, хотя лежащий на полу человек больше не горел. Он натужно дышал, но – удивительное дело – не стонал и не плакал. Даже не корчился от боли.
Дождик из спринклеров под потолком прекратился. Генри перевел взгляд на Младшего.
– Надо отдать твоему бате должное. Он умеет готовить солдат.
Генри присел и стащил с лица здоровяка противогаз.
Все застыли.
Парень на полу смотрел на них в смятении, словно увидел нечто вне его понимания. «Он еще много чего не понимает, – подумал Генри. – Принципы и явления реальной жизни, до которых нужно дорасти, ситуации, в которых можно разобраться только с многолетним опытом». Парень же был слишком молод. Для Генри Дэнни и Младший были еще детьми, но этот – настоящий ребенок, поди, и восемнадцати нет. Беда только, что на него смотрел восемнадцатилетний Генри Броган. Или восемнадцатилетний Младший.
Генри не питал иллюзий, что Веррис остановится на одном клоне, однако же доказательство правоты его не обрадовало. У Младшего был такой вид, словно его огрели молотом по голове. Одно дело абстрактная теория, другое – видеть доказательство на полу с застрявшим в груди топором.
«Добро пожаловать в мой мир, Младший, – мысленно сказал Генри. – Приготовься, дальше пойдут странности похлеще».
Его внезапно охватила озабоченность благополучием Дэнни и Младшего, смешанная с виной за то, что он не смог уберечь их от зла. Так, должно быть, чувствуют себя родители ребенка, когда везут его со сломанной рукой в приемную больницы.
Или как чувствовала себя его мать, когда прыгала в муниципальный бассейн Филадельфии спасать тонущего сына.
Она вовсе не видела в нем отца, вдруг понял Генри. Он сам видел в себе своего отца, когда она смотрела на него. Мать не могла спасти его от собственных глупых заблуждений, как спасала от утопления. С ними он должен был разобраться сам, но до сих пор до конца не разобрался.
Все это промелькнуло в уме между двумя ударами сердца. Какой-нибудь мозгоправ решил бы, что наступил катарсис, но Генри находился не в кабинете психотерапевта, а в разгромленном хозяйственном магазине в компании двух клонов, один из которых обгорел и умирал с топором в груди, и женщины-агента, зависшей на пороге болевого шока.
Черт, по количеству одновременных кризисов за первую неделю после выхода на пенсию он наверняка побил мировой рекорд.
Дэнни склонилась над умирающим клоном, с сомнением и ужасом разглядывая его травмы. «Мисс Первая Медицинская Помощь, – мелькнуло в голове Генри. – Даже если бы у нее была с собой тревожная сумка, в ней не нашлось бы ничего, чтобы спасти этого парня».
– Разве ты не чувствуешь боли? – спросила она у клона.
Умирающий, озабоченно хмурясь, посмотрел на Дэнни, потом на Генри и, наконец, на Младшего. Веррис, очевидно, не посвятил мальчишку в семейные тайны. Интересно, как он его называл? Младший № 2? Надежда человечества?
И как его самого после этого называть?
Имя второго клона они уже не узнают. Глаза его закрылись, и он попросту перестал дышать. Как если бы тихо и мирно скончался у себя дома на кровати, а не среди обломков в хозяйственном магазине с ожогами по всему телу и пожарным топором в груди.
Они долго молчали. «Надо взять их под крыло», – подумал Генри, глядя на ошарашенные лица Дэнни и Младшего. Его задача – помочь им пережить этот кошмар, а потом преодолеть память о нем. Каким образом, он пока не знал. Ни один учебный курс – формальный или неформальный – не содержит инструкций на случай, когда твой клон попытался убить тебя, а ты убил его первым.
– Никак не возьму в толк, чем ты так недоволен? Ведь ты сам послужил прототипом этого проекта.
Младший перевел взгляд с мертвого клона на заботливого, любящего, реального отца, приближающегося к ним непринужденной, прогулочной походкой. Как если бы заскочил в магазин выбрать рабочий инструмент для нового проекта, да нечаянно захватил с собой самозарядный пистолет.
– Ты в порядке, сын? – спросил он у Младшего.
Парень захлопал ресницами. Какого ответа от него ожидал Веррис? «Да, папа, давай обнимемся?»
Между тем Веррис уже переключился на Генри.
– Знаешь, где мне пришла в голову эта идея? В Хафидже. – Веррис с улыбкой положил оружие на одну из уцелевших полок. – Наблюдая, как ты переходишь от дома к дому, я вообразил: было бы здорово иметь целую дивизию таких солдат, как ты. Тебе это не льстит?
Генри сухо усмехнулся.
– Зря я тебя не убил.
Веррис рассмеялся его словам, как удачной шутке.
– Ты видел то, что видел я – друзей, отправляемых домой в деревянных ящиках либо страдающих от пожизненных увечий, зверства. Зачем с этим мириться, если есть другая, лучшая возможность?
Не спуская глаз с Генри, Веррис приблизился к Младшему.
– Взгляни на то, что мы создали, – указал он на юношу подобно тому, как ведущий телевикторины указывает на главный приз. Младшему захотелось дать ему такую затрещину, чтобы голова оторвалась. – Он соединил в себе часть нас обоих. Ты не считаешь, что родина заслужила иметь твою улучшенную копию?
