ующего порядка философами-просве- тителями. Накануне революции дворянство во Франции не имело реальной власти, но обладало массой привилегий. В этой совершенно иррациональной обстановке заявило о себе — и восторжествовало — философское понятие прав человека. Гегель не дает нам оснований сомневаться в том, что он признает всю значимость этого события: «С тех пор как солнце находится на небе и планеты обращаются вокруг него, не было видано, чтобы человек стал на голову, т.е. опирался на свои мысли и строил действительность соответственно им... лишь теперь человек признал, что мысль должна управлять духовной действительностью. Таким образом, это был великолепный восход солнца. Все мыслящие существа праздновали эту эпоху». Однако сразу за «великолепным восходом солнца» последовал революционный террор, разновидность тирании, когда власть пренебрегала какими бы то ни было юридическими формальностями и все проблемы решала посредством гильотины. Почему же надежды, возложенные на революцию, не оправдались? Ошибкой была попытка воплотить на практике абстрактные философские идеи, не учитывая современного состояния общества. В ее основе лежало неправильное понимание роли разума, который не должен прилагаться вне существующего общества и людей, составляющих его. Хотя сама Французская революция была ошибкой, она не прошла бесследно. Ее всемирно-историческое значение состояло в распространении выработанных философами принципов. Недолговечных побед Наполеона хватило для того, чтобы законодательно закрепить права человека, провозгласить свободу личности и свободу собственности, открыть двери государственных учреждений перед наиболее талантливыми гражданами и отменить феодальные повинности в Германии. Монарх остается главой правительства, и его голос имеет высшую силу. Однако из- за устойчивости и неизменности законов и упорядоченности государственной системы личные решения монарха ведущей роли не играют.
Наконец Гегель подошел к описанию своего времени — последнего этапа исторического процесса. В заключение философ повторяет мысль, уже высказанную в начале работы, хотя немного другими словами: «всемирная история есть не что иное, как развитие понятия свободы», и заявляет, что прогресс в сознании свободы теперь достиг вершины своего развития. Необходимо, чтобы каждый поступал в соответствии со своей совестью и убеждениями, и чтобы объективный, то есть реальный мир со всеми общественными и политическими институтами, был организован разумно. Только первое, жизнь индивидов в согласии со своей совестью и воззрениями, было бы недостаточно. В таком случае была бы возможна только «субъективная свобода». Пока действительность не будет организована разумно, люди, поступающие соответственно указаниям своей совести, будут вступать в противоречие с законом и моралью окружающего мира. Закон и мораль в какой-то мере будут противодействовать им и тем самым ограничивать их свободу. С другой стороны, если объективный мир организован разумно, индивиды, поступающие по совести, будут свободно действовать в соответствии с законом и моралью объективного мира. В таком случае свобода возможна и на объективном, и на субъективном уровне. Свобода ничем не будет ограничена, ибо наступит совершенная гармония между личным свободным выбором и потребностями общества как целого. Идея свободы воплотится в жизнь, и мировой исторический процесс достигнет своей цели.
Безусловно, такое завершение работы Гегеля уязвимо для критики. Остаются нерешенными многие вопросы: как разумно организовать мораль, закон и другие общественные институты? Каким должно быть действительно разумное государство? В работе «Философия истории» мыслитель говорит об этом мало. Его описание в розовом свете Германии того времени и утверждение, что идея свободы достигла венца своего развития, вместе взятые могут означать только одно: Гегель считает, что современная ему Германия достигла состояния разумно организованного общества. Впрочем, философ воздерживается от более подробного определения и описание Германии слишком кратко, чтобы можно было понять, почему описываемые структуры рациональнее, чем все предыдущие формы правления. Возможно, причина такой краткости проста. Ведь работа «Философия истории» была написана как курс лекций, а время университетских лекций, как мы знаем, часто бывает ограничено концом курса. Но вероятно и то, что Гегель мало говорит о Германии в «Философии истории» потому, что эта страна является главной темой его работы «Философия права». Мы должны обратиться к этой работе, чтобы воссоздать более полную картину разумно организованного и, как следствие, истинно свободного общества.
