И коридор невероятен. Вариант на полях: «И в каждой комнате приятель». Во втором автографе эта альтернативная строка стоит в середине текста: «…где по луне наперечет / и в каждой комнате приятель / и мебель старая еще».
<2f>. и проснулся и перечел… В начале строки зачеркнуто: «Во сне».
<2g>. закутывая плечи в одеяло… Отвергнутый вариант: «запахиваясь в одеяло».
<2a, c, g>. Вечор. В рукописи всюду – Вечёр.
<2h>. Первоначальный вариант концовки: «А / там / с ключом / она на темной лестнице стояла».
<2i>. На одной странице с этой редакцией перед ней расположены два отрывка, оформленных «бабочкой»: «Во сне я сочинял письмо / причем / во сне его письмо и перечел / все вздор / но мебель старая еще / из детской в спальню невозможен коридор»; «Во сне я написал как быть с ключом».
<2j>из детской невозможен коридор. Первоначальный вариант: «из детской в спальню невозможен коридор».
Невероятен без перил балкон… В редакции, записанной на обороте страницы с автографом <2h> и сохранившейся лишь частично (верх листа оторван), эта строфа имеет иной вид: «Из детской невозмо[жен коридор] / военным дует теплым черным ветер[ком] / невероятен без перил балкон / и я еще с тобою не знаком / Мария».
распахнул проем / она на лестнице стояла. Между этими двумя строками – зачеркнутая строка: «она».
<2k>без перил балкон. Первоначальный вариант: «невероятен без перил балкон».
<2l>. Из комнат дует… Первоначальный вариант: «Из окон дует».
смотрели сны… Первоначальный вариант: «с тобою видим сны».
откуда в нашем доме столько комнат. После этой строки зачеркнуто: «Письмо получено все буквы прочтены / и окна н[е затворены]».
<2i – m>. [Невероятен] без перил балкон / [какие-то] должны же быть [какие-то] перила[!]; без поручней балкон / Какие-то должны же быть перила. Этот мотив нескольких редакций <2> позволяет проследить становление генделевской инфернально-пограничной семантики балкона и перил (либо их отсутствия), кажется, впервые проявившейся в цикле «Месяц Ав» из кн. «Стихотворения Михаила Генделева» («там / Серединного и Мертвого / морей / и Красного / сошлись зиянья / скорее от перил! / в прострелы галерей / на двор / на дно двора где говорил с друзьями») и затем получившей развитие в ряде текстов разных лет, включая позднее стихотворение «Оле-Лукойе» (кн. «Любовь, война и смерть в воспоминаниях современника», 2008). Описание дома в <2> отчасти перекликается с другим, из стихотворения «Бильярд в Яффо» (кн. «Праздник»), посвященном И.Р. – художнице Ирине Рейхваргер, с которой Генделев жил в старинном доме в Яффо в 1984–1986 гг.: «Был дом / где / с одною марией / я жил / и поздно вставал / а ежели моросило / вообще не вставал / огромен дом был / через перила / лестниц и галерей / когда возникала нужда в марии / “Мария!” / кричал я ей». В стихотворении памяти И. Рейхваргер «Козлиная песнь» (2005, кн. «Из русской поэзии») Генделев привил лейтмотив пограничного пространства балкона к восхищавшей его вагиновской строке «Я вышел на балкон подземного жилища» (что было отмечено в примечаниях, составленных Н. Коноплевой). Как поясняет С. Шаргородский в письме к автору этих строк, «в доме в Яффо действительно были галереи и лестницы. Ирина умерла, оступившись и упав с одной из этих лестниц… Кстати, Генделев любил повторять рассказ о том, как в период их романа И., сидя в неодетом виде на окне его иерусалимской “мансарды”, потеряла равновесие и рухнула вниз. Ужас, хладный труп… Но оказалось, что она благополучно приземлилась на соседском балконе этажом ниже. Возможно, отсюда мотивы перил и балконов в связанных с нею стихотворениях».
<2l – n>с каким-то на руках играющим зверьком. Можно предположить, что уже на этой стадии работы автор соотносил свой женский персонаж с героиней «Дамы с горностаем» Леонардо. Возможно, поэт не сразу припомнил название этой картины, а между тем изображенный на ней зверек, как известно, был назван горностаем условно, в дань определенной символике, тогда как по внешнему виду он может быть отождествлен и с каким-нибудь другим животным (по одной из версий – с хорьком).
