Птакер и еще один тип сидели друг напротив друга за столиком, с дисплеями на лицах, переставляя несуществующие фигуры. Еще несколько человек играли в виртуальные карты, один из них курил табачную сигару. Стюардесса с подносом без единого слова прошла мимо, а затем поставила перед ним ониксовую пепельницу.
Где-то на заднем плане слышалось низкое гудение двигателей, за хвостом самолета пламенело закатное зарево. Небо приобрело темно-синий цвет, появилась серебряная монета луны.
— И во что ты только вляпался, — пробормотал Норберт. Протянув руку к сенсорному экрану, он выбрал стейк средней прожарки из клонированной говядины породы ангус, жареный картофель с маскарпоне из хрена, спаржу с голландским соусом, а ко всему этому двойную порцию виски.
А потом еще одну.
Он находился где-то вне зоны действия закона, что вызывало странное чувство.
Когда он проснулся около двух часов ночи, салон был погружен в полумрак, пронизанный искорками ночных огней вдоль пола и на стенах; светилась только матовая лампочка над овальным диваном, где сидело несколько человек перед заставленным бокалами и несколькими бутылками рома столиком из черного дерева. Его разбудило напеваемое вполголоса «I’ve got a ticket to the moon».
Закрыв шторку иллюминатора, он включил звуковую завесу вокруг кресла, обнял шелковую подушку и снова заснул.
Они приземлились в четыре часа, магическим образом превратившиеся в шесть по местному времени, в глубокой бархатистой тропической тьме. Город Виктория на острове Маэ скользнул внизу редкой россыпью огней, появилась узкая полоса аэродрома под утесом, у самого океана. С одной стороны скала, с другой — поблескивающая, черная как смоль темнота.
Норберт машинально стиснул пальцами кожаный подлокотник, и у него вдруг промелькнула в голове мысль о том, сколько самолетов уже лежит там на дне.
Взвизгнули колеса шасси, выпустив облачка дыма от удара о полосу, взревели на обратной тяге двигатели — и все. Заспанный дракон паранойи проворчал лишь, что по сравнению с тем, во что он ввязался, ночная посадка на берегу скалистого острова выглядит игрушкой, и снова скользнул куда-то в глубь живота.
Открылась дверь, и внутрь ворвался горячий воздух, будто самолет охватило пламя.
Все процедуры вновь не стоили упоминания — им велели подождать в очередном ВИП-зале под крутящимся вентилятором, среди бамбуковых кресел и столиков, выдав по легкому фруктовому напитку, пахнущему манго и кокосом. В темноте за жалюзи горели рыжие натриевые фонари.
Через пятнадцать минут Тайгер бросил на стеклянный столик пачку паспортов, все допили свои напитки и направились прямо к автобусу, в который двое в комбинезонах грузили их багаж.
Аэропорт находился рядом с морским портом, так что они не поехали в глубь острова, а только какое-то время лавировали среди бетонных зданий и груд разноцветных обшарпанных контейнеров. В конце концов они оказались на набережной, возле которой стояли полуразвалившиеся китайские и индийские сухогрузы, а над головой лениво вращались ветряки. Они миновали серую тушу индийского ракетного корвета, несколько траулеров с кевларовыми ветровыми движителями и остановились напротив пустынной яхтенной пристани возле продолговатой белой моторной лодки.
— Следующая пересадка: «Меркатор Наутика», подводный отель. Официально на ремонте, — объявил Тайгер. — Вам выделят номера, но не распаковывайте вещи. Душ, завтрак, три часа подремать, и в час собираемся в нижнем вестибюле с ручной кладью.
Когда они подъезжали к набережной, в небе забрезжил рассвет, а когда выходили из автобуса и поднимались по трапу на палубу, внезапно взошло яркое тропическое солнце. Служащие в песочного цвета брюках и синих футболках с вышитой на груди эмблемой отеля отдали швартовы, и лодка бесшумно отошла от причала. Норберт остался на кормовой палубе, вместе с остальными. Там стояли синие с белым диваны и несколько столиков на хромированных трубках, но он остановился у релинга, опустил на глаза дисплей и начал снимать окружающий пейзаж — безвкусный, словно из рекламного ролика для состоятельных клиентов. Белый песок, покачивающиеся на ветру верхушки пальм, заросли тропической зелени, похожие на приплюснутые пирамиды красные крыши бунгало, глубокая синева неба и малахитовое море. Легкая, банальная красота, которую стыдно было бы кому-то показать, но ему просто хотелось сохранить ее для себя.
Так просто, чтобы проверить новую аппаратуру, и на память.
Как туристу.
Отель «Меркатор Наутика» оказался большим белым диском, возвышавшимся в двух метрах над поверхностью моря, посреди роскошного залива на соседнем, выглядевшем необитаемым острове. Он стоял в километре от берега, опираясь на цилиндрическую конструкцию, окруженный тремя круглыми, как подносы, террасами.
Одна из них исполняла роль пристани, возле которой были причалены несколько моторных лодок с развернутыми солнечными панелями, на двух остальных были растянуты белые зонтики и спущены в море стальные лесенки.
Вот только там было пусто.
В дискообразном сооружении находились рестораны и бары, вестибюль со стойкой администрации — и, собственно, всё.
