Посланный мною на аэродром для проверки обороны аэродрома старший лейтенант Никулин прошел весь аэродром, ходил около самолетов, дошел до самого начальника штаба капитана Таран, и никто его не остановил и не проверил. В этой обстановке безответственности и неорганизованности невозможно было установить, действительно ли были сброшены парашютисты.
3. Оборона Подольска, этого одного из главных направлений на подступах к Москве, также неорганизованна, и никто этим до сих пор не занимался и не хотел, видимо, заниматься… Вследствие этого командование округа, комендант города Москвы и начальники академий, не зная фактической обстановки на подступах к Москве, дополняют эту неорганизованность, выбрасывая две роты слушателей академий вперед имеющихся там частей, и сами за 70 км управляют этими ротами через пункт связи в Подольске – разговорами по городским телефонам открытым текстом… Эта неорганизованность дополнялась еще и тем, что в лесу в районе Белоусово скопились остатки частей 43-й и 33-й армий, имевшие более 200 автомашин, абсолютное большинство красноармейцев без винтовок; в лесу у Лукошкино – 500 человек артполка во главе с комиссаром и десятки автомашин. Помимо этого, в Подольске было задержано более 50 автомашин и около 350 человек рядового и 40 человек начальствующего состава, прибывших разными путями в Подольск с фронта.
О мобильности работы штаба округа можно судить хотя бы по тому, что два батальона пехотного училища в Малоярославец были направлены по железной дороге через Москву, когда их можно было перебросить на автомашинах, которых было в Подольске более сотни без дела. Погруженные вечером, эти батальоны к утру следующего дня еще не прибыли в Малоярославец…»
Таким образом, только утром 6 октября Сбытову позвонил начальник штаба ВВС генерал Ворожейкин и сказал: «Сообщаю тебе, что ГКО на своем заседании твои действия одобрил! Это, безусловно, немцы идут. Немедленно собери все силы, которые только можно собрать, и бей!»
«А у меня уже со вчерашнего дня все собрано и готово, – вспоминал Сбытов. – Начали бить. Сразу же уничтожили примерно 100–120 танков, около 300 машин пехоты. Но к этому времени немцы сами немного подзадержались. Я думаю, они неладное заподозрили. Ведь не было никакого сопротивления, как на прогулке шли. И они подумали, что их заманивают в мешок. Пошли осторожно, прощупывая разведками местность. Юхнов заняли, как я предсказывал, вечером 5 октября. После нашего авиаудара вообще рассредоточились с главной дороги, чтобы затруднить действия нашей авиации. И тем не менее упорно шли вперед, темпом примерно 10 км в сутки.
Поступил приказ Сталина: задержать наступление немцев любой ценой. Минимум на 5–7 суток. А чем задержать, неизвестно. Я организовал командный пункт около Подольска, рядом с ним создал оперативный склад снабжения штурмовой авиации. На пути немцев мы смогли поставить только тех же подольских курсантов всего лишь с двумя противотанковыми пушками и мои самолеты, штурмовавшие наступающие немецкие войска по нескольку раз в день».
Очень часто проезжая на троллейбусе памятник подольским курсантам, что находится в городе Подольске на пересечении улицы Кирова, Парковой улицы и Архивного проезда, я не мог не задуматься о подвиге этих восемнадцати-девятнадцатилетних мальчишек. Отдавших свою жизнь в тяжелейших боях осени 41-го из-за преступных просчетов, глупости и бездарности военачальников и руководителей той страны, за которую они погибли…
В 1939–1940 годах в Подольске были созданы артиллерийское и пехотное училища. А 5 октября 1941 года, когда немцы заняли Юхнов, выйдя на подступы к Малоярославцу, когда в обороне советских войск образовалась брешь на Ильинском боевом участке Можайской линии обороны столицы, о них не просто вспомнили, а сняли с занятий, подняли по тревоге и направили на оборону Малоярославца. Сводному отряду курсантов, а это 2000 курсантов артиллерийского и 1500 курсантов пехотного училищ, поставили боевую задачу преградить путь немцам на Ильинском боевом участке на 5–7 дней, пока не подойдут резервы из глубины страны.
6 октября мальчишки прибыли на этот боевой участок и заняли оборону по рекам Лужа и Выпрейка от деревни Лукьяново до Малой Шубейки. В течение нескольких дней курсанты сдерживали наступление немцев, отбив 11 октября атаку многократно превосходящих сил немцев, а 13 октября – атаку с тыла. Немецкие танки подошли с красными флагами, однако обман был раскрыт, а танки – уничтожены.
16 октября немецкие войска захватили оборонительные рубежи на Ильинском боевом участке, и почти все курсанты, державшие оборону на этом участке, погибли.
Известно, что в боях на этом участке фронта подольские курсанты уничтожили около 5 тысяч немецких солдат и офицеров, подбили или вывели из строя около 100 танков, потеряв при этом две с половиной тысячи своих товарищей.
Вечная им память!
