Совершенно спокойна была, думаю: сейчас он рапорт посмотрит и определит меня обратно. Наш фронт еще в Ярославле был… Прихожу, он меня нормально принимает, не так, как тогда, в первый раз, и один. Говорит: “Ну и что такое? Почему тебя используют не по специальности? Какая у тебя специальность?” Говорю, что я стенографистка, меня вызвали в командировку, но я работаю машинисткой.
Он меня спрашивает: “Ну ты же москвичка…” Когда он успел это узнать? “Да, москвичка…” – “Так война же скоро кончится”. – “Да, – говорю, – я понимаю”. – “И чего ты, москвичка, поедешь на фронт? Оставайся здесь работать!” – “Хочу войну закончить на фронте. Вот кончится война – вернусь в Москву”, – спокойно ему так говорю. Абакумов слушал, слушал, потом говорит: “Ну ладно, я подумаю! И потом скажу”. На том я и ушла…
На следующий день, утром, буквально только прихожу на работу – звонок, и опять “Козина – к Абакумову!”. Иду и думаю: “Сейчас, наверное, скажет – уматывай!” Прихожу, а он мне говорит: “Ну, вот что – я подумал и решил: будешь работать у меня. Мне такая стенографистка нужна – будешь работать моей личной стенографисткой”…
А там в кабинете еще генерал Врадий был – начальник управления кадров и, видимо, заместитель по кадрам. Абакумов ему тихо так говорит: “Оформи ее моей личной стенографисткой и имей в виду: вот тут… – я точно не помню, он сказал то ли “мы ее”, то ли “я ее”, – наказывал. Сделай так, чтобы в личном деле этого не было”. Врадий молча кивнул и исчез. Мне вроде тоже надо было уходить, но Абакумов продолжил: “Видишь, – он указал в конец своего длинного кабинета, – там стоит столик? И там телефон. Вот это твое рабочее место. Будешь приходить и здесь начинать работать независимо от того, здесь я или не здесь”…
…Раза два он мне подиктовал, и все. Но приходила я на работу всегда точно, в утреннее время. Я работала нормальный рабочий день, как все машинистки: они в семь все заканчивали, и я так заканчивала свою работу и уходила. Он меня не задерживал никогда, никаких разговоров не было – почему или что? Наверное, я в первый же день спросила: “Можно мне домой уходить?” – “Можно”… Но точно я этого даже не помню. А он-то, оказывается, уезжал из кабинета в 5–6 утра! Бывало, что я приходила – он уходил, по коридору шел, и не слышно было, как он разговаривал, и видно было, что он заходил в кабинеты, но к кому он заходил, с кем разговаривал – не знаю. Но не с начальством – кабинеты начальников по разным местам были, а рядом был, я бы сказала, рядовой состав…»
Еще в воспоминаниях Зинаиды Павловны прозвучал такой эпизод, несколько характеризующий Абакумова: «Однажды Абакумов вызвал старшую машинистку – а машбюро было большое, и все равно народу не хватало, работы было очень много, – видите, даже с фронтов вызывали. Он говорит: “Ну как дела? Как девчата, как они живут?” Старшая отвечает, мол, все устали, в отпуск хотят. “В отпуск рано, пусть подождут, – говорит Абакумов. – Но дайте им по окладу, а еще вас всех повезут на склад…”
…Война же, в магазинах ничего нет! И вот мы на автобусе приехали в переулок за ГУМом – там этот склад был. Вошли – точно вам говорю, прекрасно помню – полки, полки, полки, от пола до потолка, и на них рулоны, рулоны, рулоны… Где шерсть, где бостон, где что чего… Абакумов распорядился, чтобы каждая из нас выбрала себе по отрезу на платье! Конечно, глаза разбежались – и каждая себе выбрала кусок отреза. А мне – два куска отрезали! Я в этом деле соображала лучше – у меня мама шила, и меня научила. Я сообразила: там был рулон белого и рулон красного, какая-то шерсть, не очень, наверное, дорогая, но я постояла, посмотрела – из этого, пожалуй, юбку сошью, а из этого кофточку…»
Зинаида Павловна считает, что Виктор Семенович народ любил, о сотрудниках заботился, уважал их, какие бы должности они ни занимали.
Факт примечательный. Все, кто работал с Абакумовым, отзывались о нем более чем положительно. Даже его адъютант на свой страх и риск сохранил до наших времен белый генеральский китель своего шефа, который попал в частную коллекцию…
Если говорить словами некоторых авторов, то на фронте и в тылу вплоть до 1946 года свирепствовал СМЕРШ, возглавляемый В. С. Абакумовым, который принимал личное участие в расправах над арестованными офицерами. Известно, что за период 1941–1944 годов только их было репрессировано 72 тысячи. Например, в течение 1941–1952 годов были арестованы: 101 генерал и адмирал, из которых 76 – осудили Военной коллегией Верховного Суда СССР, 5 – Особым совещанием при бывшем МГБ СССР, 8 генералов освободили вследствие отсутствия в их действиях состава преступления, а 12 человек умерли, находясь под следствием.
