ое поведение в тяжелое время войны, когда немцы находились под Москвой. Он ходил, как мокрая курица, охал и вздыхал, что с ним будет, а делом не занимался. Его трусость была воспринята и подчиненными аппарата. Своего подхалима Иванова, ведавшего хозяйственными вопросами, Абакумов посылал к нам снимать мерку с ног для пошивки болотных сапог, чтобы удрать из Москвы. Ведь оставшиеся в Москве в тот период генералы видели поведение Абакумова.
Пусть Абакумов откажется, как он в тяжелые дни войны ходил по городу, выбирал девушек легкого поведения и водил их гостиницу “Москва”.
А сейчас он забыл это и посадил в тюрьму подполковника Тужлова, который в первые дни войны был начальником пограничной заставы, в течение семи часов вел бой с немцами до последнего патрона, был ранен и получил орден Красного Знамени.
Конечно, сейчас Абакумов, вероятно, “забыл” о разговоре, который у нас с ним происходил в октябре месяце 1941 года о положении под Москвой, и какую он дал тогда оценку. Абакумов по секрету сообщил мне, что “прибыли войска из Сибири, кажется, дело под Москвой должно пойти лучше”. На это я ответил ему: “Товарищ Сталин под Москвой повернул ход войны, его за спасение Москвы народ на руках будет носить”. И при этом рассказал лично слышанные от Вас, товарищ Сталин, слова, когда вам покойный Щербаков доложил, что у него перехвачен приказ Гитлера, в котором он указывает, что 7 ноября будет проводить парад войск на Красной площади.
Когда вы на это спокойно и уверенно сказали: “Дурак этот Гитлер! Он и не представляет себе, как побежит без оглядки из России”.
Эти Ваши слова я рассказал Абакумову, он не смеет отказываться, если хоть осталась капля совести. Эти Ваши слова я рассказывал многим.
После разгрома немцев под Сталинградом Абакумов начал мне рассказывать, что “там хорошо организовали операции по разгрому немцев маршалы Рокоссовский, Воронов и другие”. Я ему на это прямо сказал, что организовали разгром немцев под Сталинградом не маршалы, а товарищ Сталин, и добавил: “Не будь товарища Сталина, мы бы погибли бы с твоими маршалами. Товарищу Сталину обязан весь русский народ”. Абакумов на это не нашелся ничего сказать, как “да”. Да оно и понятно, ведь Абакумов не способен на политическую оценку событий.
Мне во время войны приходилось по службе и реже в быту встречаться с Абакумовым. Я наблюдал и изучал его… Для того чтобы создать о себе славу, он идет на любую подлость, даже в ущерб делу.
Сейчас под руководством Абакумова созданы невыносимые условия совместной работы органов МГБ и МВД. Как и в центре, так и на периферии работники МГБ стараются как можно больше скомпрометировать органы МВД. Ведь Абакумов на официальных совещаниях выступает и презрительно заявляет, что “теперь мы очистились от этой милиции. МВД больше не болтается под ногами” и т. д.
Ведь между органами МГБ и МВД никаких служебных отношений, необходимых для пользы дела, не существует. Такого враждебного периода в истории органов никогда не было. Партийные организации МГБ и МВД не захотели совместным заседанием почтить память Ленина, а проводили раздельно, и при этом парторганизация МГБ не нашла нужным пригласить хотя бы руководство МВД на траурное заседание.
Ведь Абакумов навел такой террор в министерстве, что чекисты, прослужившие вместе 20–25 лет, а сейчас работающие одни в МВД, а другие в МГБ, при встречах боятся здороваться, не говоря уже о том, чтобы поговорить. Если кому-либо из работников МГБ требуется по делу прийти ко мне, то нужно брать особое разрешение от Абакумова. Об этом мне официально сообщали начальник отдела МГБ Грибов и другие.
Ведь в МГБ можно только хвалить руководство, говорить о достижениях в работе и ругать прежние методы работы.
Во внутренних войсках, переданных из МВД в МГБ, офицерам запрещено вспоминать о проведенных операциях во время войны (по переселению немцев, карачаевцев, чечено-ингушей, калмыков и др.). Можно только ругать эти операции.
А ведь осенняя операция МГБ по украинским националистам была известна националистам за десять дней до начала, и многие из них скрылись. Это ведь факт. А Абакумов за операцию представил сотни сотрудников к наградам [60].
Не так давно Абакумов вызвал одного из начальников Управления и ругал за то, что тот не резко выступал на партсобрании против старых методов работы МГБ,
Везде на руководящие должности назначены работники СМЕРШ, малоопытные в работе территориальных органов МГБ. Сотрудники МГБ запуганы увольнениями с работы и расследованиями.
Всем известно, что Абакумов не проверил работу ни одного органа СМЕРШ и боится это сделать, так как найдет там много безобразий.
Приезжающие с периферии сотрудники МГБ рассказывают, что там у многих районных отделов МГБ в течение года не было ни одного арестованного. Спрашивается, что делают 3–4 сотрудника РО МГБ в течение года.
Ведь Абакумов обманул ЦК и провел в штаты МГБ Управление Судоплатова, которое в течение полутора лет ничем не занимается в ожидании работы [61].
В Управлении кадров МГБ десятки генералов и полковников ходят безработными по году и получают жалование по 5–6 тысяч. Секрет заключается в том, что эти генералы на работе осрамились, а вместе с тем для Абакумова нужные, вот и выжидается момент, куда их можно потом “выдвинуть”.