Дневник подчиненного
23 августа 1941 года капитан госбезопасности И.С. Шабалин был назначен начальником Особого отдела 50-й армии Брянского фронта. Эта армия формировалась в июле – августе на ¾ из уроженцев Брянской и Орловской областей на базе 2-го стрелкового корпуса Брянского фронта. Из Улан-Удэ в Москву за назначением Иван Савельевич выехал 12 августа, а прибыл в столицу 21-го. Бывший народный комиссар ГБ Бурят-Монгольской АССР, сам того не понимая, войдет в историю Второй мировой войны благодаря тому, что будет вести дневник, первая запись в котором появится 12 августа – в день отъезда в столицу, в поезде. Как напишет П. Полян, «удивительное в этом дневнике даже не его экстраординарная история, а самый факт его ведения и существования. Небезызвестная склонность истории к иронии проявилась тут сполна: ведь именно особые отделы были призваны особо тщательно следить, чтобы никто в действующей армии не вел никаких дневников, мотивируя это ровно тем, что заветные блокноты могут попасть к врагу и будут использованы им против нас. Но на себя Шабалин это правило не распространил: видимо, полагал, что с ним-то ничего не случится, а если и случится, то он успеет уничтожить дневник».
Однако не следует забывать ту должность, которую занимал капитан ГБ до своего назначения на фронт – наркома АССР. А это очень ответственная и, я бы сказал, солидная должность. Более того, автор дневника позволил себе такую «слабость», имея желание выговориться, зафиксировать для себя важные исторические события, в которых принимал участие впервые в своей жизни. Видимо, он действительно не сомневался в том, что даже в случае гибели его записи могут попасть к врагу. Такая у него была ответственная должность и теперь…
Несколько слов о Шабалине, биография которого необычна и интересна…
Иван Савельевич родился в 1902 году в д. Яморка Яранского уезда Вятской губернии в семье крестьянина-середняка. В 1914 году окончил сельскую школу. В течение пяти лет работал в хозяйстве своего отца. С 1919 по 1920 год служил в отряде по борьбе с дезертирством и отправке хлеба из районов рядовым 1-го Вятского территориального полка. Затем еще целых четыре года работал в хозяйстве своего отца.
В 1924 году призван в армию, где был старшиной роты 166-го стрелкового полка (по 1927 г.). Там же вступил в партию в 1926 году. Еще один год отработал в хозяйстве отца и только в 1928-м начал свою трудовую деятельность совершенно в ином ключе: заведующим секретной перепиской, техническим секретарем завкома Верхне-Исетского металлургического завода в Свердловске, с 1928 по 1929-й – членом Свердловского окружного суда.
В органы ОГПУ он приходит в 29-м и сразу же становится уполномоченным полномочного представительства по Уралу. В этом же году его назначают районным уполномоченным ОГПУ по Верхнее-Уральскому району. В 1931-м – районным уполномоченным ОГПУ по Старо-Уткинскому району. В 1932 году – он курсант Центральной школы ОГПУ СССР, а после ее окончания – заместитель начальника политического отдела МТС по ОГПУ-НКВД в Ровном Одесской области (1933–1935).
С этой должности его забирают в Управление ГБ УНКВД по Ленинградской области. Там он сначала уполномоченный отдела, затем оперуполномоченный и, наконец, начальник Дзержинского районного отдела НКВД города Ленинграда.
После пяти лет работы в городе на Неве Ивана Савельевича назначают на новую должность – заместителя наркома внутренних дел Бурят-Монгольской АССР (07.01.40).
19 ноября этого же года он уже нарком внутренних дел этой автономной республики. А 26 февраля 1941 года – нарком госбезопасности.
И вот 21 августа 1941 года он прибывает в Москву, где в этот же день записывает: «…тотчас же отправился в ОК и к моему удивлению немедленно получил назначение».
На следующий день следует новая запись: «Начинаю формирование Особого отдела 50-й армии».
23 августа: «Был в Наркомате. Читал приказ. Получил звание майора государственной безопасности».
24 августа: «Продолжаем снаряжаться. Получаем обмундирование. Я принес товарищу Борисковскому шинель в Наркомат, отправил телеграмму Наде, еду в Брянск».
25 августа: «Я нервничаю. Нет покрышек для автомашины, нет бензина. Состав отдела еще не полон. В 17.00 выехали из Москвы в Тулу».
26 августа: «Переночевали в авто. Продолжаем поездку, в пяти автомашинах. Настроение людей хорошее».
27 августа: «Прибыли на место назначения в деревню Вышковичи, близ г. Брянска, расквартировались в сельхозтехникуме».
28 августа: «Утром зенитки обстреливают немецкие самолеты. Выехал в дивизию на передовые позиции».
29 августа: «Принял дела. Аппарат бежит. Противник предпринимает налеты на г. Брянск. Стучат пулеметы и зенитки. Самолеты немцев безнаказанно улетают. Наших ястребков пока что не видно».
30 августа: «Выезжал в некоторые дивизии, чтобы дать практические указания».
2 сентября: «Мы перебрались со штабом в д. Чайковичи, близ Орджоникидзеграда».
3 сентября: «Город О. почти безлюден. Во многих местах он разрушен авиацией противника».
4 сентября: «Брянск сильно пострадал от атак немецкой авиации. Целые городские кварталы разрушены».