В 1868 году Милютин вновь подымает вопрос о железных дорогах, но Обручев (27 марта 1866 года он стал генерал-майором, в апреле того же года – управляющим делами ВУКа468) составляет уже записку более высокого ранга, представляющую свод соображений Военного министерства. Документ был адресован на высочайшее имя. Александр II, ознакомившись с запиской, оставил запись: «Весьма дельно»469. Анализ этого документа, сделанный П. А. Зайончковским, видится мне глубоким470. Но хотелось бы отметить, что, цитируя слова Обручева об уязвимости России с Запада, Зайончковский не расшифровал это понятие. Обручев же имел в виду под «Западом» всю европейскую границу России: «Россия, опирающаяся на Азию, представляется по отношению к Европе величайшим государством, неуязвимым ни с тыла, ни с флангов, но удободоступным, однако, с запада, где Балтийское и Черноморское прибрежья открыты нападению неприятельских флотов и десантов, а центр, от Полангена до Троянова вала – вторжению сухопутных армий»471. Таким образом, Обручев не изменил своим взглядам четырехлетней давности. Впрочем, и эта записка была отвергнута Комитетом министров – удельное влияние военных было еще недостаточным для успешной защиты ведомственных интересов.
Но вернемся к Военно-ученому комитету. Как отмечалось, Обручев был сотрудником ВУК. 1867 год стал решающим для Комитета. Можно сказать, что к концу этого года он уже приобрел форму, в которой застыл надолго. Напомню, что декларируемое назначение Военно-ученого комитета сводилось к тому, чтобы «направлять специально-ученую деятельность генерального штаба (то есть корпуса офицеров ГШ. – О. А.) и топографов и содействовать развитию военного образования в армии»472. Став окончательно совещательным органом, несмотря на значительность и важность тем, подлежащих его рассмотрению, Комитет, находясь под постоянным жестким контролем Д. А. Милютина, медленно свернул свою деятельность. Активность Комитета постоянно затухала, что привело к тому, что в период с 1872-го по 1877 год проходило по одному заседанию в год. Комитет должен был рассматривать вопросы, направляемые для обсуждения Военным министром или начальником Главного штаба, а таковые не поступали. Правда, члены Комитета имели право сами выбирать вопросы, но нечасто пользовались этим правом. Однако Комитет успел сделать много, и прежде всего в области составления военно-статистических обзоров России и других стран мира.
В начале января 1867 года на заседании Комитета был заслушан доклад комиссии под председательством П. К. Менькова, обсуждавшей общие основания для составления Военно-статистического обзора империи473. Комиссия пришла к выводу о преждевременности составления общего обзора ввиду незаконченности подготовительной работы по округам и рекомендовала: 1) собрать все документы из архивов Главного штаба и канцелярии министерства, касающиеся обзоров и рекогносцировок Прибалтийского, Западного, Черноморского пространств; 2) возложить оценку документов на членов Комиссии, а на делопроизводителей канцелярии Комитета (то есть на подчиненных управляющего делами ВУКа – ген-м. Обручева Н. Н.) – их обработку; 3) дополнить пробелы рекогносцировками в рамках специальной программы; 4) по возможности распространить эти рекогносцировки на сопредельные с Россией иностранные земли, в особенности прилегающие к юго-западным границам империи474.
В конце января того же года Комитет заслушал записку ген-л. Бларамберга «О неисполнении возложенного на него поручения составить при вверенном ему Отделе десятиверстную карту Европейской Турции»475. Бларамберг считал, что для составления новой карты необходимо поручить его ген-м. Форшу при содействии ген-м. Обручева, полк. Шепелева и подполк. Штубендорфа, «которые, занимаясь составлением карты Турции в Николаевской академии Генерального штаба, могут вместе с офицерами геодезического отделения сей Академии принять участие в ученой разработке относящихся к сей карте материалов»476. Милютин одобрил это решение477.
