшими действиями самостоятельно, используя собственные интеллектуальные возможности. Разум возвышает свободных людей над случайными явлениями природы и позволяет им критически относиться к сложившейся ситуации и силам, воздействующим на их жизни. Поэтому нельзя достичь полной свободы без критического разума и критического осмысления происходящего.
Критический подход становится ключом к дальнейшему развитию свободы. Принцип, приписываемый греческому богу Аполлону, указывает грекам путь к такому восприятию мира: «Познай себя!». Этот призыв к свободному обмену мнениями, без давления со стороны традиционных верований, восприняли греческие философы, и особенно Сократ. Взгляды Сократа, как правило, находят выражение в ходе диалога с неким почтенным афинянином, полагающим, что ему отлично известно, что есть благо или справедливость. Это «знание» на проверку оказывается просто способностью повторять общее мнение о добродетели или справедливости, и Сократ без труда доказывает, что общепринятое понятие морали нельзя принимать бездумно, не рассуждая. Например, существует общая точка зрения на справедливость как на такой порядок вещей, при котором каждый получил бы то, что ему причитается. В ответ на это положение Сократ приводит в пример случай с другом, который одолжил вам оружие, но потом сошел с ума. Вы можете вернуть ему оружие, но будет ли этот поступок действительно справедливым? Таким образом, Сократ подводит слушателей к осознанию необходимости критического отношения к привычной морали, которой они всегда придерживались. При таком подходе разум, а не общественное мнение, выносит окончательное суждение об истине и лжи того или иного утверждения.
Гегель рассматривает принцип, лежащий в основе сократовского, рассуждения, как революционную силу, направленную против Афин как государства. Поэтому, продолжает мысль Гегель, смертный приговор, вынесенный Сократу, был закономерен: афиняне осудили смертельного врага традиционной морали, на которой было основано все их общественное устройство. Однако принцип независимого мышления слишком крепко укоренился в Афинах, чтобы его могла уничтожить смерть одного человека. Со временем обвинители Сократа были осуждены, а самого Сократа посмертно признали невиновным. Тем не менее, именно независимый образ мыслей послужил окончательной причиной падения Афин. Он знаменует начало конца греческой цивилизации, как важного участника всемирного исторического процесса.
Римский мир
В отличие от неосознанного традиционного единства, лежащего в основе греческих городов-государств, единство Римской империи, в составе которой были народы, не связанные никакими естественными родовыми или другими традиционными связями, поддерживалось строгой дисциплиной, силой. Поэтому господство Рима на следующем этапе мировой истории представляет некоторый возврат к модели деспотического восточного государства, каким была, например, Персия. Но, хотя Гегель, конечно, не представлял ход мировой истории, как однородный устойчивый прогресс, тем не менее, история не возвращается назад. Достижения предыдущей эпохи всегда сохраняются в последующей. Поэтому Гегель внимательно относится к различиям между основными принципами функционирования империи персов и Римской империи. Идеи личности, ее способности мыслить самостоятельно, родившиеся в Древней Греции, не пропали. В самом деле, в политической и правовой системе Римской империи право индивида было одним из фундаментальных понятий. Тем самым в Риме признавалась свобода личности, чего никогда не могло бы быть в Персидской империи. Однако