Кай стянул с меня трусики рывком, а я только подняла ногу, чтобы освободиться. И снова подлетаю вверх, снова спиной в стену, снова растворяюсь в его силе, отдаюсь. Навсегда и без остатка. Я убью любого другого мужчину, если он посмеет меня коснуться.
Он вошел, заполнил собой и на секунду замер, давая мне возможность подстроиться. Но я в эту секунду пожалела о том, что ничего не успела! Такое желанное тело осталось неизученным. Но и эта мысль исчезла, когда он начал двигаться. Я не скрывала стонов, продолжая целовать его, возможно, слишком страстно, совсем не сдерживаясь. И даже не заметила, как вперемешку с поцелуями начала кусать его губы, щеки, шею. В какой-то момент, наверное, прикусила кожу слишком сильно, потому что Кай вздрогнул и снова замер. А потом опустил голову так, что я не могла видеть его лицо. Но прийти в себя я так и не успела, ощущая новые толчки и приближение оргазма.
Наверное, я сорвалась первой. Хотя ничего не могу утверждать с уверенностью. Почувствовать свое тело я смогла гораздо позже, уже на его руках. Кай нес меня к кровати. Потом бережно уложил, а сам лег рядом. Я чувствовала, как он гладит пальцами мое лицо — так нежно и аккуратно, будто совсем другой человек — не тот, что был пять минут назад. С трудом открыла глаза, но шевелиться до сих пор сил не было. Постепенно, очень медленно приходила в ясное сознание. На его шее осталась немного размазанной крови, хотя самой ранки видно не было. Такого я от себя уж точно не ожидала!
— Кай… Я укусила тебя? Прости.
Он улыбался так, что в животе до сих пор отзывалось легкими спазмами.
— Ничего. Правда, я чуть сознание не потерял.
— Так больно? — я уже была готова немного подтрунить над ним.
— Ага. Больно, — сказал он тоном непрофессионального лжеца. — В общем, если еще захочешь покусаться — я всегда к твоим услугам.
Я смеялась тихо, сходя с ума от блаженства, касаясь кончиками пальцев его плеч, груди, лица. А потом наконец-то долбанул из ниоткуда здравый смысл.
— Кай… Мы же не предохранялись…
Еще день назад я бы плюнула в рожу тому, кто сказал бы, что я способна на такое легкомыслие!
Он отвел взгляд, задумавшись, а потом снова наклонился и мягко поцеловал. Прошептал прямо в губы:
— Не беспокойся об этом.
— Почему?
Он снова подумал.
— У тебя не та фаза цикла.
— Что?! — я даже голову от подушки оторвала. Хотя… он, кажется, прав.
— Шучу. Я — бесплоден.
— Что?! — тут я уже приподнялась на локтях.
— Шучу, — снова поразмышлял и добавил: — Или нет.
— Кай!
— Во! — он будто нашел правильный ответ. — Давай так — если ты забеременеешь, я просто на тебе женюсь?
Я снова упала на подушку с шумным выдохом. Но он сбил меня с мысли:
— План такой: сейчас мы идем в душ, а потом второй заход. На этот раз попробуем без одежды. Угу? Угу.
Я и не собиралась спорить. Второй заход был не менее потрясающим, зато не таким… скомканным. Наоборот, тягуче-медленным, позволяющим теперь насладиться каждой клеточкой его тела.
И после… снова неприкрытая нежность и разговоры. Сон и пробуждение от ласковых прикосновений. Я решила спросить, в очередной раз ведя пальцем по его бровям:
— Кай, скажи, что ты чувствуешь? Я понимаю, что ты не особо красноречив в этой теме, но учти и то, что я — девушка! А мы, как известно, любим ушами.
— У меня от тебя внутри… — и замолчал.
— Бабочки в животе? — подсказала я, совсем не боясь ошибиться.
— Это мало похоже на бабочек. Больше напоминает… голодные спазмы.
Я расхохоталась и потащила его на кухню.
Глава 16
Наташа.
Все было просто. Проще, чем дышать или бояться опасности. Наверное, я любила его сразу же, как только увидела, или может, еще задолго до того — еще в каких-то детских мечтах, а дальше — просто не поворачивала против течения. Я не чувствовала себя Золушкой, встретившего прекрасного принца после долгих лет мучений — ничего подобного! Я не поднималась до Кая, как и он не снисходил до меня. Мы просто столкнулись, равные, одинаково друг от друга зависящие. Предопределенно. Если бы в моей жизни не было Макса, то наша встреча все равно бы произошла — раньше или позже, при других обстоятельствах или случайно. Потому что в ином случае наше существование не имело бы смысла, а так не бывает. А сейчас приходится удивляться только одному — как я сразу же не расслышала воплей собственной интуиции, зачем вообще пыталась сопротивляться? Но теперь это неважно, потому что сегодня все правильно.