Ради личного престижа Абакумов готов идти на антигосударственные дела.
Я расскажу Вам, товарищ Сталин, историю передачи московской милицией в МГБ регулировщиков уличного движения.
В МВД СССР стали поступать заявления от трудящихся и от приезжих граждан, что милиционеры на главных улицах Москвы грубят и не желают разговаривать с населением. При этом указывали номера постов, где эти милиционеры стоят. Когда мы занялись проверкой, то оказалось, во всех случаях это были сотрудники охраны МГБ, стоявшие в форме милиции. Мы вынуждены были написать об этом Абакумову. Вместо принятия мер Абакумов попросил меня зайти и вместе с Власиком начал оскорблять меня и тов. Круглова, заявляя при этом, что если они захотят, то заберут всех регулировщиков к себе.
Действительно, через двое суток поступило распоряжение о передаче регулировщиков в МГБ.
Сейчас работники МГБ сами говорят, что регулировщики им не нужны, да и практически получается нелепо. На парном посту теперь стоят по 4 человека. Вдоль улицы Горького в 1000 метрах друг от друга стоят сотрудники МГБ.
Зачем, спрашивается, тратить вдвойне государственные средства. А ведь это делается, товарищ Сталин, под видом усиления охраны членов Правительства.
Абакумов чувствует, что рано или поздно вскроются все его дела, поэтому он сейчас и старается убрать лиц, знающих об этих и других фактах.
Товарищ Сталин! Прошу Вас, поручите проверить факты, приведенные в этой записке, и все они подтвердятся. Я уверен, что в ходе проверки вскроется очень много других фактов, отрицательно влияющих на работу Министерства Государственной Безопасности.
Вместе с этим я очень прошу Вас, дорогой товарищ Сталин, поручите комиссии ЦК ВКП(б) разобраться с делом, которое создал Абакумов против меня для того, чтобы свести со мной личные счеты».
Правда, пока министр МГБ Виктор Семенович Абакумов, несмотря на могущество и обилие врагов, чувствовал к себе расположение Сталина, опасаться ему было некого и нечего. Известно, например, что Иосифу Виссарионовичу нравилось получать «телеги» Серова, которые его забавляли. При этом отдельные выдержки из них Сталин любил зачитывать Абакумову, наблюдая, как злится министр.
Неуязвимость Виктора Семеновича продолжалась шесть лет.
Гром над его головой грянул неожиданно и страшно.
Глава шестая
4 июля 1951 года Абакумова отстранили от работы, а спустя восемь дней вызвали в Прокуратуру СССР, чтобы ознакомить с двумя постановлениями – о возбуждении уголовного дела по признакам статьи 58-1 «б» УК РСФСР (измена Родине, совершенная военнослужащим) и об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей в Сокольнической тюрьме МВД.
Вспоминает бывший начальник секретариата МГБ полковник И. А. Чернов:
«Арест Абакумова был для меня точно гром среди ясного неба. За что, почему? – об этом нам, аппаратным работникам, ни слова не сказали. И спросить не у кого – обстановка не располагает. Меня сразу же отстранили от должности начальника секретариата и временно зачислили в резерв. Положение, сами понимаете, поганое. Как-то раз прихожу за зарплатой в управление кадров, а там говорят: “Езжай, Иван Александрович, в Казахстан, будешь начальником управления лагерей в Караганде”. Надо было соглашаться, а я отказался – хотелось на север, чтобы забронировать московскую квартиру. Жалко было ее терять: только-только обжил, она первая была в моей жизни, раньше ютился в коммуналке».
Вскоре были арестованы начальник Следственной части по особо важным делам МГБ генерал-майор А. Леонов, три его заместителя – полковники М. Лихачев, В. Комаров и Л. Шварцман, а также начальник секретариата министерства полковник И. Чернов и его заместитель полковник Я. Броверман.
Аресту Абакумова и других сотрудников министерства предшествовали следующие события. Незадолго до этого старший следователь по особо важным делам подполковник М. Д. Рюмин получил от подследственного, профессора 2-го Московского мединститута Я. Г. Этингера признание: лечение видного деятеля партии А. С. Щербакова велось преднамеренно неправильно – с целью сократить ему жизнь.
Как позднее вспоминал помощник начальника Следственной части по особо важным делам А. Романов, Абакумов в его присутствии запретил принимать подобные показания.
– Этингер – провокатор, он заведет нас в дебри. Учитывая особую чувствительность Верховного к таким проблемам, мы придем к повторению 37-го года. Пока я нахожусь на этом посту, повторения я не допущу, – заявил Виктор Семенович.
Однако Михаил Дмитриевич Рюмин попытался игнорировать запрет министра и был посажен на офицерскую гауптвахту. Отсидев положенный срок и выйдя с гауптвахты, он воспользовался оставленной без присмотра «кремлевкой» и позвонил в ЦК партии. Видимо, судьбе был угодно, чтобы его связали лично с Г. М. Маленковым. Рюмин представился и доложил секретарю ЦК о том, как МГБ покрывают «еврейских националистов» и «затирают» честных сотрудников. Маленков слушал внимательно, задавал наводящие вопросы, а в конце разговора веселым голосом вдруг произнес непонятную фразу: