Сеть отношений, из которых соткана реальность.
Где обсуждается, как вещи общаются между собой
1. Запутанность
В предыдущей главе я говорил о главном аспекте квантовой механики: свойства вещей относительны и существуют по отношению к другим вещам и реализуются во взаимодействиях. Здесь я описываю явление, которое лучше всего демонстрирует эту взаимозависимость вещей. Это тонкое, завораживающее явление, для многих предмет мечтаний – квантовая «запутанность».
Очень странное явление, еще сильнее отдаляющее нас от старого мира. Как отметил Шредингер, это самая настоящая характерная особенность квантовой механики. Но это также и общее явление, из которого сплетается сама конструкция реальности. Именно в нем проявляются самые невероятные аспекты реальности, выявленные благодаря квантовой механике.
Называется оно словом «запутанность» – так переводится английский термин «entanglement». Запутанность – это ситуация, в которой оказываются две сущности, тем или иным образом спутавшиеся друг с другом, в буквальном или переносном смысле. Связь, переплетение, соучастие, сплетение, хитросплетение, романтические отношения…
В квантовой физике запутанностью называют явление, при котором два взаимно удаленных объекта, например ранее встречавшиеся частицы, сохраняют своеобразную странную связь, как если бы могли продолжать разговаривать друг с другом. Подобно двум влюбленным в разлуке, угадывающим мысли друг друга. Образно выражаясь, остаются соединенными. Это хорошо подтвержденное в лабораторных условиях явление. Китайским ученым недавно удалось удержать во взаимно запутанном состоянии два фотона на расстоянии нескольких тысяч километров друг от друга62.
Посмотрим, о чем же идет речь.
Прежде всего, два запутанных фотона обладают связанными свойствами – если один красный, то и другой тоже красный, если один голубой, то и другой голубой. Пока что ничего странного. Если разделить пару перчаток и одну перчатку из них отправить в Вену, а другую – в Пекин, то прибывшая в Вену перчатка будет того же самого цвета, что прибывшая в Пекин. Они взаимосвязаны.
Странности возникают, когда пара фотонов, один из которых отправился в Вену, а другой – в Пекин, находятся в состоянии квантовой суперпозиции. Например, это может быть суперпозиция состояния, в котором оба фотона красные, и состояния, в котором оба фотона голубые. В момент наблюдения каждый из фотонов может оказаться как красным, так и голубым, но если один оказывается красным, то второй – удаленный от него – тоже окажется того же цвета.
Поразительно тут вот что: если любой из двух фотонов может оказаться как красным, так и голубым, как получается, что они оба всегда одного цвета? По теории, пока на него не взглянут, ни один из двух фотонов не является определенно ни красным, ни голубым. Цвет определяется случайным образом и только в момент, когда мы смотрим на фотон. Но если так, то каким образом цвет, случайным образом проявившийся в Вене, совпадает с цветом, случайным же образом проявившимся в Пекине? Если подбросить монетку в Вене и в Пекине, то результаты будут совершенно независимыми и никак не скоррелированными – не бывает так, чтобы всякий раз, когда в Вене выпадает орел, в Пекине тоже выпадает орел.
По-видимому, возможных объяснения всего два. Одно состоит в том, что сигнал с информацией о цвете фотона очень быстро приходит от одного фотона к другому, то есть стоит одному фотону решить стать голубым или красным, как он тут же сообщает об этом своему удаленному собрату. Второе, более разумное, объяснение состоит в том, что цвет на самом деле определен уже в момент разделения фотонов – как в случае с перчатками – даже если мы об этом не знали (Эйнштейн представлял себе что-то подобное).
Проблема в том, что ни одно из двух объяснений не годится. Первое предполагает слишком быстрый обмен информацией на очень большом расстоянии, а это противоречит всему, что мы знаем про устройство пространства-времени, которое не допускает слишком быстрого распространения сигналов. На самом деле можно доказать, что взаимно запутанные объекты нельзя использовать для передачи сигналов. Следовательно, эти корреляции не могут быть связаны с быстрой передачей сигналов.
