Ви в первые минуты изучения необычного интерьера не могла определить, откуда струится яркий поток света. А затем, уже привыкнув, отыскала между зеркальными панелями светодиодные ленты довольно сильной мощности.
Калун, наблюдавший за ее реакцией, с видом знатока молвил:
– Первые поколения переселенцев жутко тосковали по зеркалам, поэтому их потомки были неслыханно рады найти на этой планете нужные песчаные породы для изготовления таких панелей, которыми снабжали фойе и вестибюли почти всех важных административных зданий той эпохи.
Ви выгнула бровь и скептично изрекла:
– Неудивительно, что из-за столь иррациональной эксплуатации ресурса до нас эти панели не дошли.
«Первичка» с задумчивым видом обошла весь холл по кругу, не отрывая взора от потолка, в котором отражался ее облик так, будто она стояла на самой себе. И, не прерывая эту поразительную забаву, уверенно произнесла:
– Так вот откуда у вас были те зеркала на старой базе. Вы извлекали их из бывших муниципальных помещений.
Калун коротко кивнул. Девушка перевела взгляд темно-карих глаз на капитана младших отрядов:
– И вы наверняка занимаетесь их перепродажей?
– Да, это одна из статей нашего дохода. Достаточно прибыльная, стоит сказать, ведь не всякий рискнет спуститься в нижний город, – рассудительно и деловито заключил Калун, сузив спокойные зеленые глаза. – Без дополнительного заработка трудно содержать гарнизон мятежников.
Виви понимающе кивнула. Наверху немало вовлеченных покупателей, которых кто-то должен был снабжать всем необходимым, в том числе и средством для разглядывания и самолюбования.
Холл наполнился решительным топотом: в ближайшем проходе, из которого только что вышли Калун и Вивиан, показались две фигуры, одна из них была одета в знакомый Вивиан комбинезон. Взгляд «первички» пересекся с серыми глазами, которые принадлежали Арни, младшему брату ее коллеги. Он явился на собрание в компании невысокой девушки, чья смуглая кожа была покрыта алыми бугристыми пятнами, складывавшимися из воспаленных объемных волдырей. Ви слышала, что у работников некоторых городских химических производств со временем развивается такое заболевание, при котором верхние слои эпителия истончаются и кожа становится более подверженной губительному воздействию Мьерна. Но, судя по степени поражения, эти очаги воспаления скорее являлись остаточными симптомами, а не самой болезнью.
Миниатюрная голова незнакомки была полностью обрита, а левый глаз прикрыт повязкой, которая проходила за ее левым ухом. Открытый правый черный глаз казался огромным и за счет тяжело набухшего верхнего века придавал ее взгляду уставший и надменный вид. Тонкие губы девушки были обведены черной краской, что еще больше усиливало ощущение враждебности и грозности, исходившее от нее.
Калун учтиво поздоровался с обоими кивком головы, Виви рефлекторно повторила за ним. Вчетвером они переместились ближе к массивным электронным дверям, за которыми вот-вот должно было начаться собрание. Но пока никто не осмеливался войти в эту дверь. И несколько томительных минут они просто сканировали холл и друг друга в зеркальном отражении. Вивиан при этом заметила, что незнакомка цепким и придирчивым взглядом рассматривает детали ее внешнего вида.
Никто новый появляться не спешил, поэтому Фэй убедилась, что они действительно пришли раньше остальных, а входить в электронные двери без позволения лидера, скорее всего, было очередным запретом. Калун таинственным свистком отозвал бритоголовую девушку в сторону для «рабочего» разговора, они отошли на пару шагов и тихо заговорили, что, собственно, не мешало «первичке» выхватывать отдельные фразы и словосочетания из раскатистого отзвука стен.
Поняв сразу же, что тема их беседы никак ее не касалась, Вивиан перенесла все внимание на юношу в сером рабочем комбинезоне:
– До сих пор в нем ходишь?
– Не успел перехватить новый, – хмыкнул коренастый шатен, убрав руки в карманы на бедрах.
Девушка подметила, что комбинезон однозначно привели в надлежащий вид: заштопали, отмыли и выгладили. Теперь, хоть и поношенный, он не производил мрачное впечатление потрепанности и неухоженности. Она еще раз оглядела свой непривычно синий комбинезон в отражении на потолке, а затем снова с досадой бросила взгляд на облачение Арни. Юноша заметил этот взгляд и нахмурился:
– Скучаешь по признаку классового угнетения?
Он сказал это с такой нетерпимостью и непоколебимостью в правоте своих убеждений, что Вивиан ощутила волну сильной неприязни с его стороны. Тем не менее Ви не жалела о своем жесте, выразившем тоску по прошлому, ведь люди – существа эмпатичные с присущим им эмоциональным опытом, который она вполне могла оправдать.
– Да, я привязана к этой форме, ведь бо́льшая часть моей жизни была отдана заводу, – без стеснения признала «первичка», гордившаяся тем, что своим заработком содержала семью. Семью, которой у нее больше не было. И этот комбинезон был теперь дорог ей как напоминание о прежнем времени, которое она не готова была отпускать.