Дни шли за днями и складывались в недели, а те — в месяцы. Практически сразу мы начали жить вместе. Продолжать отпираться дальше было бы уж совсем нелепо. Кай собирал мои вещи в огромную сумку, а я висела на его спине, подобно счастливому рюкзаку. Казалось, что вес моего тела он не ощущает вовсе, потому что передвигался с той же легкостью, что и обычно, продолжал смеяться и замирал, когда я целовала его в шею. Я даже не пыталась скрывать, как хочу его, и к счастью, он тоже не пытался ничего скрыть — брал то, что принадлежит ему, а я с радостью отдавала. Секс с ним напоминал приступы безумия, и очень скоро, даже не задумываясь, я испытала с ним в постели все, о чем раньше и помыслить не могла. И ничто не выглядело извращением, потому что было настолько естественным, что даже о смущении мысли не возникало. У меня никогда никого не было до него, и никогда никого не будет после. Я живу только потому, что живет он.
О контрацепции я забыла практически моментально — так же естественно, как и обо всем остальном. Возможно, я просто была подсознательно готова к тому, что когда-нибудь буду рожать его детей. Но я и не беременела — это не вызывало ни облегчения, ни досады, я просто плыла дальше. Я не помню, как это — засыпать без него. Наверное, этого просто никогда не было. Мы целовались, занимались сексом, болтали и много молчали вдвоем, ощущая дискомфорт только на работе, вынужденные разлучаться. Я сразу предупредила о том, что не люблю готовить, а он заявил: «Замечательно, потому что я не люблю есть». И меня не беспокоили мысли, что я, по всем правилам совместной жизни, должна бы на себя взять обустройство быта, обеспечивать уют и ждать его с работы в фартуке и с горячим ужином наперевес. Потому что нет никаких правил. И никогда не было. Казалось, ему достаточно только моего присутствия рядом, чтобы быть расслабленным и довольным до урчания.
А я была настолько счастлива, что даже позвонила матери, чтобы рассказать ей об этом. Она была под сильным хмельком, но все-таки сказала: «Я рада, Наташка, я очень за тебя рада».
Сам Кай постепенно передавал все дела Руслану, все реже уделяя внимание работе. Еще пару раз уезжал из города по делам, а вернувшись из очередной поездки, заявил:
— Помнишь, ты спрашивала, что я скрываю от своего помощника в своих поездках?
— Угу, — мне хотелось устроиться на его коленях, но показалось, что разговор требует большей серьезности.
— Я перевожу часть активов в Грецию, чтобы потом туда уехать. Ориентировочно — месяцев через восемь. Но основной бизнес останется тут. Оформлю Руслана сособственником — он башковитый, а на свое дело станет работать еще лучше. Я же просто буду получать свою долю доходов.
— Уехать… в Грецию? — внутри порвалась какая-то тонкая, но очень важная ниточка.
— Ты что-то имеешь против Греции? — нахмурился Кай. — Выкладывай свои претензии, пока не поздно изменить направление.
Нет, ниточка порвалась не окончательно. Он что… имеет в виду, что и я поеду с ним? Как-то слишком неожиданно.
— Ты… зовешь меня с собой? — уточнила я нерешительно.
Он даже замер.
— В смысле?
Я не знала, как переформулировать такой простой вопрос.
— Кай, ты зовешь меня с собой? — чуть увереннее.
Удивление на его лице превращалась в привычную усмешку.
— Никуда я тебя не зову! Я просто и не думал, что ты меня захочешь отпустить одного. Неужели отпустишь? — он уже тянул меня к себе, предполагая, что разговор закончен. Чего тут обсуждать, в самом деле…
До сих пор я даже и не мыслила о нашей возможной разлуке. Остановила его:
— Подожди… Ну, Кай! Я никогда не думала о том, чтобы переезжать… в другую страну! Мы знакомы-то с тобой не так давно… — сама слышу, как это глупо звучит.
— Да иди уже сюда, достала отпихиваться! Я тебя сейчас поближе с собой познакомлю… Ну ладно, Наташ. Если не нравится Греция, говори. Только долго не думай, это переоформление — довольно геморройное занятие. Если прямо сейчас будешь хорошей девочкой, то потом я тебе покажу фотографии — тебе понравится.
— Но… как же язык?
— Я только что придумал твоему языку парочку интересных применений! — оценил выражение моего лица, поэтому решил ответить: — А, ты про греческий. Ой, я тебя умоляю! Как будто ты какой-нибудь другой иностранный язык знаешь! Какая разница тогда? Можешь начать учить хоть завтра. А сегодня… тебе придется… быть очень убедительной, чтобы я забыл тебе эту болтовню после двух-то дней разлуки.
Но я никак не могла отвлечься от шока:
— Греция?!
— Да что ж это такое?! Это твое стоп-слово, что ли? — и он перешел в наступление. Дальше спорить мне было нечем.
Кай.
Как это ни парадоксально, полностью счастливым я себя не ощущал. Тем более, когда ее не было рядом, и я мог сосредоточиться на собственных мыслях. Я чувствовал ее любовь — она и не скрывала, но это было гораздо больше, чем просто чувство. Думаю, она за меня отдала бы жизнь, если бы потребовалось. От этого осознания мой эгоизм выплясывал свои дикие танцы, но мой страх рос. Я становился человеком. Но при этом с таким грузом ответственности, который человеку не вынести. Люблю ли я ее? Сомневаюсь, это как-то слишком примитивно. Ее кровь, ее общество — да. Даже секс доставляет мне удовольствие, как приятное дополнение ко всему остальному. Возможно, перемешанное с чувством вины и новым восприятием себя самого, это и выльется в то, что называют любовью.