ребышев переадресовал Абакумова к Булганину, который и дал санкцию. Этингер был арестован 18 ноября 1950 года и, по уверениям Абакумова, никаких существенных показаний не давал, у него были частые сердечные припадки, и в конце концов в результате допросов, проводимых Рюминым, он умер. Все обвинения Рюмина в связи с делом Этингера Абакумов отметал, заверяя Сталина в своей личной преданности».
Тогда же, в эти сумрачные июльские дни, Виктора Семеновича вызвал Лаврентий Павлович. Абакумов для себя решил, что поговорит с ним один на один откровенно и появится хоть какая-то надежда. Но не тут-то было. В кабинете Берия оказался, как бы случайно, еще и Маленков, который поинтересовался:
– Что там по отбывающим наказание авиаторам?
– У Новикова, Шиманова, Селезнева срок заключения истек, – ответил Абакумов.
– Почему вы их держите? – недовольно спросил Маленков.
– Это не в моей компетенции. Вы же знаете, кто принимает такие решения, – уклонился от ответа Абакумов.
После этого разговора Виктор Семенович все же встретился с Берия наедине и попросил его специально доложить по этому вопросу хозяину. Тот его уже не принимал и не желал даже с ним разговаривать.
– Ведь если их выпустят, – сказал Виктор Семенович, – то Шахурин и Шиманов, несомненно, придут к Маленкову и расскажут, как они писали заявление против него на имя товарища Сталина.
Но Берия дал понять, чтобы он сам выкручивался из этой истории, к которой он не имеет никакого отношения.
В этот же день Маленков вызывает Рюмина и берет с него письменные объяснения. Затем вызывает Абакумова и дает их прочитать.
Таким образом, Маленков называет Виктора Семеновича единственным виновником «Авиационного дела»…
Прекрасно понимая, что его может ожидать в ближайшее время, Абакумов 9 июля пишет на имя Сталина целых два письма. Первое после встречи с Берия наедине, где он указывает: «Я уклонился от ответа, имея в виду, что это дело специальное, так как они в процессе следствия писали заявления в Ваш адрес в отношении Маленкова Г.М.
После этого я отдельно встретился с товарищем Берией Л. П. и попросил его специально доложить товарищу Сталину И. В.».
Второе, после прочтения письменных объяснений Рюмина в кабинете Маленкова: «Действительно, как Вы знаете, по специальному указанию, арестованные Шахурин, Новиков, Шиманов и другие допрашивались в отношении Маленкова Г. М. При этом показания их в соответствии с полученными указаниями оформлялись в виде собственноручных заявлений в Ваш адрес и были Вам представлены».
Дело в том, что заявление от имени Шахурина и Шиманова против Маленкова, подобные заявлению против Жукова, были подготовлены не в единственном экземпляре. Поэтому Виктор Семенович, оставивший у себя по одному экземпляру в качестве компромата, на всякий случай, лукавил вождю, как и тогда, когда отправлял эти заявления на его имя и указывал на них: «в единственном экземпляре». Он оставлял за собой право защищаться и нападать.
11 июля Политбюро ЦК ВКП(б) принимает специальное решение (П82/437) «о неблагополучном положении в МГБ», в котором были повторены все обвинения Рюмина в адрес Абакумова и добавлены новые.
А 12 июля 1951 года Виктора Семеновича вызвали в Прокуратуру СССР. Он уже был готов к этому и все понял. Генеральный прокурор, государственный советник юстиции 1-го класса Г. Сафонов, объявил ему два постановления – о возбуждении уголовного дела по признакам статьи 58—1 «б» УК РСФСР (измена родине, совершенная военнослужащим) и об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей.
После необходимых в таких случаях «процедур» Виктора Семеновича поместили в одиночную камеру Матросской Тишины. Только начальник этой тюрьмы знал, кто обозначается в ней как «заключенный № 15». Такие вот меры предосторожности были приняты в отношении бывшего всесильного и всемогущего министра госбезопасности СССР.
Примечательно, что «перед арестом Абакумова Лаврентий Павлович Берия распорядился переключить телефоны кремлевской АТС: домашний на дежурного офицера в комнате охраны, а служебный – на приемную; это было сделано для того, чтобы Абакумов не мог соединиться с ним».
Именно благодаря процедуре ареста в деле бывшего министра остался и словесный портрет: «Рост – высокий; плечи – опущенные; цвет волос – темно-русые; глаза – карие; лицо – прямо-угольное; лоб – высокий; брови – дугообразные; нос – широкий; спинка носа – прямая, основание носа – приподнятое; рот – большой; губы – толстые; подбородок – прямой; уши – большие, овальные». Остался он и для истории…
По мнению Кирилла Столярова, «генерал-полковник Абакумов был представительным, знавшим себе цену мужчиной с приятной внешностью, жестким, пронизывающим взглядом, наводившим на мысль, что этот человек мало кому верит».
Как рассказывали Е. Жирнову ветераны госбезопасности, «содержали его в более чем сносных условиях и будто бы даже обед доставляли из его любимого “Арагви”. Никаких признательных показаний он не давал. И тогда в следственной части по особо важным делам МГБ составили альбом с фотографиями вещей, изъятых у Абакумова при обыске. Теперь такой список вряд ли кого-нибудь удивит, но тогда десятки пар обуви, ворох галстуков и все прочее было попаданием в десятку. Ходивший в латанных сапогах Сталин приказал обращаться с Абакумовым как с государственным преступником».
