Во второй комнате располагался письменный стол и стул, а все остальное пространство было завалено бумажными книгами и пустыми коробками.
— Ого, — удивилась Сати, краем глаза заглядывая в этот отшельнический рай.
— Это мой рабочий кабинет, — небрежно сказал Томас, приглашая ее пройти в более чистую и просторную комнату.
— Так это ты здесь живешь?
— Еще скажи, что не догадалась — ехидно усмехнулся парень, ставя чайник.
На улице окончательно стемнело. Море бушевало, и волны с грохотом разбивались о черные небоскребы, что стояли вдоль пляжа, словно надгробия вдоль дороги. Окно в комнате Томаса было единственным источником освещения на километр вокруг, и Сати подумала, как, должно быть, тоскливо это выглядит со стороны.
— Давай-ка в душ, — распорядился Томас, с головы до ног осмотрев Сати. — А потом пить чай.
Сати слишком устала, чтобы спорить, поэтому просто отправилась в направлении, которое указал ей хозяин квартиры.
В душевой тоже пахло солью, как и повсюду в этом месте, но было чисто и аккуратно. Пока Сати наслаждалась горячими струями воды, открылась и закрылась дверь ванной — Томас принес ей полотенце и халат.
Сати показалось странным, что она так просто решила пойти с незнакомым человеком, который был намного старше ее, да еще и мог читать ее мысли, но немногословность Томаса каким-то странным образом располагала к себе. На фоне остальных одаренных он казался таким же заброшенным в эту утопию, как и она сама.
Закончив мыться, Сати с грустью посмотрела на мокрые кроссовки: до завтрашнего утра они точно не высохнут, а значит весь следующий день ей придется хлюпать.
— Обувь можешь закинуть в сушилку, — послышался голос Томаса из-за двери. — Справа.
“С ним надо быть осторожнее”, — подумала Сати и как можно скорее накинула халат. Неизвестно, насколько могущественной была его “двухсторонняя телепатия”.
В комнате Сати ждала большая кружка чая, а еще коробка с печеньем, что было в самый раз после долгого голодного дня.
— Спасибо, — она устало улыбнулась Томасу. — То, что надо.
Томас притащил стул из “кабинета”, а Сати усадил в кресло, в котором она тотчас же развалилась и обмякла.
— Значит, — начал Томас, внимательно разглядывая девушку, — Ты не хотела становиться одаренной?
— Я не хотела, чтобы моя жизнь менялась, — честно призналась Сати, отпивая горячий сладкий чай. — Но ты ведь же знаешь об этом, не так ли?
— С чего бы это? — блондин удивленно вскинул бровь. — Мы знакомы максимум полчаса.
— Ну ты же читаешь мысли и все такое, — заметила Сати.
— Я не читаю мысли, — покачал головой парень. — Телепаты бывают только в научно-фантастических фильмах. Представь, что сознание человека излучает особые волны. Так вот, при благоприятных условиях я могу настраиваться на них, и получать доступ к тому, что творится в его голове. Я не читаю мысли, как книгу, я вижу образы, воспоминания, могу воспринимать настроение и так далее.
— И можешь видеть то, что видит человек? — Сати покраснела.
— Да не подглядывал я за тобой, — криво усмехнулся Томас. — Ты не в моем вкусе.
Сати фыркнула, но решила не обижаться: все-таки он остановил ей суицидальные попытки, привел к себе домой, накормил, обогрел.
— Ты не пользуешься “Оком”? — спросила она.
“Око” — программа, включающая в себя мобильную связь, интернет и очки дополненной реальности. “Оком” пользовались все граждане Метрополя. У Вторых устройство было интегрировано с чипом, тогда как Первые носили снимаемые устройства — визоры. Насколько Сати успела понять, на Острове тоже пользовались “Оком”: глаза Даны, Роланда и других отличались по цвету — так выглядела имплантированная линза. Но у Томаса обе радужки были одинаковыми.
— Нет, без надобности, — ответил тот. — Любой может связаться со мной, если захочет.
— Ты сказал, что можешь настраиваться на людей при благоприятных условиях. Что это значит? — спросила Сати.
— Сознание разных людей открыто по-разному, — Томас захрустел печеньем. — До кого-то я не могу достучаться, как бы ни захотел.
В его голосе послышалось сожаление: должно быть, парень очень не любил встречать преграды на своем пути.
— А к кому-то — например, к тебе — и стучаться не надо, — его рот снова растянулся в кривой усмешке. — Твое сознание открыто нараспашку — смотри не хочу.
Сати вновь покраснела. При первой встрече Томас показался ей гораздо старше, но теперь, в домашней обстановке, с мокрыми растрепанными после ночной прогулки волосами он выглядел совсем по-другому. Сколько же ему лет?
— Двадцать один, — моментально отозвался парень. — Я же говорил: кто-то слишком громко думает.
Сати улыбнулась и тут же зевнула: спать хотелось жутко.
— А на Острове есть другие, вроде тебя? — спросила она.
— Нет, насколько я знаю, — покачал головой тот. — Есть другие, более странные.
— А как тут вообще жить-то? — озвучила девушка свой самый главный вопрос.
