А вот об игре Николая Тихонова можно судить не только по тому, что говорят смотревшие «Семнадцать мгновений весны». Можно и самому посмотреть. Можно не только знать, как оценивали современники специфическую хрипотцу Владимира Высоцкого, можно и самому составить о ней мнение.
Жаль, конечно, что мы никогда не услышим голосов Пушкина и членов его семьи… Да и голоса фараона Нехо, и служивших ему финикийцев. Не увидим мы, и не услышим мы и воина, кричавшего императору Мануилу. И не сможем посмотреть, как повернул голову Мануил на этот крик.
А мы, родившиеся и живущие после этих открытий, можем не только слышать и видеть государственных деятелей, участников исторических событий, актеров и певцов. Мы можем оставить в семейном архиве даже голоса своих умерших родственников. Можем сохранить их облик в динамике, на кино- и видеопленке. Это, может быть, ничем не выдающиеся люди… Но они могут сохранить свои голоса и свой облик, а великий Гай Юлий Цезарь — не мог.
Мы не задумываемся… Технические чудеса уже так привычны нам, что мы не обращаем на них внимания.
Даже самый примитивный телефон, когда «барышня» на станции связывала нас с абонентом, открывал невиданные возможности. А уж тем более автоматический телефон с международной и междугородной связью. Возможность взять и поговорить с кем-то на другом конце Земли — это тоже возможность, которой не имели ни Юлий Цезарь, ни Наполеон Бонапарт.
Не буду распространяться о факсе и телефаксе… И так все более-менее ясно.
Отмечу только, что очередная революция в средствах связи прошла почти что мимо нашего сознания: появление мобильного телефона. Революция это ничуть не меньшая, чем появление железных дорог, но весело гудящие паровозы вызвали прилив энтузиазма, а вот мобильники все приняли как должное. Объяснить можно только одним: все так привыкли к научно-техническим революциям, что уже перестали реагировать.
Революция эта произошла неожиданно, попутно упразднив несколько профессий: например, радиста и штурмана на кораблях дальнего плавания. Зачем нужен штурман, если можно в любой момент определяться по системе спутниковой связи? Зачем радист, если есть надежный мобильный телефон?
Никто ничего подобного не предполагал, и даже в научной фантастике не появлялось образа подобного телефона.
В Древнем Египте жило от 6 до 8 миллионов людей — а грамотных было несколько сотен в каждом поколении. Не «сотен тысяч», а сотен. Одновременно на земле жили от силы тысяча или полторы тысячи знавших иероглифы египтян — на весь Египет. Все, что мы называем «культурой Древнего Египта»: литература, научные тексты, статуи, начатки математики и астрономии, представления об окружающем мире, медицина, — все это создано такой вот кучкой образованных людей.
В Афинах жило не больше миллиона человек, а грамотных было больше, чем во всем Египте с его 8-ю миллионами населения.
В Риме грамотными стали все граждане. В 1 веке до Р. Х. — 1 веке после Р.Х. на 80 или 100 миллионов жителей Римской империи приходилось не менее 4–5 миллионов грамотных по латыни, не меньше миллиона грамотных по-гречески. Даже пароль в армии не произносился вслух, а записывался: варвар мог и выучить незнакомое слово, а вот читать он, как правило, не умел.
Между 1440 и 1450 годами ювелир и шлифовщик зеркал Иоганн Генсфляйш цур Ладен цум Гуттенберг первым начал изготовлять из металла «подвижные» выпуклые буквы, вырезанные в обратном виде. Он набирал из литер строки в специальном коробе и с помощью пресса оттискивал на бумаге.
К 1600 году в Европе были уже миллионы экземпляров книг, на всех европейских языках.
В библиотеках Древнего Вавилона и Ассирии хранилось самое большее 20–30 тысяч глиняных табличек с текстами. Большая часть этих текстов — хозяйственные записи, подсчеты хранящегося зерна и металла и так далее.
Легенды, мифы, литературные произведения, стихи, ученые трактаты… их всего несколько сотен. Каждый вавилонянин мог прочитать ВСЁ, что написано на вавилонском языке. Мог знать ВСЮ и художественную, и научную литературу. Целиком.
В библиотеке города Александрия хранился примерно миллион рукописей. Часть — тексты на древнеегипетском языке, сирийском и финикийском. Часть написанного по-гречески — занудные трактаты по архитектуре или подсчеты расстояний между портами. Но это и сотни, тысячи томов сочинений по истории, философии и естествознанию, художественные произведения и стихи. ВСЕГО уже не прочитаешь.
В 19 веке собрания печатных книг превысили сотни тысяч экземпляров. В 20 веке писалось все новое и новое. К концу 20 века число единиц хранения в Российской национальной библиотеке превысило 45 млн, в Британской национальной библиотеке — 150 млн, в Библиотеке Конгресса США — 130 млн томов. Одних романов на русском языке в РНБ хранится не менее миллиона. Никто никогда не прочитает и 1 % этих романов.