Сразу же после ареста на квартире и на даче Абакумова были произведены обыски.
Особое внимание было обращено на большое количество пепла, обнаруженного в его кабинете, что свидетельствовало о сожжении многих документов, которые он хранил у себя дома. Однако сжег бывший министр не все. В его столе изъяли документы, на которых стоял гриф «совершенно секретно». Это был компромат на Берия и Маленкова: милицейские протоколы, связанные со скандалами на сексуальной почве (Л. П. Берия) и копии заявлений 1946 года по линии брака самолетов (Г. М. Маленкова). А что касается барахла, то для министра с зарплатой в двадцать пять тысяч рублей все это были мелочи, учитывая еще и возможности Абакумова в прошлом как начальника ГУКР СМЕРШ.
Итак, у Виктора Семеновича нашли: «1260 метров различных тканей (это были в основном дешевые сорта вискозного шелка, использовавшиеся для декоративного оформления стен его квартиры), много столового серебра, 16 мужских и 7 женских наручных часов, в том числе 8 золотых, около 100 пар обуви, чемодан мужских подтяжек, 65 пар запонок, 22 фарфоровых сервиза, 78 художественных ваз», мебельные гарнитуры, холодильники, радиоприемники, множество фотоаппаратов, кинопроектор, автомобиль «Линкольн-зефир» и библиотека (тысяча пятьсот томов). В доме номер одиннадцать по Колпачному переулку в тот день окна на втором этаже были плотно зашторены…
Распоряжением Совета Министров СССР от 25 июля 1951 года за № 12537 и от 26 июля 1951 года за № 12637 квартиры № 2 в доме 11 по Колпачному переулку и № 8 в доме 8 по Телеграфному переулку, а также дача МГБ в поселке Петрово-Дальнее передавались в резерв Совмина. Оба эти документа были подписаны Сталиным.
13 июля арестовали и вторую жену Абакумова вместе с грудным ребенком. Причем, как пишет К. Столяров, «ребенок причинил сотрудникам прокуратуры Союза массу хлопот – у матери сразу же пропало молоко, и чтобы мальчик выжил, им пришлось позаботиться об искусственном питании».
К слову, на квартире у матери Антонины Николаевны (тещи Абакумова) во время обыска нашли две книги, выпущенные для служебного пользования, о работе английской контрразведки и американского Федерального бюро расследований. Хранение такой литературы лишь усугубило вину второй жены бывшего министра государственной безопасности. Первой же жене повезло гораздо больше. Ее сначала тоже хотели арестовать, но Генпрокурор СССР не усмотрел достаточных оснований для ее ареста.
После серии допросов ее выселили из квартиры, разрешив забрать оттуда только личные вещи, а потом и вовсе оставили в покое.
Вторая жена Абакумова вместе с сыном провела за решеткой 2 года 8 месяцев и вышла на свободу 9 марта 1954 года. А через десять месяцев, 26 января 1955 года, ее вызвали в милицию, где отобрали паспорт и выдали взамен другой – без права проживания в Москве.
А тем временем происходит нечто невообразимое. 13 июля 1951 года арестовывают начальника следственной части МГБ А.Г. Леонова и его заместителей: М. Т. Лихачева и Л. Л. Шварцмана. 25 июля 1951 года арестовывают управляющего делами МГБ М.К. Кочегарова, а на следующий день еще одного заместителя начальника следственной части МГБ В. И. Комарова. При этом аресты в МГБ продолжались и дальше.
Обязанности Абакумова начал исполнять его заместитель С.И. Огольцов, но, почувствовав неладное, он уже 3 августа доложил Сталину, что болен и по заключению врачей нуждается в постельном режиме. За себя он предложил кандидатуру Е. П. Питовранова.
На него и возложили исполнение обязанностей министра госбезопасности, а кроме того, возложили участие в допросах по делу Абакумова, бывшего шефа!
Рассказывает Н. Петров: «Незадолго до отпуска Сталин 24 июля 1951 года провел одну важную встречу с руководителями МГБ в присутствии Берии и Маленкова, на которой дал указания о серьезной перестройке агентурно-оперативной работы, предложив сократить тайную сеть МГБ на ⅔ (оставив только часть агентов и сократив всех осведомителей). Накануне своего отъезда Сталин 9 августа назначил министром госбезопасности партийного аппаратчика С.Д. Игнатьева, демонстративно оставив его по совместительству, в должности заведующего Отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б). В том же месяце был пересмотрен состав заместителей министра госбезопасности…
М. Д. Рюмин, в награду за разоблачение Абакумова, был назначен в июле исполняющим обязанности начальника следственной части по ОВД МГБ СССР и получил звание полковника. Но останавливаться на достигнутом он не желал и, направив Сталину на юг новое разоблачительное письмо, стал инициатором очередной волны арестов в аппарате МГБ. Копию этого письма 10 октября 1951 года Рюмин послал Маленкову. В нем говорилось о недостатках в работе 2-го главного управления МГБ и о том, что руководящие работники МГБ: Е.П. Питовранов, Ф.Г. Шубняков, Л.Х. Райхман, Н.Н. Селивановский, А.С. Блинов, В.П. Рогов, И.А. Чернов и другие, многие годы тесно работали с Абакумовым и находились под его враждебным влиянием.