Но и другая возможность – что фотоны, подобно перчаткам, еще до того, как разойтись, были уже или оба красными, или оба голубыми – тоже исключается по причинам, изложенным в великолепной статье ирландского физика Джона Белла, опубликованной им в 1964 году63. Он показал с помощью элегантного, тонкого и очень техничного анализа, что если бы все коррелирующие свойства двух фотонов определялись до момента их разделения (а не случайным образом в момент наблюдения), то это влекло бы совершенно определенные последствия (сейчас их называют неравенствами Белла), которые явно противоречат результатам наблюдений. Следовательно, корреляции не являются предопределенными64.
Кажется, что задача не имеет решения. Каким образом взаимно запутанные частицы принимают одинаковое решение, не договариваясь заранее и не обмениваясь информацией? Что их связывает?
Мой друг Ли рассказывал мне, что когда еще в юности изучал запутывание, то часами смотрел в потолок, лежа на кровати и думая о том, что каждый атом в его теле когда-то в далеком прошлом взаимодействовал со множеством атомов во Вселенной. Следовательно, каждый атом в его теле связан с миллиардами других атомов, рассеянных по Галактике… Он чувствовал себя смешанным с космосом.
Запутывание свидетельствует о том, что реальность так или иначе отличается от нашего о ней представления. У двух объектов совместно больше свойств, чем по отдельности. Точнее, бывают ситуации, когда даже при наличии всей необходимой информации для прогноза поведения одного и второго объектов я все же не могу предсказать нечто про оба объекта вместе. Ничего такого в классическом мире не может быть.
Если ψ1 – шредингерская волновая функция одного объекта, а ψ2 – волновая функция второго объекта, то наша интуиция говорит нам, что для предсказания всего, что можем наблюдать у двух объектов, достаточно знать ψ1 и ψ2. А на самом деле все не так. Шредингерская волновая функция двух объектов – это не набор из двух волновых функций. Это более сложная волновая функция, содержащая еще и другую информацию, а именно информацию о возможных квантовых корреляциях, не описываемых двумя функциями ψ1 и ψ2 по отдельности65.
Короче, даже если в какой-то ситуации мы знаем все возможное об одном отдельном объекте, мы все равно не знаем о нем всего в случае его взаимодействия с другими объектами – у нас нет информации про его корреляции с другими объектами во Вселенной. Отношение между двумя объектами не содержится ни в одном из них, это нечто дополнительное66.
Эта взаимосвязь между всеми составляющими Вселенной ставит в тупик.
Вернемся к нашей загадке: каким образом две запутанные частицы умудряются вести себя одинаковым образом, не договорившись заранее и не обмениваясь информацией, находясь вдали друг от друга?
Реляционный подход дает ответ на этот вопрос, но ответ этот говорит нам, насколько этот подход радикален.
Дело в том, что не следует забывать, что свойства существуют лишь по отношению к чему-то. Измерение цвета фотона в Пекине дает результат по отношению к Пекину, но не по отношению к Вене. Измерение цвета в Вене позволяет определить цвет по отношению к Вене, но не по отношению к Пекину. Ни один физический объект не видит оба цвета в момент совершения соответствующих измерений, и поэтому вопрос о том, одинаковы ли результаты двух измерений, не имеет смысла. Такой вопрос ничего не значит, потому что не соответствует ничему, что может быть подтверждено.
Один лишь Бог способен одновременно видеть происходящее в двух разных местах, но даже если Бог существует, он не скажет нам, что видит. То, что видит Бог, никак не связано с реальностью. Мы не можем предполагать существование того, что видит один лишь Бог. Мы не можем предполагать существование обоих цветов, за неимением того, по отношению к чему они вместе могут быть определены. Свойства существуют по отношению к чему-то, а сочетание двух цветов не существует по отношению к чему бы то ни было.
