Все ждали шоу в самом нехорошем (а для ТВ – самом лучшем) смысле. Словом, я безымянно проделал серьезную пиар-кампанию для этих олухов. Потом позвонил редакторше (опять баба!) передачи, назначил стрелку и за кофе признался в авторстве. Она выслушала и усмехнулась: «Ясень пень, спрашивать, зачем ты рубил для нас просеку, не следует. А если я не приглашу твоего недотепу?» – «Не получишь тогда материальное приложение к нему», – пожал я плечами. Она кивнула и начертила сумму. Я присвистнул и кивнул. Мы чокнулись кофе.
На работу я скакал как козлик, но после разговора с ПиПи почувствовал себя козлом. Он категорически отказался платить. Я чуть не врезал ему. Не будь рядом неизменного Карлыча, ей-богу, врезал бы. Я и так изгалялся и эдак, чтобы понять, какая муха его укусила, но логики не обнаружил.
– Это кем же надо быть, чтобы самому себе яйца отрезать?! – взвыл я.
– Что ты понимаешь в яйцах? – хмыкнул Пимен. – Хранить их надо в разных корзинах.
– Чиво? – по привычке звякнул я. – При чем тут корзины?! Я же не о деньгах говорю!
– Так и я не о том, – округлил он глаза. Я запыхтел, потому что попал в сети игры слов. Этот гад подловил меня на моем же поле.
– Я разрываю контракт! – патетически заявил я и… Пимен грохнулся на колени, заломил руки и запричитал:
– Только не это! Только не это! Куда ж мне, убогому, без тебя? – потом поднялся, отряхнул брюки и бросил Карлычу: – Отстегни дитятке за труды праведные. – Тот, гнусно ухмыляясь, бросил:
– А может, не стоит? Малец больно шустрый. – Пимен вскинул брови, и Карлыч кивнул. А неча ему было переть супротив шефа. Впрочем, сам я был так ошарашен, что как дурак сказал: «Спасибо!» Будто мне больше всех надо. Я уже открыл дверь, когда услышал:
– Я-то думал, что ты шантажировать меня начнешь, а ты канючил.
Я медленно повернулся и, клянусь, без всякого анализа, на автопилоте выдал:
– Так это и был шантаж. Куда вам, убогим, без меня? – И вышел. Они ржали. Ей-богу! Я это слышал уже за той стороной двери. Я ничего не понимал, просто радовался, что не выложил свой козырь. Ситуация явно ускользала от моего понимания. Но мне было недосуг анализировать. Главное, я не облажался. Все тем же резвым козликом я поскакал в бухгалтерию.
И наконец наступил долгожданный час ток-шоу. Не знаю как, но телевизионщики умудрились до конца сохранить интригу седьмой персоны. Охваченная азартом страна прильнула к экранам. Когда тайна за семью печатями (кстати, отличный заголовок, надо будет пихнуть статью) была раскрыта, всеобщий вздох разочарования пронесся над страной с такой силой, словно решалась судьба нации. Пусть теперь кто-нибудь скажет, что не мы, пираньи (тьфу, черт, слово как врезалось!), да нет, акулы пиара творим реальную историю. Впрочем, это я сейчас так бравирую. Тогда же я чертовски испугался, уж не перегнул ли я палку, так накалив страсти. Наверное, только тотализаторщики потирали руки. Хорошо, я вовремя отказался от бредовой идеи надоумить кого-нибудь поставить хохмы ради на АнАна. А самому было слишком рискованно. Я сидел и потел, глядя на мониторы, в которых отражалось само действо. Мои коллеги, приехавшие со своими кандидатами и так же, как я, следившие за происходящим на месте действия из соседней студии, с фальшивой жалостью поглядывали на меня. Они были уверены, что «мой» – однозначный козел отпущения. Я был почти согласен с ними. Маржу между почти и абсолютно обеспечивал спокойный вид АнАна. Что ему давало сил на это, не знаю. Может, это и не сила, а его обычная флегматичность, предательски подумал я, ощутив себя Брутом. Между тем, баталия началась. Шесть кандидатов метали молнии, искрились остроумием, били себя в грудь. АнАн оставался невозмутимым и вежливым. Даже меня взбесило. Я напрочь забыл, что сам дал ему установку держаться в тени и тонко воспользоваться моментом, чтобы перетащить на себя одеяло и свернуть разговор в нужное ему русло. Выдать спич, когда он посчитает (а это он умел), что наступил тот самый момент. Ошарашить! Пришел, поразил, победил – так я его учил, представляя эти слова заголовком на первой странице. И вот, когда ведущий, казалось бы забывший об Ан Ане, вдруг спохватился и из вежливости дал ему слово, мой и выдал его. Вопрос был совершенно риторическим, но ведущий, считающий себя приколистом, решил подбавить каплю стеба:
– Ваши оппоненты, кажется, начисто разделили весь электоральный пирог. Но, похоже, вас это не беспокоит. Так кто есть ваши избиратели?
– Антилузеры, – спокойно ответил Ан Ан, – вычтите их из разделенного, как вы выразились, электорального пирога, и вы убедитесь, что это был всего лишь пирожок.
– Простите, что вы имеете в виду? – дорыл себе яму придурок с микрофоном.
И АнАн не подвел! Он буквально на глазах из вялого довеска превратился в харизматика. Он говорил так убежденно, с такой энергией и, главное, такие неожидаемые вещи, что им заслушались. Даже оппоненты! Даже дока ведущий.
