Так, например, РАЙХМАН, будучи заместителем начальника 2-го Главного управления, вместе с АБАКУМОВЫМ разваливал контрразведывательную работу МГБ СССР, скрывал от партии преступные провалы чекистских мероприятий.
Националист ПАЛКИН возглавлял в течение ряда лет отдел, занимающийся обеспечением советских разведчиков документами прикрытия и средствами тайной связи, также развалил этот важный в системе МГБ СССР участок.
Активными сообщником АБАКУМОВА по развалу контрразведывательной работы за кордоном является названный мной на преды-дущих допросах националист БЕЛКИН, занимающий должность заместителя начальника 1-го Управления МГБ СССР.
ШВАРЦМАН, являясь одним из руководителей Следственной части по особо важным делам МГБ СССР, по указанию АБАКУМОВА смазывал дела на арестованных еврейских националистов, исключая из их протоколов допроса показания о террористической и другой вражеской деятельности…»
«…Являясь убежденным националистом, я, разумеется, не мог оставаться равнодушным к судьбе арестованных единомышленников.
Я горячо сочувствовал борьбе, которую ведут еврейские националисты против Советского государства.
Мои националистические чувства особенно проявились в 1948–1949 гг., когда мне приходилось корректировать протоколы допроса арестованных главарей Еврейского антифашистского комитета ЛОЗОВСКОГО, ФЕФЕРА, ШИМЕЛИОВИЧА и других.
Это объясняется тем, что я полностью разделял вражеские замыслы и практическую деятельность еврейских националистов и американских шпионов, проводивших подрывную работу под прикрытием Еврейского антифашистского комитета.
Я считал, что главари комитета поступили правильно, взяв ориентировку в своей вражеской деятельности на реакционные круги Соединенных Штатов Америки.
Мною также одобрялись клеветнические измышления, которые усиленно распространяли ФЕФЕР, ЛОЗОВСКИЙ и их сообщники о положении еврейского населения СССР.
Положительно оценивалась мной и вражеская работа бывших руководителей Еврейского антифашистского комитета, рассчитанная на то, чтобы под видом Еврейской республики создать в Крыму удобный плацдарм для вторжения американцев в СССР.
Должен сознаться, что арест ЛОЗОВСКОГО, ФЕФЕРА, ШИМЕЛИОВИЧА и других еврейских националистов и американских шпионов я встретил с глубоким сожалением.
Поэтому, корректируя протоколы допроса ЛОЗОВСКОГО, ФЕФЕРА и других арестованных националистов, я делал все, чтобы смягчить отдельные формулировки в показаниях арестованных».
«В 1949 году среди нас – националистов, составлявших близкое окружение АБАКУМОВА, – усиленно стала распространяться не знаю кем пущенная молва о том, что якобы в скором времени АБАКУМОВ должен занять пост заместителя председателя Совета Министров и будет руководить всеми разведывательными и контрразведывательными органами страны.
Я полагал, что, заняв высокое положение в государственном аппарате, АБАКУМОВ приобретет более широкие возможности для покровительства лицам еврейской национальности, и в частности нам, еврейским националистам, которые вместе с ним работали в МГБ СССР».
Эти показания Броверман дал 3 декабря 1952 года. Несколько ранее, а точнее 27 ноября, Яков Михайлович показал не менее страшные вещи:
«На предыдущих допросах я также не скрывал своей вины в том, что выполнял вражеские указания АБАКУМОВА по обману ЦК КПСС и правительства и неоднократно по его заданию фабриковал ложные информации, направлявшиеся в директивные органы.
Так, в 1945 году я с бывшим нач. отдела “Д” МГБ СССР ПАЛКИНЫМ, а также бывшими начальником 1-го Управления УТЕХИНЫМ и начальником Следственной части по особо важным делам ЛЕОНОВЫМ по указанию АБАКУМОВА сфабриковал направленный в ЦК партии фотоальбом о подрывной работе белоэмигрантских организаций, орудовавших в Маньчжурии.
Надо сказать, что большинство документов, фотокопии которых были помещены в альбом, относились к 30-м годам и никакого интереса к 1945 году не представляли. Однако АБАКУМОВ, желая создать впечатление, что органам контрразведки СМЕРШ удалось якобы полностью разгромить белоэмигрантские организации и захватить документы о их деятельности в период Второй мировой войны, приказал нам заклеить даты на документах, находящихся в альбоме.
Подготавливая для посылки в ЦК итоговые информации о работе органов МГБ по розыску и аресту агентов иностранных разведок, а также авторов и распространителей антисоветских листовок и анонимных писем, я по распоряжению АБАКУМОВА указывал в них лишь количество разысканных шпионов и авторов анонимных документов и скрывал, что органами МГБ продолжительное время не было установлено и поймано несколько десятков тысяч преступников указанной выше категории. Это давало возможность АБАКУМОВУ утаивать от ЦК КПСС неблагополучное положение с розыском шпионов и авторов анонимных вражеских документов».
Полковник госбезопасности И.А. Чернов вспоминал: «Крепко наседали они, требуя разоблачить заговор Абакумова, а потом круто сменили тактику – решили сперва меня замарать с головы до ног, чтобы не на что было надеяться. Признавайся, говорят, что составлял фальсифицированные письма “авиаторов” к Вождю народа. Я – ни в какую, не было этого и все, хоть режьте на куски. Тогда они устроили очную ставку с Броверманом, который пробубнил, будто это моя работа. “Что ты плетешь?! – в сердцах крикнул я Броверману. – Счеты со мной сводишь за старое? Разве я виноват, что тебя понизили?” Броверман молчит, глаза отводит, а меня трясет. “Давно тебя бьют?” – спрашиваю у него. “Третий месяц”, – выдавил он из себя. “Вы чего творите? – обращаюсь я к следователям. – Дубинками заставляете нас оговаривать друг дружку?!” А им – хоть бы что, составили протокол и моих слов туда не вписали».
