– Меж душой и телом существует перегородка, в которой имеется доля и того и другого. Я не собираюсь просить тебя подвергнуться тому же ритуалу, но прошу не мешать моим религиозным отправлениям.
– Но твоя плоть дорога мне. Теперь твоя плоть принадлежит мне, и если ты и дальше будешь причинять ей вред, я убью тебя. Когда ты заснешь, я сяду тебе на лицо своим задком и задушу!
Бросившись к мужу, она крепко прижалась к его мокрому телу и стояла так, пока ее платье не промокло насквозь. Король приказал рабу уйти и принялся ласкать и целовать молодую жену.
– Твоя юная плоть тоже дорога мне, но я поклялся, что не познаю тебя плотски до тех пор, пока тебе не исполнится двенадцать.
– О нет, Ян! Это невозможно! Это еще целых пять теннеров! Я такая слабая и доверчивая девушка - меня ничего не стоит соблазнить, видишь? - Милуя прижалась щечкой к его щеке.
– Пять теннеров - это совсем немного, и если мы подождем, ничего плохого не будет, только польза.
Милуя набросилась на него как дикая кошка и, свалив на постель, начала игривую борьбу, весело хохоча.
– Я не собираюсь ждать, не собираюсь! Я уже все знаю о том, что должна делать жена, и собираюсь стать твоей женой вся, до последней частицы!
После этих слов они перешли к страстным поцелуям. Потом он со смехом оттолкнул ее.
– Ты мой маленький огонек, ты моя золотая, моя веселая малышка. Мы все-таки подождем до тех пор, пока положение не начнет улучшаться, а кроме того, мне еще нужно как-то объясниться с твоими родителями.
– Но все и так уже прекрасно! - взмолилась она.
Стремясь отвлечь ее от опасной темы, он сказал:
– Послушай дорогая, у меня есть для тебя маленький свадебный подарок. Сейчас это все, что у меня есть. Когда мы вернемся в Матрассил, я осыплю тебя подарками с головы до ног.
Засунув руку в карман, он достал оттуда часы с тройным рядом цифр и подал Милуе.
На циферблате значилось:
…
07: 31: 15 18: 21: 90 19: 24: 40
Приняв подарок из рук супруга, Милуя озадаченно на него посмотрела. Она попыталась застегнуть часы вокруг головы как обруч, но ремешок не сошелся у нее на затылке.
– И где же я должна их носить?
– Как браслет.
– Хорошо, может быть, я так и сделаю. Спасибо, Ян, замечательная вещица. Я примерю ее позже.
Милуя отложила часы на столик и вдруг одним быстрым движением стянула через голову мокрое платье.
– Можешь рассмотреть меня и убедиться, что не переплатил.
Он начал молиться, но когда она пустилась грациозно танцевать по комнате, его глаза отказались закрываться. Подбежав к принцессе, он схватил ее и, подняв на руки, отнес к постели.
– Что ж, прекрасно, моя очаровательная Милуя. Мой лакомый кусочек. Наша семейная жизнь начнется сегодня же.
Из состояния тихого обалделого счастья их час спустя вырвал грозный трепет земли. С потолка посыпалась штукатурка, полетели доски, лампа сорвалась со стола на пол. Кровать опасно заскрипела. В страхе соскочив с постели голышом, они упали на пол от сильнейшего толчка.
– Может, лучше выйти наружу? - спросила Милуя. - Кажется, будто парк ходит ходуном.
– Подожди минутку.
На этот раз трясло особенно долго. В городе завыли собаки. Потом дрожь земли улеглась и наступила жутковатая тишина.
В этой тиши мысли в голове короля шевелились подобно земляным червям. Он думал о клятвах, которые приносил - и нарушил все до единой. О людях, которых любил - но всех предавал. О надеждах, которые лелеял - а после оставлял. В наступившей тишине он нигде не мог найти успокоения - даже в стройном, покрытом испариной маленьком теле, что лежало рядом.
Его зоркий взгляд остановился на предмете, упавшем со стола и лежавшем теперь на тростниковой циновке. То были часы, когда-то принадлежавшие БиллишОвпину, порождение неизвестной науки, прокравшейся в судьбу короля за последние теннеры его бедственного существования.
Внезапно он с яростным криком вскочил и, как следует размахнувшись, выбросил часы в дальнее, выходящее на север окно. Избавившись от часов, он остался стоять, тяжело дыша, совершенно голый, странно напрягшись, словно ожидал, что странный предмет вот-вот вернется к нему.
Через мгновение, преодолев страх, Милуя Тал тоже соскочила с кровати и встала рядом с мужем, положив руку ему на плечо. Молча и не сговариваясь, они отвернулись от окна, откуда в комнату проникал прохладный воздух.
На севере сиял сверхъестественный свет, выделяющий силуэтами горизонт и деревья. Среди удивительного сияния бесшумно плясали молнии.
– Всемогущий, да что творится? - спросил ЯндолАнганол, сжимая хрупкие плечи своей миниатюрной жены.
– Все в порядке, Ян, не волнуйся. Во время землетрясения в небе всегда бывает такой свет - вскоре он угаснет. Этот свет в небе особенно ярок после сильных толчков. Мы называем его «ночными радугами».
– Но это безопасно? И почему так тихо?
Прислушавшись, король понял, что от казарм Первого Фагорского не долетает ни звука. Неожиданная тревога обуяла его.
– Я, кажется, что-то слышу.
