Издав горловой звук, фагор-сержант опрокинулся на спину. Юлий с писком порскнул в кусты. Ветер попятился. С деревьев с криками снялись птицы.
Король ЯндолАнганол успокоил своего скакуна.
– Давайте номер второй.
Раненного в лицо и грудь и истекающего сукровицей сержанта-фагора, время от времени издающего слабое блеяние, его товарищи подхватили на руки и унесли с глаз долой. Его место уже занял второй сержант.
Взрыв, сопроводивший попытку выстрелить из второго ружья, оказался мощнее первого. Несколько щепок долетели до короля и ударили в нагрудник. Сержанту оторвало часть скулы. Третье ружье не выстрелило вообще. После нескольких повторных попыток пуля наконец выкатилась из дула и бессильно упала на землю. Посерев лицом, королевский оружейник нервно рассмеялся.
– Со следующим должно повезти, - пробормотал он.
С четвертым ружьем действительно повезло - хотя хотелось бы большего. Ружье выстрелило чин по чину, пуля вылетела из дула и впилась в мишень у самого ее края. Мишень была самой большой, предназначалась для обучения стрельбе из лука и стояла всего в двух дюжинах шагов от стрелка - выстрел был засчитан как удачный.
У пятого ружья ствол треснул по всей длине. Шестое выстрелило, но пуля прошла мимо цели.
Сбившись в тесную группку, оружейники стояли, уставив глаза в землю.
Едва передвигая ноги, СландживалИптрекира приблизился к королевскому скакуну и снова отсалютовал. Бородка Сландживала дрожала от страха.
– С каждым разом ружья становятся все лучше, ваше величество. Можно сказать, что на этот раз достигнуты некоторые успехи. Возможно, следовало заложить заряды пороха поменьше.
– Причина не в силе зарядов: ваш металл - труха. Даю вам неделю срока. Если через неделю вы не представите мне шесть боеспособных ружей, я истреблю всю вашу гильдию до последнего подмастерья, а с тебя, оружейник, велю содрать кожу, отвезти на Косгатт и бросить там.
Подобрав одно из ружей с разорванным стволом, король свистнул Юлию и поскакал по серой траве к дворцу.
Главная, сокровенная часть королевской крепости - ее сердце, если только у крепостей бывает сердце, - задыхалась. Небо над дворцом было тяжелым, хмурым, и часть небесной тяжести, ее следы можно было обнаружить и на земле, в любом углу, на каждом уступе, карнизе и подоконнике, во всех закутках и закоулках, куда забиралось дыхание вулкана Растиджойник и откуда оно уже нипочем не хотело убираться. Лишь закрыв за собой толстую деревянную дверь, а за ней еще одну, король сумел избавиться от пепла.
Спускаясь по винтовой лестнице к подземельям, предназначенным для дворцовых «гостей», он ощущал, как его, словно мокрое одеяло, окутывают холод и влажная тьма.
Король миновал три проходные комнаты. Первая имела наиболее устрашающий вид. В разное время здесь помещались оружейная, караулка, кухня, морг и камера пыток, причем некоторые принадлежности последней все еще были развешаны на стенах. Вторая комната служила спальней, и из обстановки в ней имелся только диван, хотя когда-то здесь тоже была мертвецкая и вообще комната выглядела гораздо более походящей для этой цели. В третьей, последней комнате сидел ВарпалАнганол.
Старый король кутался в сырое одеяло, его ноги покоились на каминной решетке, за которой еле теплилось коптящее пламя. Через редкую оконную решетку под потолком сочился скудный свет, который с трудом разгонял темноту в небольшой части комнаты и позволял различить силуэт сидящего короля и его плешивый череп с кустиками волос.
Такую картину король ЯндолАнганол видел не впервые. Сгорбленная фигура, одеяло на плечах, каминная решетка, стул, каменный пол и даже это полено, вяло тлеющее в сыром воздухе, - все это, казалось, не менялось от века, многие годы. И еще королю казалось, что только здесь, в подземной темнице, он может найти единственный в целом королевстве образчик подлинного терпения.
Кашлянув, словно бы прочищая горло, старый король чуть повернул голову к вошедшему. Выражение лица старика было отстраненно-безумным.
– Это я, Ян.
– Значит, та самая тропка… где играет рыба… Ты…
С огромным трудом старик сумел вырваться из пут собственных мыслей.
– А, это ты, Ян? А где Отец? Который сейчас час?
– Почти четырнадцать, если это все, что ты хочешь у меня узнать.
– Время - такая штука, что ею всегда приходится интересоваться. - ВарпалАнганол издал смешок, который сделал бы честь любому привидению. - Например, в котором часу Борлиен наконец угодит в объятия Фреира, хотелось бы знать?
– Никогда - все это бабьи сказки. Я принес тебе кое-что показать.
– О каких «бабьих сказках» ты говоришь, сынок? Твоя мать давно мертва. Я не видел ее с… или, может быть, я ошибаюсь? Она жива? Я забыл. Здесь холодно, нельзя ли похлопотать, чтобы тут как следует протопили? Как можно жить в таком холодном дворце? Я действительно чую запах паленого или мне кажется?
– Вулкан извергается.
– Ясно. Вулкан. А я-то уж решил, что Фреир наконец до нас добрался. Иногда я придумываю такое… Не хочешь присесть, сынок?
Старик, кряхтя, принялся с трудом подниматься на ноги. ЯндолАнганол, положив отцу руку на плечо, усадил его на место.