В Библиотеке Конгресса США хранится до 30 млн томов только на китайском и японском языках. Не то что один человек, целые научно-исследовательские институты не прочитают всего этого.
А ведь каждый год продолжает что-то писаться, издаваться…
Несколько тысяч грамотных египтян создали культуру Древнего Египта — правда, за очень долгий срок, примерно за 3 тысячелетия.
В середине 18 века на земле жило примерно 200 тысяч людей, грамотных по-русски. К началу 20 века это число превысило 5 млн — и именно эта кучка людей за восемь поколений создала все, что мы называем «классической русской культурой».
А какую культуру создавать десяткам миллионов грамотных россиян? Они будут писать и писать… Но кто это будет читать!? Ведь библиотек, написанных этим полчищем грамотных, прочитать физически невозможно…
Даже не учитывая фонотек, фильмотек, телевидения, интернета, человек к концу 20 столетия буквально захлебывается в потоке информации, который он не в силах освоить.
И такова судьба вовсе не только богатой верхушки. Это проблема сотен миллионов людей.
У Ивана Антоновича Ефремова есть великолепное место: «Как ни был мудр Мен-Кау-Тот, как ни велик был подвиг Баурджеда, разве могли они знать, что настанет время, когда путь из Белой Стены в страну духов (то есть из столицы Древнего Египта на юг Африки — А. Б.) будет совершаться беззаботными юношами по воздуху за время, недостаточное, чтобы выполнить обряд утреннего омовения, когда исчерпаются пределы мира на всей земле и люди, гораздо боле могущественные, чем страшные зверобоги Черной Земли, обратят свои помыслы к путям между звездами! Ничего этого не подозревала ограниченная мудрость древнего человека, и первый дальний путь по океану казался неповторимым, невероятным подвигом».[20]
Именно так!
Мы могущественнее, чем божества, придуманные язычниками. Ведь ни Гор или Тот, или иные боги Древнего Египта, ни Зевс-Юпитер, Посейдон-Нептун или Аид-Плутон из греко-римского пантеона не могли бы совершить и пятой части того, что мы делаем легко и просто.
К тому же мы знаем намного больше любых языческих богов. Не мог Зевс или Тот перелететь на самолете в Австралию — просто потому, что не имел никакого представления ни о самолетах, ни об Австралии.
Увековеченные на фотографиях, летящие по небу, сытые до безобразия, мы имеем для личной жизни то, что еще 100 лет назад имела только кучка богачей. Материальные ресурсы, место для встреч, свободное время. Мы имеем даже больше необходимого: возможность перемещаться хоть за тысячи километров, красивую одежду, возможность дарить подарки, общаться на расстоянии, хранить образы и голоса друг друга.
Никакой Зевс не мог бы ухаживать так красиво, летать так далеко, тратить столько времени на понравившуюся женщину.
Но эти божественные возможности — только часть того, чем мы отличаемся от предков.
Потому что научно-технический прогресс изменил самые основы отношений полов.
Глава 2Великая Гигиеническая революция
Дай Бог скотинки с приплодцем, а детишек с приморцем.
Все началось с того, что в Германии в середине 19 века начали всерьез «верить в микробов». Вообще-то это Луи Пастер открыл угрозу, которая таится в болезнетворных микробах, и научился бороться с такими страшными заболеваниями, как бешенство.
Но именно в Германии учение Пастера начали принимать всерьез и делать их него практические выводы. Выводы были простые до смешного: держать в чистоте самого себя, свою одежду, свой дом, а по возможности и весь город.
Сначала немцы, а потом и все европейцы стали мыть руки перед едой и начали готовить пищу чистыми, помытыми руками.
Сделалось нормой принимать ванну, мыть ноги, подмываться, чистить зубы. В прусской армии одно время новобранцу выдавали вместе с мундиром и шнурованными ботинками еще и две пары трусов, зубную щетку, кисет с табаком и второй кисет — с зубным порошком.
Европейцы привыкали носить нижнее белье и притом регулярно стирать его и менять.
В домах появилась канализация, а в окнах — форточка.
Стало нормой регулярно делать влажную уборку, проветривать, выметать мусор. Насекомые — все эти блохи, вши, тараканы, клопы — сделались признаком дурного воспитания и чем-то неприличным для сколько-нибудь культурного дома. Бедных паразитов начали изводить всеми мыслимыми способами, и даже мухи стали редкостью в Германии.
Детей стали регулярно мыть, стирать им пеленки, проветривать их комнаты и не давали им грызть собачьи кости и лакать из кошачьего блюдца.
В больницах стали применять методы антисептики, начали стерилизовать инструменты перед осмотром пациента, мыть с хлоркой посуду больного.
Сейчас даже трудно себе представить, что может быть вообще иначе и что не так можно жить…
Но ведь еще в Версале 18 века платья придворных дам снабжались блохоловками, нечистоты накапливались в ночных горшках и выливались прямо в сад, нижнего белья не носили, а менять ночные рубашки чаще, чем раз в полгода, считалось совершенно не обязательным.