Внезапно повернувшись, Милуя подбежала к противоположной стене и уже оттуда закричала:
– Ян, Ян! Посмотри, что творится! Дворец!
Бросившись к жене, король выглянул в окно. За площадью Лойлбрайден дворец был объят пламенем. Горел весь внешний деревянный фасад, клубы черного дыма поднимались к звездам.
– Должно быть, пожар начался из-за землетрясения. Нужно пойти посмотреть - может быть, мы чем-то сможем помочь - скорей, скорей, там моя бедная мать!
Птичий голосок Милуи Тал выдавал пронзительные тревожные трели.
Потрясенные, они молча оделись и выбежали наружу. Фагоров в парке нигде не было видно, но как только они пересекли площадь, то увидели двурогих.
Первый Фагорский в полном боевом снаряжении охранял дворец, не сводя с огня розовых неподвижных глаз. Огонь быстро охватывал все б?льшие участки стен и крыш, но фагоры сохраняли неподвижность, невзирая на то, что пожар разгорался все сильнее. В отдалении перед строем фагоров беспомощно стояла толпа горожан, не в силах сделать хоть что-нибудь. Фагоры не подпускали людей к огню.
Король ЯндолАнганол решительно бросился к дворцу, устремившись прямо на строй фагоров, но не успел он приблизиться к двурогим вплотную, как путь ему преградили острия копий. Предводительница фагоров Гххт-Мларк Чзахн отсалютовала своему начальнику и заговорила:
– Вам нельзя подходить ближе, господин, опасно. Мы принесли огонь в это гнездо сынов Фреира, туда, где под землей у них прибежище веры. От предков к нам пришла весть, что король зла и король-церковник готовят убийство всех ваших слуг, тех, что состоят в гвардии.
– Кто приказал поджечь дворец? - спросил король, от потрясения еле ворочая языком. - Я не мог приказать вам этого. Вы только что убили Акханабу - Бога, созданного по вашему подобию.
Стоящее перед ним существо с непрозрачными розовыми глазами подняло трехпалую руку и поднесло ее к голове.
– Приказ предков пришел ко мне давно. Когда-то в древности это место звалось Хррм-Бххрд Йдохк… Говорят, что еще…
– Вы убили Акханабу… убили все… все…
Окончание фразы король ЯндолАнганол едва расслышал, поскольку стоящая рядом с ним Милуя Тал безостановочно выкрикивала на одной высокой мучительной ноте:
– Моя мать! Моя мать! Моя мать! Моя бедная мать!
– В Хррм-Бххрд Йдохке когда-то обитал король анципиталов. В древности. Никто не отдавал его сынам Фреира, они взяли его сами.
Король Орел ничего не понимал. Он вновь попытался прорваться ко дворцу, но уперся грудью в острие копья фагорши и выхватил меч.
– Пропусти меня, Чзахн, или я убью тебя.
Он знал, что угрозы здесь бесполезны. В ответ он услышал только спокойное:
– Туда нельзя, господин, вы не пройдете.
– Ты же огненный бог, Ян, - прикажи огню погаснуть!
Вскрикивая своим птичьим голосом, клекоча словно попугай, Милуя нещадно щипала его за руки, толкала в спину, но он не трогался с места. Чзахн, явно желающая объясниться, некоторое время молча сражалась с рвущимися наружу словами, пока наконец не заговорила вновь:
– Древний Хррм-Бххрд Йдохк - доброе место, сударь. В воздушных октавах здесь слагаются песни. До пришествия сынов Фреира здесь жил Хрл-Ичор Йхар. Это было в давние времена, во времена Т'Сехн-Хрр.
– Но сейчас другое время, гиллота! И мы живем и умираем сегодня, а не когда-то в древности!
Он пытался заставить себя размахнуться и нанести удар, но тщетно, даже пронзительно кричащая женщина рядом с ним не могла принудить его к этому. Его воля умерла. Языки пламени плясали в зрачках прищуренных глаз.
Помолчав немного и собравшись с мыслями, гиллота продолжила объяснения, выговаривая слова с размеренностью машины.
– Анципиталы были тут до сынов Фреира, господин. До того дня, когда свет Фреира стал совсем плохим. До того, как ушел Т'Сехн-Хрр. Старые грехи, господин.
Хотя, может быть, гиллота сказала и «старые вехи». В яростном реве пламени невозможно было расслышать что-то наверняка. Часть дворцовой крыши с грохотом провалилась внутрь, и в ночное небо взметнулся столб огненной круговерти. Колонны рушились прямо на площадь.
Закричав в один голос, толпа отпрянула. Среди зевак была и АбазВасидол. Когда народ шарахнулся от жара, она в испуге ухватилась за локоть приличного господина из сиборнальского посольства.
– Его святейшество Це'Сарр… все погибли! - сходя с ума от душевной муки, воскликнул ЯндолАнганол. Милуя Тал рыдала, спрятав лицо у него на груди. - Все погибли… все погибло!
Он стоял, опустив руки, - не пытался обнять жену, но и не отталкивал ее. Сейчас она была для него ничем. Его душа сгорала в пламени дворцового пожара. В блеске огня гибли все его надежды и замыслы - или можно было сказать, что огонь превращал его упования в быль. Он станет повелителем Олдорандо, как раньше был повелителем Борлиена, хотя в этом бесконечном превращении понятий в свою противоположность, этих радикальных перемен точек зрения, когда Бог превращается в фагора, он больше не мог желать власти.