<2n>. Этим текстом оканчивается вереница отрывков, записанных один под другим на обеих сторонах длинной полосы бумаги: «неба / По стенам виды Иерусалима»; «Отличный вид на Иерусалима небес Ерусалима / в пролетах стен»; «Пара отличных – небеса Иерусалима – / пейзажа по стенам»; «Пара отличных видов неба на / Ерусалима белёных стен[ах]. Босиком / я шел к дверям накинув одеяло / она на лест / и распахнул проем она / на черной лестнице стояла / с каким-то на руках играющим зверьком»; «Пару отличных видов на / белёных стенах босиком / пройдем к дверям накинув одеяло / и распахнем дверной проем – она / на черной лестнице стояла / с каким-то на руках играющим зверьком»; «Пара отличных видов Иерусалима на / белёных стенах зала. / Босиком / пойдем к дверям накинув одеяло / и – распахнем проем. / Она / на черной лестнице стояла / с каким-то на руках играющим зверьком»; «Пара отличных видов неба на / белёных стенах зала. Босиком / накинув одеяло / пойдем и распахнем проем: она / на черной лестнице стояла / с каким-то на руках играющим зверьком»; «Пара приличных видов неба на / белёных стенах зала. Босиком / накинув одеяло. / И распахнем проем / она / на лестнице стояла / с каким-то на руках играющим зверьком»; «По горла комнат черным ветерком». К этим отрывкам примыкает еще один, записанный на отдельной странице: «я босиком / пошел к дверям накинув одеяло / и распахнул проем: / она на лестнице стояла / с каким-то на руках играющим зверьком». Еще один отдельно записанный отрывок напоминает скорее конспект или драматическую ремарку, чем стихотворный текст: «В окне отличный вид. Работа Неизвестного художника. / На стеклахНа стенахпара видов неба В проемах неба пара видов Иерусалима / Отличная работа ветра и жары». К эпитету отличная см.: «Со стен / отличным был вид всегда <…>» («Месяц Ав»); «а / были / отличными: // выпивка / компания / лазарет» («Эпиталама» из цикла «Кафе «Иприт», кн. «В садах Аллаха»); «в Садах Железных Апельсинов / от каждой пули слева / равны примерно и отличны перспективы / на память и на славу <…>» («Ораниенбаум», кн. «В садах Аллаха»); «…в отличном в зимнем в адмиралтейском как / в колонном небе <…> он / увидел пролом <…>» («Черновики романа «Жизнеописание, составленное им самим», <2003>); «…какое дело, / как отплывает от платформы лично мое тело <…> отличному откосу для расстрела <…>» («Станционный смотритель», 2005).
<2o>. Сохранилось несколько автографов «Дамы с горностаем» с небольшими разночтениями. В одном из них первая строфа имеет следующий вид: «опять наверное война / автопортреты неба на / на / редкость смотрятся / спасибо». Под автографом с этим вариантом, то ли отдельно, то ли как дополнительная строфа вписано двустишие, тождественное тексту <1o>, т. е. финальной редакции <1>. Отсюда можно вывести, что <1> было написано раньше, чем <2>. В другом автографе предлог «на» (первый по счету, не входящий в состав наречия «на редкость») зачеркнут. Еще в одном автографе первая строфа выглядит так: «опять наверное война / автопортреты неба / на / редкость смотрятся / смотрятся красиво спасибо». Этот автограф содержит разночтения также и в двух последних строфах: «с чего б / не досмотревши сна / я шел накинув одеяла / с чего бы / если не война // блондинка под дверьми стояла / с чем-то живым / под парусиной / казенной псины / вещмешка». (Эта же редакция существует еще в одной записи с несколько иной разбивкой на строки и одним разночтением: «из черной пасти сквозняка».) В печатной редакции стихотворение посвящено Е. В имеющихся автографах посвящение отсутствует.
война наверняка / с чего бы запах апельсинов. Здесь, как и в некоторых приведенных выше черновых отрывках, эксплицитно задана семантическая корреляция между войной и запахом апельсинов. Ср. образ апельсиновых садов – одну из констант генделевского военного «хронотопа» («Война в саду», «От автора», «Ораниенбаум», «Жизнеописание, составленное им самим»).
<3a – e>. Сохранилась отдельная запись варианта последней строфы: «Пускай им / Равенства и Братства / сон позолоты золотой / чем / продолжая улыбаться / не проснуться под плитой».
<3b>. На странице с автографом содержится более ранний брошенный вариант: «Когда зажгут в конце моих художеств / верхний свет / боюсь я Боже! убедиться Бога тоже / боюсь я убедиться нет».
<3d>. Под автографом этой редакции содержится новый вариант заключительной строфы: «Свобода: / алеф – равенство и братство / с – подумать только – темнотой / и бет / – во сне не переставши улыбаться / проснуться / под плитой». На обороте автографа – несколько вариантов последней строфы, варьирующих публикуемые без каких-либо существенных новшеств.
<4a>. У нас бывает кричишь — а мимо единоверцы идут умершие из родни и сынок. Я так любил тебя. Ср. концовку «Сна о цвете плаща»: «Проследим еще устремленный / взгляд дурака / он смотрел на тебя влюбленный / пока / ты визжала песков по склону / “не тронь!” / И / от потолка / весь плащ твой до полу был зеленый / точь-в-точь / глаза твоего сынка». Сохранилась машинопись с другим вариантом этой концовки: «Проследим еще хруст кадыка / отчетливый / и взгляд устремленный / мертвого дурака / он смотрел на тебя влюбленный / пока ты визжала песков по склонам / “не тронь!” / а / от потолка / весь плащ твой до полу был зеленый / точь-в-точь / глаза твоего сынка». Под машинописью – автограф еще одного варианта: «проследим еще / отчетливо устремленный / взгляд мертвого дурака / он смотрел на тебя влюбленный / пока / ты визжала песков по склонам / не тронь / а / от потолка / весь плащ твой до полу был зеленый / точь-в-точь / глаза твоего сынка». Отдельно сохранился еще один рукописный вариант: «Проследим еще / устремленный / взгляд мертвого дурака / он смотрел на тебя влюбленный / пока / ты вызжала