– У меня не может быть улучшенной копии, – отрезал Генри. – Как и у него, – он кивнул на Младшего. – И у любого другого.
– Вот как? – Веррис огорченно взглянул на труп клона. – Он готовился к отправке в Йемен, идеальный солдат. По твоей вине его заменит человек, у которого есть родители. Человек с восприимчивостью к боли и страху, которую мы стерли у этого солдата, и с такими же слабостями, как у истребляемых нами террористов. И ты говоришь мне, что так лучше?
Младший вспомнил свои собственные слова: «Ты сделал человека из другого человека».
Да, но у человека есть родители. Человек ощущает боль и страх. Если Веррис вытравил эти качества, можно ли то, что осталось, считать человеком?
– Речь идет о людях, Клэй, – возразил Генри. – Ты коверкаешь человеческую природу в угоду эгоистичному идеалу совершенного солдата.
Веррис покивал головой, словно подтверждая, что его мысль, наконец, дошла до Генри.
– Почему бы и нет? Ты только вообрази, сколько американских семей мы спасем? Никому больше не потребуется отправлять сына или дочь на смерть. Ветераны не будут страдать от посттравматического стресса и кончать с собой. Мы смогли бы поддерживать порядок в мире без горя и скорби. Кому от этого вред?
– Ему, – сказал Генри, указав на мертвеца на полу. – И Младшему. И мне. Людей нельзя использовать, а использовав, выбрасывать, высосав насухо, лишив человеческой природы, оставив ни с чем…
– Генри… – Веррис покачал головой, сожалея, что исходный материал для грандиозного проекта создания клонов оказался столь непонятлив. – Это самое человечное из того, что нам удавалось сделать…
Младшему надоел разговор.
– Сколько тут бегает моих копий? – грозно спросил он.
– Нисколько. – Верриса вопрос искренне удивил. – Ты – единственный.
Юноша и Генри переглянулись, оба едва заметно дали понять друг другу, что не верят ни одному слову Верриса.
– Этот – не более, чем орудие. – Клэй небрежно махнул на труп. – Ты же – мой сын, и я люблю тебя, как всякий отец любит своего ребенка.
«Генри прав, – подумал Младший, доставая «Глок». – Зря он не убил Верриса раньше».
– У меня нет отца, – сказал он. – Прощай, Клэй…
Генри мгновенно накрыл ствол ладонью – мягко, но властно, заставив юношу опустить оружие. Младший изумленно глянул на него. Снайпер покачал головой.
– Что с ним прикажешь делать? Сдать его властям? – В душе Младшего кипела ярость, он был готов взорваться. – Ты же знаешь: его не будут судить и лабораторию не закроют. Надо покончить с этим здесь и сейчас!
– Посмотри на меня, – сказал Генри.
Младший не хотел ни на кого смотреть. Он хотел видеть только лицо Клэя Верриса в тот момент, когда нажмет на спуск.
– Посмотри, – повторил Генри спокойно, даже ласково. Юноша подчинился. – Если ты сейчас выстрелишь, сломаешь в себе то, что уже никогда не починишь.
Он уставился в глаза Генри, такие похожие на его собственные глаза, однако Генри видел и знал не в пример больше его. У парня только начало зарождаться понимание, как мало он еще знал. Одну вещь он однако уже усвоил: Генри никогда ему не лгал. И наоборот: Клэй Веррис лгал обо всем на свете, в том числе о себе.
– Не надо, – сказал Генри. – Оставь его. Я сам.
Генри все еще прижимал руку юноши своей рукой – ненавязчиво, но уверенно, не пытаясь перебороть его, но стараясь дать понять, помочь. Упорство схлынуло, Младший опустил пистолет.
– Тебе ни к чему жить с призраками, – сказал Генри, забирая у него «Глок». – Можешь поверить мне на слово.
Он повернулся и выстрелил в Верриса.
Клэй рухнул на пол с аккуратной дырочкой во лбу и здоровенной дырищей на затылке, где пуля вышибла полчерепа вместе с мозгами.
Младший уставился на Генри широко раскрытыми глазами, не в силах что-либо сказать или пошевелиться.
Говорить однако ничего не требовалось. Генри указал большим пальцем на черный вход. Младший кивнул, они подхватили на руки Дэнни.
Глава 20
Недовольство Джанет Ласситер, стоящей у прилавка «Коппер Граунд», миновало стадию белого каления и на всех парах приближалось к полномасштабному взрыву.
Каждый день приходилось расхлебывать очередную заваруху, ликвидировать пожары сразу в пяти точках, которые контора и Клэй Веррис требовали тушить водяным пистолетиком и пригоршней песка. Вдобавок все чаще в пистолетике вместо воды обнаруживался бензин, а песок оборачивался порохом.
И все же ей всегда удавалось удержать чертов балаган на плаву, хотя давно надо было уйти на больничный. Или разом взять все шестьдесят четыре недели отпуска, накопившиеся за время службы. Она могла бы просто уволиться и послать все куда подальше. Вот это был бы пэ-пэ-цэ! Вот бы всполошилась вся эта куча увальней, включая «Гемини». Ан нет – Джанет выходила на работу каждый день, как автомат. Старая надежная Джанет Ласситер, пловчиха-спасатель в бассейне тайных разведопераций, где нет «лягушатника» и вода всем доходит до макушки.