– Роба не появился? Ведь он уже родился на свет, верно?
– Не знаю, где он, - по-моему, он просто спятил, с ним невозможно стало договориться.
Старый король сухо хихикнул.
– Ловко придумано. Самое глубокое безумие происходит от особой силы разума, вот что я хочу сказать… Помнишь, как играла в пруду рыба? А Роба… в нем всегда было что-то дикое, необузданное. Сейчас, наверно, он уже почти мужчина. Выходит, его нет во дворце и он тебе не соперник? Конечно, иначе бы ты не был так спокоен. Женить его ты тоже не можешь. Кстати, как ее зовут… Кун? От нее ты тоже избавился?
– Она отправилась в Гравабагалинен.
– Отлично. Хорошо. Мне хотелось надеяться, что ты не станешь убивать ее. А что с моим старым другом Рашвеном? Что Рашвен - жив или мертв? Знаешь, примерно половина времени, если время можно делить на половины, ускользает от меня. Я не знаю, чем ты занимаешься.
– Рашвен бежал. Я уже рассказывал тебе. Моим агентам удалось выйти на его след. Он уплыл в Сиборнал - надеюсь, хоть тут он не прогадал.
Отец и сын замолчали. ЯндолАнганол с негодным ружьем в руках стоял перед отцом, не решаясь прервать несвязное течение его мыслей. Старый король угасал, с каждым днем он сдавал все сильнее.
– Ладно, будем надеяться, что ему удастся полюбоваться на Великое Колесо Харнабхара. Колесо - священный знак сиборнальцев, надеюсь, ты знаешь это?
С огромным трудом, едва не уронив одеяло, ВарпалАнганол умудрился повернуть негнущуюся шею и взглянуть на сына.
– Колесо - их священный символ, вот что я хочу сказать.
– Я знаю.
– Ну говори же со мной и отвечай, когда я спрашиваю… что случилось с тем парнем, с ускутом, с этим, как его?… Пашаратидом? Его удалось изловить?
– Нет, он сбежал и его жена тоже, теннер назад.
Поудобнее устроившись на стуле, старик вздохнул. Его руки под влажным одеялом нервно дрожали.
– Ну? В Матрассиле вообще никого не осталось, так?
Прежде чем ответить, король ЯндолАнганол долго смотрел поверх головы отца, на серый квадрат света.
– Остались только фагоры… и я.
– Хочешь, Ян, расскажу тебе о моих встречах с Пашаратидом? Это очень интересно. Однажды он добился разрешения на встречу со мной. Так вот, для человека с севера его поведение мне показалось очень странным. Обычно северяне очень хорошо умеют держать себя в руках и прекрасно владеют собой, - они не такие вспыльчивые, как борлиенцы.
– Вы что же, замышляли с ним заговор против меня?
– Вовсе нет - я сидел тут, где сижу, а он, бывало, подтащит к окошку вон тот тяжелый стол - веришь, тащил через всю комнату один - и поставит прямо под окошком, а оно такое маленькое. Ты ведь впервые об этом слышишь?
Сорвавшись с места, король ЯндолАнганол заметался по темнице отца, шаря глазами по углам, словно в поисках возможности вырваться отсюда.
– Он что же, хотел насладиться видом из твоих роскошных апартаментов?
Силуэт в кресле издал блеющий смешок.
– Именно так. Хотел насладиться видом. Отлично сказано. Очень точно. Видом на… как бы это сказать… Лучше сам посмотри, подвинь стол к окну и посмотри. В это зарешеченное окошко очень хорошо видны окна покоев королевы МирдемИнггалы, а также ее веранда…
Старый король разразился сухим надсадным кашлем. Король уже не ходил по камере, а стремительно бегал.
– В мое окно можно увидеть и бассейн, где королева часто купалась со своими фрейлинами. Нагишом. Купалась до того, как ты выслал ее из столицы, само собой…
– К чему ты говоришь это, отец?
– К чему? Как это к чему! Ты что, не понимаешь, о чем я? Сиборнальский посол забирался на стол вот у этого окна и смотрел, как твоя жена, королева королев, купалась в пруду в чем мать родила или в лучшем случае в рубашке из куска кисеи… Очень… очень неординарное поведение для сиборнальца. Для ускута. Да и вообще для кого бы то ни было.
– Почему ты не сказал мне об этом раньше?
Наконец остановившись, король навис над своим дряхлым родителем.
– Вот еще. Ты бы убил его.
– Да. Убил бы. И никто не осудил бы меня. Я был бы в своем праве.
– А вот и нет. Сиборнальцы сделали бы из тебя козла отпущения. Ты дал бы им отличный повод. Упади с головы посла Пашаратида хоть волос, у Борлиена было бы куда больше неприятностей, чем теперь, хотя, может быть, сейчас это трудно представить. Ты так и не научился дипломатии. Я это знал и потому молчал.
ЯндолАнганол снова сорвался с места.
– Старый лис! Неужели в тебе ничего не дрогнуло при виде того, что выделывал тут Пашаратид? Ты должен был сразу же возненавидеть его!
– Правда? А для чего тогда вообще женщины? У меня не было причин ненавидеть Пашаратида. Хотя против ненависти я тоже ничего не имею. Ненавистью мы живем, ненависть согревает нас по ночам. Стоит тебе разок спуститься сюда, как я забываю об ушедших в никуда годах, вспоминаю, что такое любовь, а без тебя я только и знаю, что…