— Эти ребята умеют произвести впечатление, верно? — Когда я застыл на пороге собственной комнаты перед этими двумя «красавцами» со спартанскими шлемами поверх голов, подталкивая меня вперед, произнесла Афина. — Их имена слишком известны, по этому вместо них те по каким-то своим причинам используют клички, как животные. Они верны, и следуют лишь за единственным господином — хозяином самого Олимпа, великим Зевсом. Эти ребята — лучшие из лучших, поговаривают, некоторые из них даже участвовали в том легендарном сражении против Кроноса. — Видя моё обеспокоенное лицо, Афина улыбнулась и пояснила: — некогда наш прародитель Кронос, боясь того, что один из его потомков предаст того и займет его пьедестал, объявил настоящую охоту на своих же детей. Безумный титан пожирал собственное чадо. Тогда-то и восстал наш чемпион — Зевс. При помощи своей легендарной силы он одолел папашу, вслед зачем основательно выпотрошил тому желудок, позволив тем самым всем съеденным детям вновь переродиться. К слову, в желудке любящего папика многие успели побывать. Некоторых из них, думаю, даже ты можешь знать, к примеру Посейдона, Гестию, ну или самый знаменитый во всем мире после Зевса, конечно же, Аид. Поговаривают, именно после того случая он своей божественной кукухой и двинулся, вслед за чем был сослан своим победоносным братом Зевсом править царством подземным. Такая вот история…
Один из этих воинов, так же не вписывавшихся в интерьер, как и плазма, висевшая в моей комнате, сопроводив нас своим сощурившимися, заинтересованным взглядом, внезапно был отвлечен забубнившей рацией, висевшей на поясе рядом с мечом.
— Он чувствует, хотя и не догадывается, что именно. — С опаской, едва слышно проговорил осколок. — Они не должны узнать о нас, слышишь? Нельзя допустить, чтобы они узнали. — Голос темного был крайне взволнованным. Оно и понятно — противостоять элите из элиты мы сейчас точно не могли.
— Улыбаемся и машем, друг мой… — В силком напяленном на меня халате я рухнул в объятья огромной кровати. Она была мягкой и пружинистой одновременно. Приятный запах и структура ткани чем-то напоминали мех хвоста всё той же Хэ, от очередных воспоминаний о которой у меня начинала болеть голова.
Подскочившая и с разбега плюхнувшаяся жопой на упругий матрас Мо по-детски перекатилась ко мне. Глумясь и фыркая, словно довольная лиса, та, оплетая меня своими ручками, ластилась, всем своим видом восстанавливая тот дефицит моего внимания, полученный за последние дни. Вскоре к нам присоединилась и застенчивая Ки. Подкравшись, вчерашняя недотрога, аккуратно расположившись на противоположном от Мо краю, поинтересовалась, можно ли прилечь рядом. Неужели она действительно думала, что я могу ей отказать?
Спустя минуту и пару резких движений, та была уже под одеялом, и так же, как и Хуалинг, поспешно притулилась ко мне.
— Не прижимайся, Ки! — С наигранной ревностью в голосе шикнула Мо.
— А сама-то! — За минутной неловкой для меня паузой последовал сдержанный женский смешок, завершившийся одновременным поцелуем в щечку с каждой из сторон. Вот оно, мужское счастье, упругое, размера так четвертого, подросшего справа, и небольшого, едва заметного, но от этого не менее приятного, слева.
— Извращенец. — в ответ на то, что моя рука легла на грудь Ки, девичья отправилась к моему торсу, а следом, медленно, сантиметр за сантиметром, стала спускаться ниже.
Ответить я как обычно не успел, уж слишком рано, да и на чересчур хорошей ноте грозился закончиться этот вечер. Пропавшая меньше чем на пятнадцать минут Афина, резко, я бы даже сказал вероломно, вторглась в нашу совместную спальню.
— Дамы и господа, разрешите вам представить нашего нового компаньона и жильца, — уважаемую и не подражаемую Суинг Хэ! — Словно ведущий в цирке, та, распахнув двери и выставив руки, указала на спокойно вошедшую в комнату лису.
Сквозь приглушенную темноту комнаты на фоне пылавших в доме огней и открытой двери виднелся силуэт не скрывавшей своего естества лисы. Длинный, взъерошенный хвост, резко встав дыбом, за секунду принял былое положение. Точно так же было и с этими полыхнувшими зеленым пламенем глазами, спалившими меня в одной кровати сразу с двумя не сильно-то и стеснявшимися девушками.
— Эта та самая начальница, Миша? — Вспоминая дни былой ревности, когда я уходил на работу, оставляя ту одну, деловито, словно главная жена, проговорила Мо. — Кто же она для тебя теперь?
— Полагаю, очередная кандидатка в наш гарем. — не в тему попытавшись пошутить Ки, отчего из пальцев Суинг на добрые сантиметров тридцать проступили чёрные, убийственные когти. Полагаю, именно сейчас, если бы та только могла, то с радостью вернулась в прошлое и свернула бы мне мою тонкую человеческую шею.
— И снова здравствуй, Ми-ша. — Сквозь зубы протянула кицунэ.
Глава 22
Постельную сцену нашего совместного знакомства пришлось отложить до ужина. Замученный разного рода мыслями я, не следя за временем, слишком рано завалился спать. Сбитый подобным действием режим не сильно меня волновал. Где режим, а где коллективная встреча любовниц, встретившихся в моей постели? Как теперь представлять собравшимся очередную жертву моих постельных похождений?