— Нормально. Ходишь на учебу, совсем как в школе. Потом работаешь. Я вот работаю в генетической лаборатории. Типа работаю.
— Типа?
Томас вздохнул и встал со стула. Подошел к окну и уставился в темное небо.
— Иногда у меня складывается впечатление, что все мы здесь занимаемся полной фигней.
— Что ты имеешь в виду?
— Часть наших проектов нежизнеспособна, часть — понадобиться Большой земле лишь через несколько десятилетий, а еще часть засекречена.
— Как это засекречена? — насторожилась Сати.
— Остров одна сплошная тайна, Сати, — Томас пристально взглянул ей в глаза, словно тщательно взвешивал, что говорить ей, а что нет. — Нам ничего не рассказывают: ни о том, где мы фактически находимся, ни о том, над чем работаем.
— Не пробовал взломать сознание Роланда?
— Конечно пробовал, — горько усмехнулся парень. — Но он очень силен ментально. Как скала.
Сати в сотый раз потерла усталые глаза.
— Спать жутко хочется, — констатировала она, чувствуя, что больше не может сопротивляться.
— Еще бы. Удивляюсь, что ты до сих пор не вырубилась, — сказал Томас, накидывая на нее теплый плед. — Я подмешал снотворное в чай.
— Что?! Зачем? — Сати попыталась оттолкнуть его.
— Затем, что ты истеричная, склонная к самоповреждению особа, опасная как для себя, так и для окружающих. Ты мне еще спасибо скажешь.
— Мерзавец, — прошептала Сати, окончательно проваливаясь в сон.
Томас вновь ухмыльнулся и, подхватив девушку на руки, перенес ее на кровать.
***
«Я все еще жив».
С величайшим трудом Ойтуш открыл глаза, чувствуя, что весь мир сжался для него до размеров одной маленькой точки.
Вокруг было светло. Не так, как днем, но и на кромешный ад тюрьмы это больше не походило.
Днем… давно ли он видел настоящий световой день?
Повернув голову набок, Ойтуш увидел, что источником приятного светло-желтого света была лампа накаливания, почти ушедшая в небытие в Метрополе.
«Где я?»
Он смотрел на лампу до тех пор, пока отвыкшие от света глаза не начали слезиться. Пошевелив пальцами вначале рук, а потом ног, Ойтуш решил, что вполне может сесть. Он обнаружил себя на железной койке, застеленной грязным тряпьем. По соседству стояла еще одна, точно такая же.
Через несколько глубоких вдохов и выдохов, парень почувствовал себя почти сносно: в мышцах была сила, а голова была довольно свежей. Обе локтевые вены были подключены к капельницам, в носу был кислородный катетер — кто-то явно хотел вытащить его с того света. К тому же Ойтуш больше не был облачен в унизительную тюремную робу, на нем были потертые брюки на несколько размеров больше, в изголовье лежал свитер, тоже явно с чужого плеча, а на полу, рядом с кроватью, стояла пара ботинок.
Пахло сыростью и медикаментами, но вместо камня, такого привычного за время, проведенное в тюрьме, Ойтуш находился в некой брезентовой полубочке, напоминающей палатку из старых фильмов о войне.
За спиной послышалось копошение, и Ойтуш резко развернулся, задней мыслью понимая, что его тело среагировало как никогда быстро. Из тамбура в палатку вошел нескладный темноволосый парень в очках и большим фонарем в руках. На вид ему было около восемнадцати лет.
— Как самочувствие? — сходу спросил он, надевая белый халат. — Выспался?
— Можно и так сказать, — ответил Ойтуш, внимательно наблюдая за каждым жестом незнакомца.
Сказать по правде, с каждой минутой он ощущал себя все лучше и лучше. Ойтуш слышал, видел, соображал, а также реагировал на окружающие импульсы гораздо лучше, чем когда-либо в жизни. К тому же чутье подсказывало ему, что в этом странном месте он находится в полной безопасности.
— Честно говоря, мы опасались, что потеряем тебя, — сказал парень, вынимая катер и иглы из вен. Его внимательные темные глаза бегло ощупывали лицо Ойтуша.
— Мы?
— Сопротивление, — кивнул тот. — Слышал о таком?
Этого просто не могло быть. Конечно Ойтуш знал, что в Метрополе существует некое сообщество людей, игнорирующих законы о классах, но их было принято считать отребьем, неспособным жить в социуме.
— Да, приходилось, — только и мог сказать Ойтуш. — Где я?
— Под городом, примерно в районе Окто-Гана, — ответил парень в медицинском халате. — Тюрьма, в которой тебя держали, находится прямо над нами.
Ойтуш посмотрел вверх, но над ним был лишь брезентовый потолок. Тем не менее давящее ощущение замкнутого пространства и сотен метров холодного камня над головой подсказывало ему, что он вовсе не на пикнике с палаткой.
— Ты провел там месяц и одну неделю, плюс неделю здесь на стимуляторах и адаптогенах, — “врач” проверял его сухожильные рефлексы.
Ойтуш сокрушенно покачал головой. Значит Сати уже больше месяца живет в чей-то семье. Как игрушка…
— Во время операции твой чип взорвался, чуть не снеся тебе полчерепа, — продолжал парень.