Норберт ждал ключа, сидя в кресле с видом на пустой ресторан и террасу и размышляя, кем нужно быть, чтобы проводить отпуск в подобном месте. В Европе мало кто мог себе позволить выехать куда-нибудь дальше чем на пятьсот километров, но были и такие. И уж наверняка верхушка Новосоветов, какие-нибудь высокопоставленные китайцы, индусы, вполне возможно и те из саудовцев, кому в свое время хватило ума вкладывать нефтедоллары во что-нибудь не имеющее отношения к нефти, лучше всего в черные финансы суннитов. Может, и немногочисленные американцы.
Интересно, какие шансы побывать здесь были у «полевого пиар-консультанта» из фирмы «СильверСэндс»?
Он взглянул на сидевшего за тем же столиком Кролика, с которым после Дубая еще не обменялся ни единым словом.
— Сколько тут может стоить пребывание?
— Мне-то какое дело? Я за это не плачу, — столь же неприветливо, как и тогда, ответил Кролик. Норберт не понял — то ли тот его недолюбливает, то ли у него просто такая манера поведения. — И хватит меня снимать, ты у меня душу забираешь, — добавил Кролик, и Норберт подумал, что тот сейчас уничтожит ему очередной омник. Он поднял дисплей, о котором успел забыть.
— Я не снимаю. Так просто — делал видовые съемки с корабля, но уже выключил. Это во-первых. А во-вторых, мне поручено снимать ивент про всю эту авантюру. По решению Шамана, так что привыкай.
— О’кей, я лично считаю, что нам это нужно как мертвому припарка, но если прикажут — подчинюсь. Раз тебе пока все равно, то сканируй что-нибудь другое вместо моей морды.
В цилиндре, на котором стояло сооружение, скрывались четыре лифта и наверняка лестница. Номера на четыре часа, которые они получили, находились на первом уровне — как оказалось, в другом дискообразном сооружении, стоявшем на дне в пятнадцати метрах дальше. Там имелся другой вестибюль, бар и ресторан во внешних куполах, к которым вели остекленные туннели. Неровные стены изображали коралловые рифы, о которые наверняка можно было основательно оцарапаться, возвращаясь из бара; все лампы, кресла и прочие вещи вызывали ассоциации с капитаном Немо или подводной лодкой миллионера, если бы нечто подобное вообще существовало. Повсюду виднелись панорамные окна с видом на освещенное дно, рифы и проплывающих вокруг рыб.
Найдя свой номер, Норберт присел на кровать возле окна, глядя на косяк блестящих, словно монеты, рыбок, которые плыли во все стороны перед его стеклом, и подумал, что это как бы аквариум наоборот. Ночник на тумбочке напоминал латунный водолазный шлем девятнадцатого века.
Он принял душ в угловой ванной, где все, включая полотенца, имело подводные мотивы, краны были стилизованы под рыбьи морды, а раковина действительно напоминала раковину, затем переоделся и пошел в ресторан.
Завтрак несколько его разочаровал, поскольку был во французском стиле, и ничего, кроме круассанов, джемов, йогуртов, фруктов и кофе, там не обнаружилось. Рыбу не подавали. Немного постояв с подносом в руках, он увидел сидевших за одним столиком Фосу и Птакера. Он вопросительно кивнул, и Птакер тем же жестом указал ему на стул.
— Дело не в том, что ты им не нравишься, — сказала Фоса, помешивая в маленькой чашке с узором из морских коньков. — Они тебя просто не знают. Сюда попадают разные люди, и сперва им бывает хреново. Их испытывают. И пока не станет ясно, что с тобой можно иметь дело, тебя предпочитают игнорировать.
— Иногда попадаются так называемые коммандосы из «Жучка», — добавил Птакер. — У нас отбор, так что такое бывает редко, но в других фирмах встречаются специалисты по ловле воров из супермаркета, строящие из себя ветеранов. В первой же стычке такой либо обосрется, либо погибнет, так зачем привыкать?
— Я вообще никакой не гребаный коммандос. И в первой же стычке наверняка обосрусь или погибну. Моя задача — ивент снимать.
— Но никто пока не знает, кто ты такой. Разве что, может быть, Кролик.
Норберт доел рогалик с инжирным джемом, допил кофе и сок из манго.
— Справишься, — сказала Фоса. — Мы знаем, что с тобой можно иметь дело.
Отчего-то слова ее показались ему не слишком искренними.
Спать ему не хотелось, поездка всегда его возбуждала, так что он отказался от сна и провел свободное время в баре за кофе, глядя на плавающих вокруг купола рыб, покачивающиеся кусты водорослей и актиний, с упакованным чемоданом возле кресла.
Как обычно, он не знал, что будет дальше, но постепенно начал к этому привыкать.
В час Тайгер уже ждал в вестибюле.
— Ладно, меняем дислокацию. Едем на собственно базу. Мы объединили два полигона — испытательное пребывание на базе и лабораторию нейтральной плавучести. Курс будет интенсивный, поскольку у нас всего неделя, так что готовьтесь вкалывать всерьез. А теперь идите за мной в шлюз номер два, по тому коридору.
Коридор заканчивался цилиндрическим помещением с круглой дверью, словно ведущей в банковское хранилище. Дальше было нечто похожее на салон самолета, но сиденья стояли в два ряда посередине, спиной друг к другу и лицом к бортам с большими иллюминаторами.