«Говорить честно и без утайки» — Главное требование Суинг было именно таковым. Кицунэ добивалась правды, и получила её. На второй расколовшейся под её вилкой и ножом тарелке я понял: дела наши не так уж и гладки. Спрашивать про те слова типа: «Я слишком стара для ревности» и прочее, сказанное ею ранее, я, разумеется не стал. Пусть мы и находились сейчас по разные стороны огромного стала, однако если от плевка в лицо такое и могло спасти, то вот от метко брошенной вилки, ножа или чего по увесистей вряд ли.
В словесных игрищах все чаще стали мелькать и проскакивать якобы случайно оброненные словечки, косвенно или напрямую раскрывавшие «маленькие тайны» интимной составляющей проживавших под одной крышей трех женщин и одного мужчины. По началу Хэ, вынужденная находится в этом поместье, по причине отсутствия другой прилично охраняемой штаб-квартиры, была готова даже на подвальное помещение, где ту держали бы на цепи, лишь бы не видеть успевшую вывести ту из себя Афину и меня — «бабника и альфонса». Но после, когда сначала Мо вступилась за доброе имя того самого «недоальфонса», а после и Шень замолвила словечко, атмосфера немного разрядилась. Девчата отчего-то так оправдывались перед кицунэ, что мне аж самому стало как-то неудобно. Ведь один лишь я в ответе за то, что у меня между ног болтается, и заступаться за меня в этом вопросе им явно не стоило.
Хэ долгое время не верила в мою историю, в коей я выглядел как рыцарь в сияющих труханах. Ведь, по факту, я никого насильно не принуждал, не вынуждал, и вообще до разговора с Марсом даже не планировал обольщать при помощи данной силы. Пусть я и принял правила навязанной мне «игры богов», но сделал я это из чистых побуждений и желания помочь, а не как из-за своей грязной и развратной натуры. Пусть мыслишки пошлые порой и проскакивали, но в будущем, благодаря возможности Хуалинг влазить в мои сны, попробовать то или иное можно было вполне законно, и… В принципе, этого было вполне достаточно.
— Да вы только посмотрите на его выражение лица, как вообще ему можно верить?! — С поличным поймав меня в момент раздумий, вызванных, кстати, ей же, вскрикнула гневно Хэ, вслед за чем, словив на себе мой взгляд, показушно прикрыла грудь руками.
— Ой, да ладно, чего я там не видел. — Подтрунивая над лисой, я перевел взгляд той за спину. В трапезную вошел незнакомый мужчина, очень жаль, что тот был без команды пожарных, ведь, судя по раскалённому цвету лица Суинг, охладиться той сейчас бы не помешала.
Мужчина азиатской внешности обменялся с Афиной парой-тройкой фраз, по-азиатски поклонился, а следом передал конверт ярко-красного цвета. После в очередной раз откланялся и исчез так же быстро, как и появился.
— Билеты на званый ужин прибыли. — Разрушив воцарившуюся за столом тишину, произнесла Афина.
— А я думала это от хвостатых гонец. Кстати, куда сегодня едем? Может, наконец-то ночной клуб, или какие-нибудь конюшни? Я так давно на лошадях не ездила, ну просто жуть! — Радостно уплетая ужин, чавкая, делилась пожеланиями домовая.
— Сегодня лисы решили устроить Мише выходной. Кио опасается худшего, поэтому…
— Так вот куда ты запропастился. — наконец-то соизволив улыбнуться, фыркнула Хэ. — А я-то думала, где собака зарыта, а вон оно как. По грязнокровкам блядун потянулся. — замахав вилкой словно дирижёр симфонического оркестра, зашипела кицунэ. — Я, видите ли, с ума схожу, хороню его день изо дня, а он, кабелина, по хвостатым потянулся! Ах ты проститутка, видеть тебя не могу! — Так и не прикоснувшись к еде, громко стукнула столовыми приборами о чистую тарелку лиса.
— А что я должен был сделать? Может, скажешь мне, раз такая умная?! — не выдержав, в той же манере ответил я. — Меня чуть не убил человек, с которым я ещё несколько часов назад виделся лишь раз! При чем сделал он это на глазах у тебя, и что сделала ты? — Позволив себе лишнего, сорвался я. Внутри бушевали эмоции, злоба, обида. Я лишь беспомощный человек, как я мог тогда, без оружия противостоять богу? Взгляд разъярённых глаз Суинг вмиг потускнел. Опустив руки и повесив голову, та спокойно села обратно на своё место.
— Прости… — Я понимал, что та ничего не могла тогда поделать, да и сейчас так же не может. Знал, и всё равно это сказал.
— Не извиняйся перед ней! — Как обычно неожиданно вступилась за меня вчерашняя богиня неудачи. — Она лишь почтенная кицунэ, что по статусу ниже меня и Кио. Не ровня Афине, Марсу и большинству тех, кто нас сейчас окружает. Мо и та сейчас более значимая и желанная фигура, нежели ты, Хэ. Одинокая слуга без своей госпожи. Здесь, в Китае, ты никто, однако ведешь себя, словно пуп земли. Пока ты играла в обиженку, борясь за собственную шкуру и интересы, Миша спасал жизни незнакомым ему людей. Среди них были дети, старики и не только. Он спасал даже тех, кому нет места ни в мире смертных, ни в мире богов. Он не требовал благодарности, платы, почестей и прочего. Просто и бескорыстно помогал другим, каждый раз при этом рискуя собственной жизнью, которая могла из-за его проклятья оборваться в любой момент. А что в это время делала ты? Хотя, можешь не рассказывать, спрошу по-другому. Как давно в последний раз ты самолично спасала чью-то жизнь от смерти?