й магазин — дробь с противным хлестким звуком ударила по открытой двери в каюту — но не пробила ее. От неожиданности я грузно грохнулся на пол…
Похоже, охотники на уток, со своими длинноствольными помповиками с дробью. Экологически чистой, так ее, стальной. Но все равно опасно — они привыкли попадать по малоразмерной цели, размером с летящую утку, на большой дистанции. А прилетит, скажем, в лицо заряд дроби — мало не покажется…
Я выполз из каюты, прикрываясь толстой сталью борта буксира в тот самый момент, когда он проскочил мимо на скорости, обдав нас брызгами и потоками воздуха от мотора… Сейчас пойдет на разворот…
Вскочил — пока эта тварь разворачивается, их стрелки стрелять не смогут — нас защищал огромный винт глиссера, попадешь по нему — машинка накроется. Не сразу но накроется. Фора по времени небольшая — секунд десять — но за это время вполне можно найти себе более-менее подходящее укрытие и приготовиться к новому заходу…
— Цел? — заорал я.
— Есть немного… — послышалось сверху… Мать твою…
— Стрелять сможешь?
В ответ раздалась нещадная брань, из которой я ронял, что мой старый друг Мик готов отстрелить яйца всем тем придуркам, что катаются сейчас на этих каракатицах, оттрахать их и всех их предков до седьмого колена, а потом зажарить их на медленном огне. Уже радует…
— Идут! — Мик сидел выше меня, и ему было лучше видно…
Глиссер развернулся — одной из проблем таких машин была инерционность, связи с поверхностью у него почти не было, и развернуться на пятачке он не мог. Но сейчас он развернулся — и снова шел на нас…
Встав на колено, я прицелился — глиссер догонял нас, его скорость была раза в четыре выше нашей. Поймав тот момент, когда один из стрелков — белый, в охотничьих камуфляжных брюках, голый по пояс (как мошкара только не зажрет…), с ружьем на мгновение оказался в прицеле я нажал спуск. Автомат стукнул двумя быстрыми выстрелами — и, по крайней мере, одна из пуль попала точно в цель. Грудь «охотника» залило красным, тот начал заваливаться вниз и назад, выпустил ружье — оно ударилось об ограждение винта и улетело в реку… Достаточно…
Упал на палубу, перекатился, чтобы уйти от ответного огня — и вовремя. По тому месту, откуда я стрелял, ударили ружье и автомат. Если дробь сталь борта не пробивала — то автоматные пули дырявили только так…
Визг двигателя нарастал, глиссер приближался. Надо было что-то делать — они в принципе могли уравнять скорость глиссера и буксира и идти впритык к нам, стреляя на любое движение. Высунувшись из-за борта — до глиссера было метров тридцать, не больше — я прицелился не по стрелкам, а по мотору. Наш единственный шанс отделаться от них — это ничем не защищенный от пуль мотор. Короткая очередь — и снова вниз, опережая реакцию стрелков на глиссере, явно не ожидавших что я решусь стрелять. Сверху снова застучал пулемет… Есть!
Звенящий визг мотора сорвался на высокой ноте и заглох. С глиссера стреляли, пули били по металлу, одна из них проделала аккуратную дырку в борту в нескольких сантиметрах от меня — но это было уже неважно. Течение и двигатель уносили нас все дальше — а вот глиссер потерял ход и все больше оседал в воду, от замолчавшего мотора тянулся шлейф гари. Стреляли в нас уже «по инерции», вымещая бессильную злобу…
Когда нас отнесло от глиссера метров на двести, только тогда я глянул вперед — и холодный пот прошиб. Мы шли уже по самому краю огражденного бакенами фарватера. Сам буксир управляться не мог, он шел строго прямо — еще немного и мы врезались бы в берег. Бросив на палубу автомат, рванулся вверх — но Мик, уже сидевший в рубке, меня опередил. Крутанул штурвал так, что буксир начал закладывать вираж по реке, накреняясь влево. Пришлось схватиться за настройки — иначе можно было и в воду упасть…
— Цел? Что?
Отставив в сторону пулемет, Мик снимал пластырь, которым он наспех залепил рану во время боя. Повезло ему в этот день несказанно — шальная пуля чиркнула по скуле, проделав длинную кровоточащую борозду и чудом не задев ухо. Еще чуть влево — и было бы попадание в голову. А так… кровь была и на форме, и на полу рубки, и на штурвале. Вид у Микки был такой, что и за одержимого принять можно…
ИПП тут не наложишь, надо было зашивать. Зашили с грехом пополам — с виски в качестве анестезии, и в качестве обеззараживающего средства тоже. Сверху наложили повязку, пропитанную бактерицидным гелем и еще выше — пластырь из гидроизолирующей ленты. Удивляюсь — почему эту гидроизолирующую ленту в аптечки не кладут — предмет первой необходимости при лечении огнестрельных ранений в полевых условиях…
В чем повезло — так это в том, что целыми остались приборы. Хотя мы и вели свою посудину «на глазок» — но это сейчас, по реке. А в залив выйдем, там как? В реке хоть русло есть, никуда не унесет, смотри на карту и плыви. А в заливе? Разбило, скажем, пулей компас — и привет. Можно до Кубы или до Мексики без компаса доплыть, вместо нужной нам Флориды.