В этом плане примечателен арест советского военачальника, генерал-лейтенанта И. А. Ласкина. Он родился 1 ноября 1901 года в Уфимской губернии. В 1919 году добровольно вступил в Красную Армию; участвовал в Гражданской войне. Окончил пехотные курсы, пехотную школу, Военную академию имени М.В. Фрунзе. В 1936 году – начальник штаба 132-го полка 44-й дивизии на Украине, в 1937–1939 годах – офицер для особых поручений при командующем Киевским военным округом, офицер для особых поручений при первом заместителе Наркома обороны СССР. С 1939 по 1941 год был начальником штаба 15-й Сивашской мотодивизии в Молдавии. С 1 октября 1941 года – начальник штаба 172-й стрелковой дивизии, сформированной в Симферополе. Через шесть дней становится командиром этой дивизии. Позже заместитель начальника штаба Юго-Восточного фронта. С августа по сентябрь 1942 года – начальник штаба 62-й армии, с 7 сентября 1942 года по 17 апреля 1943 года начальник штаба 64-й армии. 14 октября 1942 года ему присвоено воинское звание «генерал-майор». 13 мая 1943 года – начальник штаба Северо-Кавказского фронта. 14 октября этого года ему присваивают воинское звание «генерал-лейтенант».
Среди его наград: орден Ленина, орден Кутузова 1-й степени, три ордена Красного Знамени, «Крест за боевые заслуги» от имени Президента США «в признании его исключительного героизма и храбрости, проявленных на поле боя на Советско-германском фронте против нашего общего врага – гитлеровской Германии».
Особая страница его биографии в Сталинградской битве и пленении фельдмаршала Паулюса: «В начале января 1943 года Сталинградский фронт, куда входила 64 Армия, окружил вражеские части в районе города, закончив операцию под кодовым названием “Кольцо”, а 31 января этого года Военный Совет поручает начальнику штаба выехать в район боевых действий в качестве официального представителя советского командования и провести переговоры с гитлеровским командованием о прекращении военных действий со стороны немцев, их капитуляции, а также о сдаче в плен командующего 6 армии Паулюса и его штаба. Иван Андреевич подобрал группу офицеров, и возглавив ее, направился на выполнение задания».
Свою встречу с фельдмаршалом Иван Андреевич описал в своей книге «На пути к перелому»: «Наш офицер бесшумно открыл дверь. Окно в продолговатой комнате не было заложено мешками с песком. Мы сразу увидели Паулюса. Одетый в шинель, заложив назад руки, медленно шагал от двери в противоположную сторону. Я вошел в комнату. Паулюс повернулся к двери и, увидев меня, остановился… Пятидесятитрехлетний фельдмаршал был среднего роста, худощавый, пожалуй, излишне прямой, подтянутый, выхоленный.
Сейчас его лицо было бледно. Он смотрел на нас усталыми глазами. Я назвал себя и объявил его пленником. Паулюс подошел ко мне и, высоко подняв правую руку, на скверном русском языке произнес:
– Фельдмаршал германской армии Паулюс сдается Красной Армии в плен…»
За пленение Паулюса командующий войсками 64-й армии генерал-лейтенант Шумилов представил своего начальника штаба к ордену Ленина. В наградном листе говорилось:
«31.1.43 года в период ликвидации Сталинградской группировки противника, которой командовал генерал-фельдмаршал ПАУЛЮС, когда еще многие части немцев, в том числе 71 пд, вели ожесточенные бои с нашими наступающими войсками тов. ЛАСКИН проявил мужество, храбрость и самоотверженность.
Прибыв в район боев в г. Сталинград, сев. р. Царица тов. ЛАСКИН лично, в сопровождении одного командира, под огнем противника, смело с явным риском для жизни, подошел к КП 6 Германской Армии и приказав немецкой охране дать дорогу, прошел в штаб генерал-фельдмаршала ПАУЛЮСА, где возглавив находившуюся там делегацию советского командования, предъявил ультиматум о немедленной сдаче всей южной группировки.
В дальнейшем тов. ЛАСКИН организовал разоружение и сдачу в плен всей южной части Сталинградской группировки противника, а также пленение генерала ПАУЛЮСА и его штаба и лично доставил ПАУЛЮСА с группой офицеров к командующему 64 Армии.
В результате геройских действий тов. ЛАСКИНА, части южной группировки противника сложили оружие и большая часть гор. Сталинграда была освобождена.
Тов. ЛАСКИН достоин ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЙ НАГРАДЫ ОРДЕНА ЛЕНИНА…»
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 февраля 1943 года генерала Ласкина наградили орденом Красного Знамени. Так посчитали наверху!
Тем не менее военная карьера Ивана Андреевича складывалась прекрасно. И кто знает, каких высот он бы добился, в чем не приходится сомневаться, если бы не случай.
В апреле 1943-го Управление контрразведки СМЕРШ Северо-Кавказского фронта возглавил генерал Михаил Ильич Белкин. Еврей по национальности. Он очень хотел получить второй орден Ленина и летом 1943-го обратился за помощью к начальнику штаба. Дело в том, что Белкина к награде мог представить только Военный совет фронта, а начальник штаба фронта Ласкин со своей стороны мог легко решить этот вопрос, замолвив свое весомое слово перед Военным советом. Но он не только отказал чекисту в помощи, но и с сарказмом заметил: «Кстати, я совершенно не знаю, как выглядит Ваша работа на фронте». Мне удалось найти именно тот самый наградной лист на генерал-майора Белкина. Его текст был аккуратно отпечатан на машинке и, судя по всему, в недрах самого Управления контрразведки фронта, которым руководил Михаил Ильич. Судите сами: «Руководимый тов. БЕЛКИНЫМ М.И. коллектив военных чекистов действуя в боевых порядках войск Северо-Кавказского фронта с задачей захвата и ликвидации агентуры противника и его активных пособников на территории освобождаемой о