Разумеется, можно сравнить два измерения, сделанные в Пекине и в Вене, но для сравнения требуется обмен сигналами – две лаборатории могут обменяться письмами или позвонить друг другу по телефону. Но для передачи сообщения, также как и голоса, нужно время – ничто не распространяется мгновенно.
Результат пекинского измерения становится реальным также и по отношению к Вене, только когда он туда прибудет по почте или по телефону.
Но тут мы уже не имеем дела с таинственным удаленным сигналом – по отношению к Вене цвет пекинского фотона приходит только при получении в Вене сигналов с соответствующей информацией.
Что происходит по отношению к Вене в момент выполнения измерения в Пекине? Не забываем, что измерительные приборы, считывающие данные измерений ученые, тетради, в которых делаются соответствующие заметки, носители данных, на которые записываются результаты измерений, – все это тоже квантовые объекты. И до прихода информации в Вену их состояние по отношению к Вене остается неопределенным – по отношению к Вене это как суперпозиция спящего и бодрствующего котов. В нашем случае – в состоянии квантовой суперпозиции конфигурации, когда измеренный цвет оказался голубым, и конфигурации, в которой он оказался красным.
По отношению к Пекину все наоборот – венские лаборатории и отправленное из Вены сообщение находятся в состоянии квантовой суперпозиции до момента прихода результатов венских измерений в Пекин.
В обоих случаях корреляции становятся реальными только после обмена сигналами. Таким образом можно объяснить корреляции, не прибегая ни к волшебной передаче сигналов, ни к гипотезе о предопределенности результата.
Это решает проблему, но дорогой ценой: нет больше единой трактовки фактов, а есть одна трактовка по отношению к Пекину и другая – по отношению к Вене, и они не стыкуются друг с другом. Факты по отношению к одному наблюдателю не являются фактами по отношению к другому. Относительность реальности предстает здесь во всей своей красе.
Свойства объекта таковы только по отношению к другому объекту. Поэтому свойства пары объектов таковы только по отношению к какому-нибудь третьему объекту. Утверждение, что два объекта коррелированы, подразумевает некоторое высказывание по отношению к какому-нибудь третьему объекту – корреляция проявляется при взаимодействии обоих коррелирующих объектов с этим третьим объектом.
Кажущееся противоречие в связи с возможной коммуникацией на расстоянии между двумя запутанными объектами возникает потому, что мы упускаем из виду то обстоятельство, что корреляции могут стать реальными только при условии существования третьего объекта, взаимодействующего с обеими системами. Кажущееся противоречие происходит из того, что мы забываем, что любые проявления выражаются по отношению к чему-то. Корреляция между двумя объектами – это свойство двух объектов, и, как любое другое свойство, оно существует только по отношению к еще одному, третьему объекту.
Запутанность – это танец для троих, а не для двоих.
2. Танец для троих, который сплетает отношения мира
Представьте себе наблюдение некоторого свойства объекта. Цейлингер измеряет фотон и видит, что он красный. Термометр измеряет температуру пирога.
Измерение представляет собой взаимодействие объекта (фотона, пирога) с другим объектом (Цейлингером, термометром). По окончании взаимодействия один объект «получает информацию о другом объекте». Термометр получил информацию о температуре выпекаемого пирога.
Что значит, что термометр «получил информацию» о температуре пирога? Ничего сложного – это просто означает наличие корреляции между температурой и пирогом. После измерения – то есть если пирог холодный, то показание термометра «холодное» (ртутный столбик низкий); если же, наоборот, пирог горячий, то показание термометра «горячее» (ртутный столбик высокий). Температура и термометр стали как два фотона – то есть закоррелированными.
Этот пример проясняет происходящее при любом наблюдении. Но внимание! Если пирог находится в состоянии квантовой суперпозиции разных температур, то:
– по отношению к термометру пирог проявил в ходе взаимодействия одно из своих свойств (температуру);
– по отношению к любой третьей физической системе, не участвующей в этом взаимодействии, никакое свойство не было проявлено, но пирог и термометр теперь находятся в состоянии квантовой запутанности.