Из протокола допроса И. А. Чернова от 27 мая 1952 года:
«…в 1943 году АБАКУМОВ приказал мне взять в финансовом отделе СМЕРШ из средств, отпускаемых на оперативные нужды, десять тысяч рублей. Тут же АБАКУМОВ предупредил меня, чтобы я всегда имел при себе такую сумму денег.
Выполняя это распоряжение, я под предлогом оплаты оперативных расходов неоднократно брал из финотдела по 9—10 тысяч рублей и расходовал их по указанию АБАКУМОВА на подачки его приближенным.
Чтобы замести следы преступлений, я периодически составлял фиктивные рапорты на имя АБАКУМОВА, в которых ложно указывал, что эти деньги якобы были израсходованы на оперативные цели».
«…в 1950 году ЦК ВКП(б) предложил расследовать имевшиеся в отношении бывшего начальника Управления контрразведки МГБ Центральной группы советских оккупационных войск БЕЛКИНА сигналы о его служебных злоупотреблениях…
Еще до выхода советских войск за пределы Советского Союза БЕЛКИН неоднократно присылал с фронта подарки АБАКУМОВУ. Поэтому, получив распоряжение из ЦК ВКП(б) о расследовании фактов служебных злоупотреблений БЕЛКИНА, АБАКУМОВ всячески затягивал выполнение этого указания ЦК.
После того, как расследованные факты злоупотреблений БЕЛКИНА подтвердились, АБАКУМОВ принял меры к тому, чтобы выгородить БЕЛКИНА. С этой целью в составленном мной по указанию АБАКУМОВА и направленном в ЦК ВКП(б) письме о результатах расследования дела БЕЛКИНА не были указаны совершенные им наиболее серьезные преступления, а те факты, о которых сообщалось в письме, были по существу, смазаны.
Вместо того, чтобы наказать БЕЛКИНА, АБАКУМОВ впоследствии выдвинул на должность заместителя начальника I Управления МГБ СССР».
«…АБАКУМОВ поддерживал тесную связь с бывшим секретарем ЦК ВКП(б) КУЗНЕЦОВЫМ. АБАКУМОВ не раз хвастался своей близостью к КУЗНЕЦОВУ, говоря, что КУЗНЕЦОВ, прежде чем принять какое-либо решение, касающееся МГБ, всегда советовался с ним – АБАКУМОВЫМ.
В 1946–1947 годах АБАКУМОВ часто ездил к КУЗНЕЦОВУ в ЦК ВКП(б). В свою очередь КУЗНЕЦОВ несколько раз приезжал к АБАКУМОВУ в здание Министерства.
Именно с помощью КУЗНЕЦОВА АБАКУМОВ расставлял на руководящие должности угодных ему людей, которые впоследствии составляли его надежную опору».
Полковник Шварцман был еще более словоохотлив. 21 ноября 1952 г. он показал:
«В 1946 году, когда Министерство государственной безопасности возглавил АБАКУМОВ, ранее работавший вместе со мной и РАЙХМАНОМ в секретно-политическом отделе НКВД СССР. Еще до этого, за время войны, я приобрел себе новых единомышленников по националистическим убеждениям в лице бывшего заместителя начальника секретариата АБАКУМОВА по военной контрразведке – БРОВЕРМАНА, прокурора по спецделам ДОРОНА, начальника следственного отдела 2-го Главного управления ИТКИНА, начальника отдела “Д” ПАЛКИНА.
Со всеми этими лицами я поддерживал тесную связь и обменивался националистическими настроениями.
Особо следует сказать о моих взаимоотношениях с БРОВЕРМАНОМ. С последним мы откровенно беседовали на националистические темы и выражали симпатии американским и палестинским евреям.
Я и БРОВЕРМАН пренебрежительно отзывались о русских, всячески восхваляли евреев, превозносили их ум и способности, заявляя о том, что, мол, евреи самой историей призваны властвовать над миром. При этом мы высказывались о том, что евреям, находящимся в СССР и в других странах, следует брать пример с американских евреев, которые проникли во все звенья экономической и политической жизни страны, оказывая влияние на внешнюю и внутреннюю политику американского правительства».
«В августе 1950 года я узнал, что вместе с ЛЕОНОВЫМ и КОМАРОВЫМ мне предстоит выехать в служебную командировку в Сочи для составления и согласования одного важного документа с Главой Советского правительства, который проводил свой отпуск на юге.
Полагая, что одновременно с Главой правительства на отдыхе будет находиться и Г. М. МАЛЕНКОВ, я решил воспользоваться этим случаем для совершения террористического акта.
Практически я намеревался осуществить свой вражеский замысел в зависимости от обстановки: или непосредственно на правительственной трассе, или в случае приема Г.М. МАЛЕНКОВЫМ АБАКУМОВА, ЛЕОНОВА, КОМАРОВА и меня по вопросу составления упомянутого документа. С этой целью я и захватил с собой из Москвы личное оружие – пистолет “Вальтер”».