соблазнять сотрудниц американского посольства в Бонне. В случае с не очень привлекательной фрейлейн Лили X. это ему удалось. Лили работала в посольстве машинисткой и воспылала страстью к журналисту с привлекательной внешностью. Фельфе раздул это дело, превратив его в большой шпионский скандал. Ингельмана, которого КГБ списал со своих счетов, передали в руки американской Си Ай Си (военная контрразведка), а Фельфе получил возможность воткнуть в свою шляпу еще одно перо. Впрочем, Верховный суд ФРГ вынес Ингельману довольно снисходительный приговор — два с половиной года тюрьмы.
Действуя таким образом, КГБ укрепил позиции Фельфе в Пуллахе. Некоторые начальники отделов ведомства Гелена заподозрили неладное. Уж слишком гладко все выходило у их коллеги, который похвалялся раскрытием планов резидентуры КГБ в Карлсхорсте и МГБ ГДР. Они поделились своими сомнениями с Геленом, но тот пристыдил их: дескать, все дело в зависти, лучше в своей работе берите пример с начальника контрразведки. Странно, но этот старый, прожженный лис шпионажа оказался полностью одураченным. Справедливости ради следует сказать, что и сам Фельфе проявил себя виртуозом по части маскировки. Его шефы из КГБ были всегда готовы помочь ему в фальсификации громких дел и не возражали, если при этом они выглядели недотепами.
Одной из великих шарад Фельфе, которая произвела огромное впечатление на Гелена, была операция «Уран». Фельфе доложил своему начальнику, что ему удалось завербовать восточногерманского геолога, который работал в урановых шахтах в Ауэ, в Рудных горах на границе с Чехословакией. Эти шахты, находившиеся под контролем Советов, принадлежали корпорации «Йоа-химшталь», единственной такого рода в Европе. Как явствовало из рапорта Фельфе, геолог сообщил важную информацию, касавшуюся разработки новых залежей, технологии производства и количества урана, поставляемого в СССР для изготовления атомного оружия. Фельфе также сказал Гелену, что его сотрудники регулярно встречаются с этим геологом. Он изобрел очень запутанную историю о начальнике геологической партии Татьяне Печениной, присланной из Москвы для надзора за ходом научных исследований на урановых шахтах. В его истории нашлось место целому ряду драматических персонажей: полковнику Ивану Сергеевичу (фамилия не указана), майору Сачумкину и даже начальнику службы безопасности резидентуры в Карлсхорсте полковнику Ивану Сорокину, который отвечал за режим безопасности на шахтах. Пикантный оттенок рассказу придавала хорошенькая переводчица полковника Рита Володина, которую буйная фантазия Фельфе изобразила бывшей звездой балета Большого театра в Москве. Один из контрразведчиков Фельфе якобы стал ее любовником и выудил из нее немало ценных сведений.
Фельфе не смог противостоять соблазну воспользоваться этим случаем, чтобы и самому предстать в выгодном свете. Он рассказал Гелену, что советская разведка планировала похищение «отважного» контрразведчика и даже его убийство. Для получения образцов урана, фантазировал Фельфе, он дал указание своим сотрудникам, установившим контакты со всеми этими важными офицерами КГБ, сообщить им, что он, Фельфе, готов бежать на Восток. Так как сам он не мог пойти на риск встречи с русскими, то приказал одному из своих подчиненных, бывшему саперу вермахта, разбиравшемуся в горнорудной промышленности, выдать себя за Фельфе. Этого беднягу, сказал Фельфе Гелену, едва не похитили сначала в Западном Берлине, а затем в Вене, агенты КГБ, думавшие, что это и есть ненавистный начальник контрразведки отдела III-F в Пуллахе.
История стала еще более запутанной, но Гелен поверил Фельфе. Под прикрытием операции «Уран» тот нанес несколько визитов в Восточный Берлин, где совещался со своими хозяевами, устроившими ему великолепный прием, с икрой и шампанским. Все шло как нельзя лучше. «Операция» продолжалась около двух лет. Наконец Фельфе предъявил начальству в Пуллахе подлинные образцы урана из Ауэ, переданные друзьями из КГБ. Все это время Гелен слал пространные отчеты канцлеру Аденауэру и доктору Глобке. Не преминул он похвастать этим «достижением» БНД и перед Алленом Даллесом. Руководство ЦРУ было так довольно образцами урана, которые были поделены поровну для анализов между американцами и западными немцами, что в знак своей признательности Аллен Даллес пригласил Гелена посетить Вашингтон. Это было единственной поездкой Гелена за границу после войны.
Радуя шефа и американцев и быстро набирая очки, Фельфе основное усердие проявлял в своей главной работе — передаче информации КГБ. Очень трудно определить ее точный объем и количество западных агентов — геленовских, американских, британских и французских, — оказавшихся в лапах КГБ стараниями этого двойного агента. На суде выяснилось, что за десять лет работы в «Организации» и БНД он передал КГБ не менее 15 тысяч секретных документов в микрофильмах, в том числе важные оперативные планы, составленные в Пуллахе: директивы Гелена руководителям филиалов, списки агентов с их псевдонимами, адресами, легендами и рейтингами эффективности. Очевидно, Фельфе также передал КГБ все значимые детали планов контрразведывательных операций своего собственного отдела III-F.