Именно это происходит и в случае шредингерского кота. По отношению к коту снотворное было либо открыто, либо нет. По отношению ко мне, пока еще не открывшему сейф, флакон со снотворным и кот находятся в состоянии запутанности – квантовой суперпозиции состояний «снотворное открыто/кот заснул» и «снотворное не открыто/кот бодрствует».
Так что запутанность – это не какое-то редкое явление, имеющее место в особых случаях; это то, что обычно происходит при взаимодействии, если оно рассматривается по отношению к не участвующим в нем физическим системам.
С точки зрения внешней системы любое проявление объекта по отношению к другому объекту, то есть любое проявление какого-либо свойства, представляет собой появление корреляции: в общем случае это реализация запутывания – между объектом, который проявляет себя в отношении, и объектом, по отношению к которому это проявление происходит.
Короче говоря, запутывание – это просто то, как сплетающее реальность отношение воспринимается извне: проявление объекта по отношению к другому объекту в ходе взаимодействия, при котором свойства объектов становятся реальными.
Вы глядите на бабочку и видите цвет ее крылышек. По отношению ко мне произошло установление корреляции между вами и бабочкой – вы с бабочкой теперь находитесь в состоянии запутанности. Даже если бабочка улетит от вас, факт остается фактом: если я взгляну на цвет ее крылышек и потом спрошу вас, какой цвет увидели вы, то обнаружу, что это один и тот же цвет, хотя возможны и тонкие эффекты интерференции с конфигурацией, в которой у крыльев бабочки другой цвет…
С точки зрения извне вся доступная информация о состоянии мира содержится в этих корреляциях. И поскольку все свойства относительны, то все в мире существует только в этой сети взаимной запутанности.
Но в этом безумии есть система. Если я знаю, что вы взглянули на цвет крыльев бабочки и увидели, что они синие, то я знаю, что если я тоже на них взгляну, то также увижу, что они синие, – так гласит теория67, несмотря на относительность свойств. «Раздробленные точки зрения», множественные перспективы, открывшиеся в силу того, что свойства всегда только относительны, воссоединяются через эту присущую самой грамматике теории связность, которая лежит в основе межсубъектности – фундамента объективности нашей общей картины мира.
Для всех нас, разговаривающих друг с другом, крылья бабочки всегда одного цвета.
3. Информация
Слова никогда не бывают точными; их выразительная сила в привносимом ими туманном облаке смыслов. Но порой они могут создавать путаницу ’cause you know sometimes words have two meanings[6]. Слово «информация», которое я употребил несколькими строками выше, очень многозначно и в разных контекстах означает разные понятия.
Его часто используют для обозначения чего-либо, имеющего смысл. В письме от отца «много информации». Для расшифровки такого рода информации требуется разум, понимающий смысл содержащихся в письме фраз. Это семантическое понятие информации, то есть понятие, связанное со смыслом.
Но у слова «информация» есть и более простое, совершенно «несемантическое» и «нементальное» значение – оно используется в физике, где не идет речи ни о разуме, ни о смыслах. Именно в этом значении я употребил слово «информация» в предыдущих абзацах, говоря, что у термометра «есть информация» о температуре пирога, имея в виду, что если пирог холодный, то показание термометра «холодное», а если пирог горячий, то показание – «горячее».
В этом простой и общий смысл слова «информация» в физике. Если уронить монету на землю, то есть два возможных результата – может выпасть орел или решка. Если уронить две монеты, то возможных комбинаций четыре: «орел – орел», «орел – решка», «решка – орел», «решка – решка». Но если наклеить две монеты на прозрачный пластмассовый лист, причем обе аверсом вверх, то возможных комбинаций уже не четыре, а только две: «орел – орел» и «решка – решка». Если на одной монете выпал орел, то и на другой тоже обязательно будет орел. Физики в таком случае говорят, что выпавшие стороны двух монет «коррелируют». Или же что стороны двух монет «имеют информацию друг о друге». В смысле, что одна увиденная вами монета «информирует» вас о второй.