Глава 3Свобода и общество
Нерешенный вопрос
Как мы видели, Гегель убежден, что все события прошлого служили одной цели — прогрессу в сознании свободы. В заключении «Философии истории» он говорит о том, в какой стране история достигла конечного пункта. Гегель указывает несколько причин, по которым Пруссию (или любое другое современное ему немецкое государство) можно считать вершиной трехтысячелетнего развития мировой истории. Когда Гегель читал лекции по философии истории, период либеральных реформ Штейна и Гарденберга в Пруссии уже закончился. Власть в этой стране принадлежала королю и нескольким влиятельным семействам. В Пруссии не было сколько-нибудь влиятельного парламента, подавляющее большинство граждан не могли свободно высказывать свое мнение о государственных делах, кроме того, действовала строгая цензура. Как могло такое общество оказаться вершиной человеческой свободы? Неудивительно, что немецкий философ Артур Шопенгауэр сказал, имея в виду Гегеля: «Правительства делают из философии средство обслуживания своего государственного интереса, а ученые делают из нее предмет торговли...». Карл Поппер утверждал, что у Гегеля была одна цель: «борьба против открытого общества и служение своему работодателю — Фридриху Вильгельму III Прусскому». В этой главе я попытаюсь объяснить гегелевское понимание свободы. Надеюсь, мне удастся показать, что независимо от того, чем руководствовался при разработке своей концепции Гегель, к его идеям касательно свободы нужно отнестись серьезно, поскольку они подрывают те критерии, по которым мы считаем одно общество свободным, а другое нет.
Во введении в «Философию истории» Гегель говорит, что «всемирная история есть прогресс в сознании свободы», и добавляет, что «свобода... сама еще неопределенна и оказывается словом, имеющим бесконечное множество значений;... она, будучи высшим благом, влечет за собой бесконечное множество недоразумений, заблуждений и ошибок и заключает в себе все возможные искажения...». К сожалению, это все гегелевское определение свободы. Вместо дальнейших разъяснений философ указывает на то, что свобода «заключает в себе бесконечную необходимость осознать именно себя и тем самым становиться действительной» во всемирном историческом процессе. Такого объяснения недостаточно. Для того чтобы пролить свет на понимание свободы Гегелем, обратимся к «Философии права».
Прежде всего, несколько слов о названии. Русскоязычный читатель может предположить, что в работе речь идет о добре и зле, иначе говоря, об этических категориях. Но этика не является главным предметом «Философии права», вопросы, рассматриваемые в этой работе, скорее относятся к области политической философии. Немецкое Recht в названии работы Гегеля переводят как «право», но круг его значений не ограничивается этим словом, включая и такое понятие, как закон, если мы говорим о законе в целом, не имея в виду один конкретный нормативный акт. Таким образом, в данной работе Гегель излагает философские взгляды на этику, юриспруденцию, общество и государство. Поскольку Гегель, как правило, заостряет внимание на проблеме свободы, в «Философии права» он также подробно рассматривает свободу в общественной и политической сферах. Разумеется, философ затрагивает и другие вопросы, но ими я пожертвую в интересах раскрытия ключевого понятия свободы.
Абстрактная свобода
Лучше всего начать с чего-то знакомого, с того, что можно обозначить как классическое либеральное понятие свободы. Либералы обычно рассматривают свободу как отсутствие ограничений. Я свободен, если другие не мешают мне и не заставляют меня делать то, что я делать не хочу. Я свободен, если я могу делать то, что доставляет мне удовольствие. Я свободен, когда я остаюсь один. Такое понятие свободы Исайя Берлин в своем знаменитом эссе «Две концепции свободы» назвал «негативной свободой». Гегель был знаком с подобным пониманием свободы, но, в отличие от Берлина и многих других современных либералов и борцов за свободу, для которых она наиболее желаема, он считал такую свободу формальной или абстрактной. По мнению Гегеля, такая свобода обладает только формой свободы, а не ее содержанием. Философ пишет: «Когда говорят, что свобода состоит вообще в том, чтобы делать все, что угодно, то подобное представление свидетельствует о полнейшем отсутствии культуры мысли, в котором нет и намека на понимание того, что есть сами в себе и для себя свободная воля, право, нравственность и т.д.». Гегелевская критика такого взгляда на свободу состоит в следующем: он целиком и полностью основывается на выборе индивида, но вопрос, как и почему сделан этот выбор, остается без ответа. По мнению философа, личный выбор, считающийся независимым, происходит под влиянием случайного стечения обстоятельств. Следовательно, он не является истинно свободным. Такое заявление Гегеля звучит несколько высокомерно. Как он смеет говорить, что наш выбор случаен, тогда как его выбор, по-видимому, по- настоящему свободен? Разве он не пытается таким образом навязать нам свою точку зрения?
Может быть. Но возможно, мы отнесемся к этой мысли Гегеля с большим пониманием, если обратимся к аналогичным спорам его современников. Ряд экономистов полагают, что правильная оценка эффективности экономической системы определяется тем, насколько она позволяет людям удовлетворять свои предпочтения. Эти экономисты берут за основу индивидуальные предпочтения, с которых и начинается рассмотрение. Они не задаются вопросом о происхождении предпочтений. Выбрать одно из нескольких предпочтений и придать ему больший вес (несмотря на разнообразие инди