Арни, видимо, из уважения к печально-скорбному выражению, застывшему на лице Ви, не стал язвительно или категорично осуждать ее сентиментальность и раболепие перед классовой системой, а лишь мрачно и молчаливо взирал на нее, сложив руки замком на груди.
Пространные мысли Ви, вернувшие ее к тяжким рабочим будням, напомнили о Рокко и его несчастной семье, которой с уходом младшего сына стало несладко. Теперь, когда Ви лишилась близких, она почувствовала некий моральный долг перед коллегой, у которого был шанс наладить жизнь в своей семье. Она с искренним неравнодушием и заботой поинтересовалась у Арни так, как если бы он тоже был ей родным:
– Арни, когда ты вернешься домой?
Вопрос подействовал на юношу как жало ядовитого насекомого. Он весь подобрался и ощетинился, будто принимая атакующую позицию, и четким, твердым тоном заявил:
– Когда наши цели будут достигнуты.
Осознавая, насколько границы этого заданного временного периода размыты и неясны, Вивиан заговорила с бо́льшим напором:
– Рокко очень переживает за тебя. Он и твои родители трудятся не покладая рук, чтобы…
– С чего ты взяла, что я не переживаю за них? – вскинулся мятежник, грозно и воинственно глядя на брюнетку. – Я тоже тружусь не покладая рук ради их блага, поэтому остаюсь здесь. Не делай из меня бездушного фанатика, обесценивая мой вклад в общее дело.
– Я… – Вивиан хотела уже поправиться и изменить направление их беседы, смягчить эффект от сказанных ею слов, но Арни настойчиво и бескомпромиссно продолжал чеканить свое:
– Однажды наша борьба будет вписана в страницы истории. Мы покончим с классами и добьемся равенства, несмотря на преступное бездействие таких, как ты.
Обвинение застыло в серых глазах, направленных на Виви из-под сведенных вместе бровей, пригвоздив ее холодным порицанием. Вивиан прислушалась к своему внутреннему голосу и стала выуживать из себя слова, которыми намеревалась отхлестать безнадежного и незрелого мечтателя, который еще жил в молодом Арни:
– Равенство? О каком равенстве может идти речь? Неужели ты действительно отбрасываешь семью, которая нуждается в тебе, ради иллюзорных грез о суверенном Кеотхоне?
Ви ощущала, как сама задыхается и краснеет от возмущения, пытаясь достучаться до отрешившегося от семьи блудного сына.
– Сотня легко сможет их смести, одним своим появлением изменив состав воздуха и бактериологический фон планеты, что, кстати, однажды она и проделала с людьми. И уверена, ты, умирая от удушья, вспомнишь свое место в пищевой цепи и то, что у тебя не может быть никаких существенных прав на эту планету, чья биосфера даже не предназначена для нашего вида.
Арни буравил Ви таким уничижительным взглядом, будто разглядывал грязь на подошве ботинок в зеркальном отражении. Он выплюнул ей в лицо слова, полные неподдельного презрения:
– Ну надо же, Сотне безумно повезло, что у них есть такая ярая защитница. Славно тебя нашпиговали их идеологией, раз уж ты так складно поешь даже после того, как тебя спасли «наивные и нелепые» мечтатели, а те, кого ты защищаешь, покарали твою ни в чем не повинную семью.
Вивиан почувствовала, что в этой развернувшейся баталии ей придется стерпеть шквал стрел, смазанных парализующим веществом, коим являлись нападки в адрес ее наивысшей ценности – семьи. И вправду, нащупав болевую точку, Арни решил надавить напоследок:
– Бьюсь об заклад, сейчас твои родные невероятно впечатлены слепой преданностью своей родственницы их палачам и деспотам.
Ви не дала этому сопляку преимущества над собой, пропустив болезненные выпады, и хладнокровно молвила:
– Это не преданность, а голос разума. Не надо лелеять призрачных надежд. Не оценив шансы по достоинству, можно навлечь беду на ни в чем не повинный народ, которого навсегда лишат шанса стремиться к лучшему, а именно…
– А именно что? – встрепенулся Арни, взглядом будто предупреждая Ви воздержаться от дальнейших высказываний.
Брюнетка сглотнула, чувствуя, что находится совсем не в том месте и положении, чтобы встретить одобрение или поддержку своего мнения, но тем не менее произнесла слова, прочно укоренившееся в ее мировоззрении:
– А именно к жизни в симбиозе, где каждый класс с блеском выполняет отведенную ему роль.
В наступившей тишине раздались громкие хлопки. От неожиданности Вивиан чуть не подпрыгнула на месте, а сердце, разогнавшееся во время разгоревшегося спора, резко затормозило и приостановилось на доли секунды.
Арни покорно опустил взор, а Виви испуганно оглянулась на источник звука:
– Браво, мисс Фэй. Я будто присутствовал на комиссии по сдаче ЦКГ, – в центр холла продефилировал Гирон, главнокомандующий ополчением, сменивший гражданскую одежду на строгий черный комбинезон и жилет военного образца темно-зеленого цвета с множествами карманов, замков и молний.
Позади него возвышался статный, широкоплечий мужчина в черной водолазке, которая словно была ему мала и обтягивала его рельефные мышцы и внушительный пресс.