В этом смысле утверждение, что одна физическая переменная «имеет информацию» о другой физической переменной, просто означает наличие какой-то взаимосвязи (общей истории, физической связи, клея на листе пластмассы), посредством которой значение одной переменной влечет некоторые следствия для значения другой68. Именно в этом значении я здесь употребляю слово «информация».
Я не был уверен, стоит ли в этой книге говорить об информации, как раз из-за неоднозначности самого этого слова: каждый интуитивно стремится воспринимать его в предпочитаемом им значении и из-за этого возникает взаимонепонимание. Но понятие информации в квантовой механике играет важную роль, и поэтому я все же рискну поговорить о ней. Помните, что я здесь употребляю слово «информация» не в семантическом или ментальном, а физическом смысле.
Свойства физического объекта реализуются по отношению к другому объекту и, как мы уже видели, можно смотреть на них как на установление корреляции между двумя объектами, то есть как на информацию, которая имеется у второго объекта о первом.
Поэтому можно рассматривать квантовую механику как теорию информации (в упомянутом выше смысле), которая имеется у систем в отношении друг друга.
Классическую физику тоже можно свести к рассмотрению информации, которую физические системы имеют друг о друге. Но при этом есть два отличия, которые можно для краткости сформулировать в виде двух общих законов, или постулатов, и которые принципиальным образом отличают квантовую физику от классической, отражая то новое, что эта квантовая физика привнесла69:
i. Объем в принципе доступной существенной информации о физическом объекте70ограничен.
ii. Взаимодействие с объектом всегда дает возможность получить новую существенную информацию.
На первый взгляд, эти два постулата кажутся противоречащими друг другу. Если информация ограничена, то каким образом можно получить новую информацию? Но это противоречие кажущееся, потому что в постулатах говорится о «существенной» информации. Существенная информация – это та, которая позволяет определять поведение объекта в будущем. С получением новой информации часть старой становится «несущественной», то есть от нее совершенно перестает зависеть наше суждение о поведении объекта в будущем71.
В этих двух постулатах сформулирована суть квантовой теории72. Давайте теперь поподробнее.
Если бы мы с бесконечной точностью знали все физические величины, описывающие нечто, то располагали бы бесконечным объемом информации. Но это невозможно – предел устанавливает постоянная Планка ℏ73. Именно в этом состоит ее физический смысл. Это предельная точность, с которой возможно определение физических величин.
Это принципиальное обстоятельство Гейзенберг установил в 1927 году, вскоре после создания им теории74. Он показал, что если точность имеющейся у нас информации о положении объекта равна ΔX, а точность информации о скорости этого объекта (умноженной на его массу) равна ΔP, то обе эти величины не могут быть одновременно сколь угодно малыми. Произведение точности двух величин не может быть меньше некоего минимального значения, равного половине постоянной Планка. Соответствующая формула имеет вид
ΔX ΔP ≥ ℏ/2
и гласит: «дельта X, умноженное на дельта P, всегда больше или равно половины h с чертой». Это всеобщее свойство реальности называется «принцип неопределенности Гейзенберга». Он справедлив для всего.
Непосредственным следствием этого является дискретность. Например, свет состоит из фотонов – «крупинок света», потому что существование более мелких порций энергии нарушило бы рассматриваемый принцип – величины электрического и магнитного полей (в случае света они играют роль X и P) оказались бы одновременно слишком точно определенными в противоречии с первым постулатом.
Принцип неопределенности не исключает возможности с высокой точностью измерить скорость частицы, а потом с высокой же точностью измерить ее положение. Это возможно, но после второго измерения скорость уже не будет равна ранее измеренной – в ходе измерения положения информация о скорости теряется, то есть если измерим ее снова, то обнаружим, что она изменилась.
Это следует из второго постулата, гласящего, что даже после получения максимального объема информации об объекте мы можем узнать нечто неожиданное (правда, потеряв при этом ранее полученную информацию). Прошлое не определяет будущее – мир вероятностен.