Помимо пересылки материалов на микропленках, Фельфе использовал магнитозапись, производившуюся в его загородной резиденции в Оберауэ. На суде он признал, что передал русским «магнитофонные пленки продолжительностью в 30 часов звучания». Это были устные рапорты. Как Фельфе, так и Клеменс имели рации типа A-З, которыми они часто пользовались для прямой связи с резидентурой КГБ в Карлсхорсте. На судебном процессе Фельфе утверждал, что встречался с сотрудниками КГБ «не более чем двадцать раз». Клеменс признался, что «совершил в таких целях более сорока поездок», встречаясь с курьерами КГБ в Берлине, Вене, Зальцбурге, Швейцарии и Италии.
Их главный курьер, Тибель, подобно челноку, сновал между ФРГ и Восточной Германией. У него при этом не возникало никаких затруднений, потому что он прикрывался ролью опять-таки курьера, но уже официального, из Пуллаха. Русские дали ему небольшой саквояж с потайным отделением, где помещались двадцать кассет с микрофильмами и два магнитофона, запрятанные в специальный контейнер. В поездках Тибель доставал этот контейнер и клал обратно в тайник. Чаще всего он пользовался тайником на 107-м километре шоссе между пограничным КПП в Хельмштедте и Магдебургом. Затем этот контейнер извлекал курьер КГБ. Когда Тибель прибывал в Берлин, другой курьер возвращал ему контейнер.
Естественно, ни в ходе процесса Фельфе, ни в официальных пресс-релизах не говорилось о том, как отразилась деятельность предателей на «Организации» Гелена. Три года спустя бывший сотрудник БНД сказал автору этой книги, что, по его оценкам, Фельфе выдал девяносто пять агентов. Были ликвидированы многие разведывательные сети и ячейки Гелена в Восточной Германии и схвачено значительное количество агентов в Польше, Чехословакии и Советском Союзе. КГБ проводил эту ликвидацию постепенно, чтобы не поставить под удар Фельфе. Массовые аресты начались лишь после разоблачения и ареста шпионского трио. Кое-кому удалось бежать в Западный Берлин, «другие залегли на дно», но таких осталось немного. Большая часть была схвачена.
Гелен нес серьезные потери, и за три года до обнаружения предателей он начал подозревать, что в его центральном аппарате засел «крот». Проваливались тщательно спланированные операции, было поймано несколько лучших разведчиков, и стало очевидно, что восточногерманским спецслужбам удалось узнать адреса конспиративных явок и тайников. Агент БНД Гросс чудом ускользнул из их лап, после того как доставил жестяную банку с надписью «Шампиньоны» агенту Киндерману. В банке находился миниатюрный американский передатчик типа РС-6 — последнее достижение инженеров технического отдела ЦРУ. Такие рации давали только самым опытным и надежным агентам. Кин-дермана арестовали на следующий день, и на суде в качестве вещественного доказательства фигурировала рация РС-6. Арестованный разведчик работал на Гелена с 1956 года, поставляя ценную информацию экономического характера о таких вещах, как, например, поставки поташа и изделий химической промышленности из ГДР в Советский Союз, Британию, Норвегию и Финляндию, а также об импорте стратегического сырья и стали в ГДР. В архивах Пуллаха оказалось также свыше четырех сотен рапортов от этого агента о прибытиях в порты ГДР и отплытиях грузовых судов. «Сгорели» также несколько других агентов, включая Альфреда и Эльфриду Радеров, Титца, Шонветтера, Квеля, Краузе и Шпекмана. Восточногерманская контрразведка совершила налеты на конспиративные квартиры, где агенты из числа жителей ГДР проходили краткосрочные курсы, учась пользоваться техническими средствами. На шоссе Нюрнберг — Берлин было выпотрошено одиннадцать тайников.
Регулярность, с какой происходили все эти беды, указывала на то, что в одном из отделов БНД окопался предатель, однако Фельфе оставался вне подозрений. Скорее даже наоборот, он считался одним из самых надежных ответственных лиц. В 1960 году Гелен устроил у себя в кабинете небольшой прием в честь десятой годовщины прихода Фельфе на службу в «Организацию» и БНД. В присутствии начальников отделов он вручил предателю серебряный памятный знак с гравировкой — святой Георгий, поражающий дракона, в обрамлении венка из дубовых листьев и с надписью: «За верную службу». Не забыли своего верного слугу и в КГБ. Руководство Первого главного управления оказалось более щедрым, премировав Фельфе двадцатью тысячами марок, также за долгую и верную службу, но только не БНД, а КГБ.
Гелена давно уже беспокоили необъяснимые успехи коммунистических контрразведок, и он решил поставить на предателя хитрый капкан. За помощью в этом деле он обратился к. Фельфе как к начальнику отдела контрразведки. Идея состояла в том, чтобы в качестве приманки выставить сотрудника центрального аппарата в Пуллахе или старшего агента, связанного напрямую с Пуллахом. Этот человек должен был играть роль «перебежчика», то есть установить контакт с Управлением внешней разведки МГБ ГДР. Для пущей убедительности «перебежчик» должен был прихватить с собой вполне достоверный материал. Гелен надеялся, что с течением времени на эту приманку и польстится «крот», засевший в Пуллахе.