А вот саму рубку пулями поклевало изрядно. Целым остался всего один иллюминатор, все остальные выбило. Пулевых пробоин в железе — двадцать насчитал и бросил это дело. Основной огонь как раз на рубку пришелся. Как обошлось без более серьезных последствий — не знаю…
Остаток пути по Дельте мы прошли без особых проблем — и уже к пятнадцати часам по местному времени вышли в Мексиканский залив…
Мексиканский залив Вечер30 июня 2010 года
Вечерело. Буксир мерно покачивало на волнах, солнце из ослепительно-желтого превратилось в оранжевое и сейчас пылающий шар падал куда-то за горизонт, в темную воду. Быстро темнело…
За день вымотался — это сказать сложно как. Больше всего утомляет необходимость постоянно находиться в «желтом режиме»,[50] постоянно оценивать и отслеживать опасность. С Ирака такого не было — там тоже после патрулирования приходишь, заваливаешься на кушетку, и целый час тупо лежишь, пяля глаза в потолок и приходя в себя. Устаешь не столько из-за жары и из-за веса снаряжения — а из-за постоянного напряжения, постоянного ожидания взрыва фугаса или автоматной очереди из-за угла…
Решил немного вздремнуть — иначе ночную вахту я просто бы не выдержал. Ночью мы решили не идти — пристать к берегу и бросить якорь. Пока я буду спать — Мик, немного отдохнувший за время моей вахты и пришедший в себя после ранения, как раз подыщет подходящую якорную стоянку. Оставалась опасность сесть около берега на мель из-за нашей неопытности — но тут ничего не поделаешь. Движок мощный, сам буксир очень легкий для такого мощного двигателя — соскочим… И только заснул — на тебе…
Еще перед началом плавания мы с Миком договорились: если что — он со всей силы три раза бьет ногой или прикладом в пол рубки. Каюта расположена как раз под рубкой, поэтому там все это прекрасно будет слышно. И сейчас — только отрубился — на тебе… Сверху загрохотало так, что чуть краска с потолка не посыпалась…
Самое хреновое и мучительное — когда мозг говорит «вставай» — а тело всячески против этого протестует. Ужасные ощущения, врагу не посоветую…
Поднялся. Чтобы прийти в себя — хлебнул воды из бутылки. Одеваться было не нужно — спали мы в одежде и в обуви — что произойдет через минуту не мог знать никто. Закинул за плечо автомат, открыл люк каюты и пошел наверх…
Микки, вместо того, чтобы вести буксир, напряженно вглядывался во что-то через бинокль…
— Там что, Лохнесское чудище? Или русские идут? — мрачно пошутил я, отчаянно стараясь не зевнуть.
— Сам глянь — Мик передал мне бинокль — на что это все похоже. На самом горизонте…
Сначала даже не понял что это — просто темная, тонкая, едва видимая полоска на горизонте. НО прикинул в голове расстояние до нее, перевел на размеры … ого!
— Что это за хрень там такая?
— В том и вопрос. Посмотрим?
— Посмотрим…
Мик переложил штурвал, и буксир накренился вправо, меняя курс. Мореходность у него была, конечно — так себе. Не для того это судно вообще строилось…
Повесив себе бинокль на шею, я вышел на узкую площадку на лестнице, перед дверью в рубку — там толстое стекло рубки не искажало объекты в бинокле. Приложился — до объекта было еще далеко, но … даже с такого расстояния я понял, что это такое. Силуэт, несмотря на дальность, был уже виден и такой силуэт мог принадлежать только одному типу кораблей… Я вернулся в рубку.
— Там танкер. Большой.
— И что будем делать? Может, ну его…
— А если он на мель наскочит и разломится? Он, скорее всего нефтью доверху загружен. Ты представляешь, во что все здесь превратится?
Да уж… В восемьдесят шестом, если память не изменяет, танкер разломился у берегов Аляски и море нефти попало в воду. В некоторых местах, последствия этой катастрофы не устранены и до сих пор. А сейчас — и устранять будет некому, просто все побережье будет обосрано раз и навсегда…
— Может, подойдем поближе и посмотрим?
— Хорошая идея. Ты видел признаки того, что корабль кем-то управляется?
— Нет.
— И я не видел. Может, по связи их вызовем?
— А какая у них частота?
— А черт их знает…
Мда-а-а… Три мудреца в одном тазу пустились по морю в грозу — вот как это называется. Даже частот связи не знаем…
— Ночь ведь на носу…
Надо место искать для якорной стоянки — а мы наоборот уходим в открытое море….
— Прорвемся. В крайнем случае — кинем конец на этот самый танкер, так и прицепимся…
А вообще — какого хрена? Проблем не хватает? Да я не говорю про проблемы — как, например, забраться на борт танкера, ведь у нас нет никаких специальных приспособлений, а борт там — ого го!
С другой стороны — танкер, наполненный нефтью — это же сейчас целое состояние по любому. На любом танкере есть радиорубка с мощнейшей радиостанцией, позволяющей связаться с владельцем, с портом приписки из любой точки земного шара. Танкер везет груз на десятки миллионов долларов, черную кровь экономики, поэтому на танкерах все оборудование — по высшему разряду… А если с танкера откроют огонь?