Поскольку измерение P изменяет X, то, если измерить сначала X, а потом P, результат окажется отличным от того, что получится, если сначала измерить P, а потом X. Следовательно, математически «сначала X, а потом P» должно отличаться от «сначала P, а потом X»75. Именно таким свойством обладают матрицы – важен порядок операций76. Помните единственное новое уравнение в квантовой механике?
XP − PX = iℏ.
Оно как раз означает, что «сначала X, а потом P» отлично от «сначала P, а потом X». Насколько отлично? На величину, зависящую от постоянной Планка – шкалы квантовых явлений. Именно поэтому работают матрицы Гейзенберга – они позволяют учесть порядок получения информации.
Да и сам принцип Гейзенберга, то есть уравнение на предыдущей странице, выводится за несколько шагов из уравнения на этой странице, в котором, следовательно, заключено все. Это уравнение представляет собой математическую формулировку обоих постулатов квантовой механики. Насколько мы это понимаем сейчас, два упомянутых постулата представляют физический смысл уравнения.
В дираковском варианте квантовой механики не нужны даже матрицы: в ней все выводится с помощью «некоммутативных переменных», то есть переменных, удовлетворяющих рассматриваемому уравнению. «Некоммутативность» означает невозможность безнаказанно изменять порядок переменных. Дирак называл определяемые этим уравнением величины их «Q-числами». Математики же называют это пафосным термином «некоммутативные алгебры». Дирак пишет о физике как поэт, упрощая все до крайности.
Помните цейлингеровские фотоны, с которых я начал описание квантовых явлений? Они могли проходить «справа или слева» и в конце концов оказываться «вверху или внизу». Это значит, что их поведение можно описать двумя переменными: переменной X, которая может принимать значения «справа» или «слева», и переменной P, которая может принимать значения «вверху» или «внизу». Эти две переменные как положение и скорость частицы – их невозможно определить одновременно. Поэтому если закрыть одну из щелей, соответствующую первой переменной («справа» или «слева»), то вторая переменная оказывается неопределенной – фотоны оказываются случайным образом «вверху» или «внизу». И наоборот, если определенной является вторая переменная, то есть, например, все фотоны оказываются «внизу», то необходимо, чтобы первая переменная была неопределенной, то есть чтобы фотоны могли проходить через любую из двух щелей. Итак, все описываемое явление оказывается следствием одного-единственного уравнения, гласящего, что эти две переменные «некоммутативны» и, следовательно, их невозможно определить обе одновременно.
Последние соображения скорее технические, и, наверно, стоило поместить их в примечания… Но мы приближаемся к концу второй части книги, и я хотел придать завершенный вид описанию квантовой теории, включая обобщающие ее постулаты об информации и основу ее математической структуры, определяемой одним-единственным уравнением.
Эта структура говорит нам в чрезвычайно краткой форме, что мир не непрерывен, а «зернист» и что существует конечный нижний предел в определении его строения. Переход к малому невозможен до бесконечности. Эта структура говорит нам, что будущее не определяется настоящим, что физические объекты обладают свойствами только по отношению к другим физическим объектам и что эти свойства существуют только при взаимодействии объектов. Результат сопоставления различных «ракурсов» того или иного объекта неизбежно выглядит противоречивым.
Мы не замечаем всего этого в повседневной жизни. Мир кажется детерминированным потому, что явления квантовой интерференции тонут на фоне шума макроскопического мира. Обнаружить их удается только с помощью тонких наблюдений с максимально изолированными объектами77.
Когда мы не наблюдаем интерференцию, то можем игнорировать квантовую суперпозицию и толковать ее как наше незнание: пока не откроем сейф, то не знаем, бодрствует кот или спит. Значит, если не видим интерференцию, то можно не думать о том, имеет ли место квантовая суперпозиция. Поскольку в этом месте многие часто путаются, я напоминаю вам, что «квантовая суперпозиция» означает только лишь, что мы наблюдаем интерференцию. В данном случае мы не видим тонкие интерференционные эффекты потому, что они теряются на фоне мирового шума. На самом деле квантовые явления у очень хорошо изолированных объектов проявляются сильнее, чем у малых объектов, что позволяет выделять и обнаруживать тонкие проявления эффектов квантовой интерференции.