– Антилузер – это… – АнАн сделал паузу, словно именно сейчас подыскивал правильные слова для точного определения. Потом слегка кивнул, как бы соглашаясь с самим собой, и продолжил: – Впрочем, чтобы было понятней, буквально одно примечание. Какое нынче самое социально-психологическое ругательство? – спросил АнАн и тут же словно выстрелил: – Лузер! Если ты не винер, значит, лузер! Причем таковым человека могут считать не только в карьерном плане, но и в семейных отношениях, и в дружеских. Но почему-то никто не задумывается о том, что винеров не может быть больше, чем лузеров. Их даже не может быть равное количество.
– Позвольте вас перебить… – вмешался ведущий.
– Позвольте не позволить! Вы практически первый раз дали мне слово. Я подсчитывал, кто сколько минут говорил, и, поверьте, ни у кого не краду время. У меня есть конституционное право равного времени.
Это была полная чушь, ибо сие право распространялось на рекламное время. Но ведущий не сориентировался, так что АнАн живо продолжил:
– В социуме богатых всегда меньше, чем бедных; глупых больше, чем умных; ведомые изрядно превышают количество ведущих, некрасивые – красивых и так далее. И это естественно. Все понимают эту логику и принимают ее. Но никто не говорит, что если ты не красавица – значит, уродина, если не талант, значит – бездарь, если не богач, значит – бедняк. Заметьте, в пространстве любой пары приведенных антиподов есть целая шкала оттенков. Например: хорошенькая, приятная, милая. Или – умный, интеллектуальный, в меру начитанный. Или – достаточно обеспеченный, среднего уровня достатка, кредитоспособный. И только в тандеме «винер – лузер» есть всего два цвета: белый и черный. И вот парадокс: отнюдь не все мечтают стать миллиардерами или гениями, и это считается нормальным, но, тем не менее, если кто-то не стремится стать винером, это воспринимается как аномалия.
– Это и есть аномалия! – вклинился кандидат от правых. – Мы и так отстаем в своем развитии от цивилизованного мира, а вы призываете ввести это в норму!
– Это вы постоянно внушаете нашему народу, что он недоразвитый и отсталый, – не преминул вставить кандидат от коммунистов.
– Ясно, – парировал правый и совершил ошибку, обратившись напрямую к АнАну, – так вы заодно с коммунистами!
– Я заодно со здравомыслием, – ловко увернулся тот, – мне не нравится, что некоторые… особи понукают людей к бессмысленной гонке за лидерство. Они создали эдакую психологическую ловушку для большей части человечества. Ведь если быть честными, то большинство людей хочет, чтобы их оставили в покое, не заставляли стричься под кем-то придуманную гребенку. Словом, позволили жить в гармонии с самим собой, а не участвовать в гонке, где победитель – один, ну, максимум, трое. А остальные…
– Вы что, кандидат от лузеров? – перебил кандидат номер четыре. Остальные рассмеялись под аплодисменты зала. АнАн сделал почти драматическую паузу и проникновенно продолжил свою мысль, никак не отреагировав на реплику.
– Так кто они, эти остальные? Лузеры или все-таки есть какая-то иная шкала, как в остальных антиподных парах? – АнАн вздохнул, и ведущему удалось взять бразды правления в свои руки. Он заявил, что время передачи подошло к концу, и у каждого есть время только на суперлаконичное резюме. Участники живо подтянулись и выдали заготовленную жвачку. Когда дело дошло до АнАна, он, признаюсь, удивил даже меня. Он сделал ход, который как пиарщик я оценил как блестящий.
– Мне не дали договорить, а комкать я не хочу. – АнАн слегка поклонился и замолчал. Публика в студии встала и разразилась аплодисментами. Надо же, проняло! Значит, сработало! Сработало! Между тем ведущий, явно нервничая, передал слово следующему. Его было искренне жаль, ведь никто его уже не слушал. Всех интриговала интрига (простите за бином) АнАна.
А мой обеззвученный телефон надрывался – звонили из самых престижных передач разных каналов и из газет. Я отправлял всем стандартную эсэмэску: «Перезвоните позже». Так-то!
Наконец шоу завершилось, и кандидаты стали выходить. Я живо захомутал своего и потащил вниз, успев на ходу поблагодарить ведущего, который, не сомневаюсь, отправился рвать волосы на голове. Не своей, естественно, а редакторши. Я даже представил, как он орет ей: «Ты кого мне подсунула, дура?!» Наверное, она сделает хорошую мину при плохой игре: «Зато какое шоу!» Впрочем, не мои проблемы.
АнАна, кстати, трясло. Наверное, с непривычки, подумал я. Оказалось, что нет, он действительно уверовал в то, что говорил. Он начал убеждать меня (!!!) в гениальности теории антилузерства. Я испугался – чего доброго, заделается реальным пророком. Телефон продолжал трещать. Я выбрал второй по значимости канал и договорился с ними на завтра. Кстати, предстояло не ток-шоу, а интервью. Ведущий со всей серьезностью претендовал на роль Ларри Кинга местного разлива, так что надо было хорошенько подготовиться. Главное, чтобы АнАна не заносило. И я осторожненько начал выливать на него ушат холодной воды:
– Анатолий Анатольевич, еще раз поздравляю, вы были великолепны, но позвольте на этом завершить торжественную часть. Сейчас я буду вас остужать и прошу серьезно