Обычно мы наблюдаем мир на больших масштабах и поэтому не видим его «зернистости». Видим усредненные значения огромного числа маломасштабных переменных. Мы видим не отдельные молекулы, а целого кота. При огромном количестве переменных флуктуации становятся несущественными и вероятность приближается к достоверности78. Миллиарды прерывистых точечных» переменных трепетного и флуктуирующего квантового мира сводятся к небольшому числу непрерывных и хорошо определенных переменных, знакомых нам по опыту повседневной жизни. На наших масштабах мир напоминает бурный океан, если наблюдать его с Луны – видна лишь ровная неподвижная поверхность шара.
Так что наш повседневный опыт вполне совместим с квантовым миром: квантовая механика включает в себя классическую и наше привычное представление о мире – в качестве приближения. Это как человек с хорошим зрением способен понять восприятие близорукого человека, который не видит кипения воды в стоящей на огне кастрюле. Но на молекулярных масштабах резкое острие стального ножа настолько же зыбкое и нечеткое, как неровная кромка бурного океана, обрушивающегося на белый песчаный берег.
Цельность классического видения мира – это лишь следствие нашей близорукости. «Определенность» классической физики – это всего лишь вероятность. Четкий и ясный мир старой физики – всего лишь иллюзия.
18 апреля 1947 года на Священном острове – острове Гельголанд – британские военные произвели взрыв шести тысяч семисот тонн динамита – взрывчатки, оставленной немецкой армией. Это, вероятно, был самый мощный взрыв неядерных боеприпасов в истории[7]. Гельголанд был полностью разрушен. Словно человечество хотело закрыть портал в реальность, открытый юношей на этом острове.
Но портал остался. Произведенный юношей концептуальный взрыв оказался гораздо разрушительнее взрыва тысяч тонн тротила – сама ткань реальности, какой мы ее представляли, была разорвана в клочья. Во всем этом есть нечто непонятное. Как будто цельность реальности утекает между пальцев в бесконечную последовательность ссылок.
Написав эти строки, я взглянул в окно. Там все еще лежит снег. Здесь, в Канаде, весна наступает поздно. В комнате горит камин. Приходится встать, чтобы поворошить в нем дрова. Я сейчас пишу про природу реальности, гляжу на огонь и спрашиваю себя, что за реальность имею в виду. Этот снег? Этот неясный огонь? Или же ту, про которую читал в книгах? Или только про тепло камина, которое ощущаю на себе, про оранжево-красные отблески, лазурную белизну приближающихся сумерек?
На мгновение и эти ощущения сливаются. Закрываю глаза и вижу открывающиеся передо мной ослепительно яркие разноцветные озера, в которые я проваливаюсь. Это тоже реальность? Там танцуют пурпурные и оранжевые фигуры, а меня там больше нет. Делаю глоток чая, раздуваю огонь, улыбаюсь. Плывем с хорошими картами по неясного цвета морю. Но от наших ментальных карт до реальности так же далеко, как от карт мореплавателей до волн, бьющихся о белые скалы с кружащимися над ними чайками.
Хрупкое покрывало нашей ментальной организации – это как неуклюжее судно, чтобы плыть через бесконечные тайны этого волшебного, наполненного светом калейдоскопа, в котором мы в изумлении существуем и который называем нашим миром.
Можем проплыть в нем, не задаваясь вопросами, полагаясь на карты, что у нас есть, с которыми, в общем, неплохо все получается. Можем помолчать, пораженные светом и бесконечной красотой мира. Можем сесть за стол, зажечь свечу или включить макбук, зайти в лабораторию, поспорить с друзьями и оппонентами, уединиться на Священном острове и на рассвете забраться на скалу. Попить чаю, разжечь в камине огонь и продолжить писать в попытке что-то еще понять, взять эту карту немного и немного улучшить ее. И снова переосмыслить природу.