Реально же работу Комитета по военной статистике возглавил Обручев, под чьей редакцией в 1868 году вышел первый «Военно-статистический сборник», положивший начало ежегодной серии, издававшейся вплоть до начала Первой мировой войны. Комитет тем временем погружался в обсуждение планов специальных публикаций по военной истории, образованию и нравственности солдат. Последнее направление в работе Комитета постепенно становится преобладающим. Робкие попытки становления Генерального штаба как учреждения затухли в конце шестидесятых годов XIX века, а ВУК реально был доведен Военным министром до состояния нежизнеспособного и бесправного приложения к Главному штабу, занимавшегося исключительно военным администрированием. Можно сказать, что к концу шестидесятых годов заметно снизилась и активность министерства в проведении реформ в армии. Причина этого, на мой взгляд, в том, что русская армия по своей структуре, организации и даже форме крайне близко подошла к французским стандартам, весьма авторитетным вплоть до 1870 года.
В том же 1867 году Обручев делает обширный доклад об издании сборника новейших путешествий по Европейской Турции, в основном по Болгарии и Фракии. Автор обратил внимание на то, что данные, собранные с 1825-го по 1853 года, значительно устарели и не могут учитываться при военном планировании. Им предлагался сборник материалов двух английских, двух французских и двух русских авторов (поручики Скалон и Григорович) на двадцати печатных листах с картой, информация которого могла отчасти заменить отсутствующие военные маршруты и рекогносцировки478. После этого Обручев ограничивается обычной рутинной деятельностью в Комитете, облегченной появлением в 1868 году еще одного делопроизводителя – полк. Фельдмана, обращая свою активность на работу вне ВУКа.
Резкий толчок реформам дала франко-прусская война 1870–1871 годов. Генеральный штаб они, к сожалению, не затронули, коснувшись прежде всего системы комплектования рядового состава. В решении последнего вопроса значительную роль сыграл Обручев. В октябре 1870 года в Главном штабе велась предварительная работа по вопросу о введении всеобщей воинской повинности. Главными действующими лицами, по оценке Милютина, были начальник Главного штаба ген. от инф. граф Ф. Л. Гейден, его помощник ген-л. Г. В. Мещеринов и ген-м. Н. Н. Обручев479. На основании их разработок Военным министром в начале ноября 1870 года был сделан доклад на высочайшее имя, вслед за чем вышло повеление от 4 ноября 1870 года о новых основаниях для будущей всеобщей воинской повинности. Это ускорило работу в Главном штабе. Участие Обручева было отмечено зачислением в Свиту на Пасху 1871 года, 28 марта480. В штабе теперь работали две комиссии: по составлению устава о воинской повинности и по устройству вооруженных сил.
Успехи германского оружия на полях Австрии и Франции спровоцировали и новый рост военных расходов России, что опять обострило постоянную критику вооруженных сил со стороны министерства финансов. Критики при этом ссылались на опыт Пруссии, причем сравнивались абсолютные, валовые итоги смет военного финансирования. Милютину необходимо было отстоять интересы своего ведомства перед Александром II и членами Государственного Совета. Он вновь обращается к Обручеву, поручая ему подготовить сравнительный разбор военных бюджетов России и Северо-Германского союза: «Задача эта была нелегкая: для правильного сравнения необходимо было, так сказать, переверстать обе сметы, то есть группировать все цифры их по соответствующим категориям, так чтобы сопоставить расходы однородные»481. Обручев закончил работу в декабре 1871 года. Основные выводы его сводились к следующему.
1. Автор признал, что абсолютные цифры русского военного бюджета превышают северогерманские, но относительные затраты на каждого военнослужащего в России почти вдвое уступают немецким (соответственно 84 р. 90 коп. на 160 р. 10 коп.). Следовательно, рассуждал Обручев, можно говорить о желательности увеличения военного субсидирования482.
2. Сравнение абсолютных цифр неверно и ввиду целого ряда особенностей России, как, например, географического фактора, затрудняющего и перевозки, и военно-топографические работы. Кроме того, Военное министерство России имело целый ряд военно-административных статей расхода, которые отсутствовали в Северо-Германском союзе: по казачьим и иррегулярным войскам, по местному управлению на Кавказе и в Азии, по политической полиции в Царстве Польском и др.
3. Наконец, значительное место в русской военной смете занимали чрезвычайные расходы, требуемые для приведения армии и соответствующих отраслей тыла в состояние, сравнимое с армиями Европы483.
Ни о каких сокращениях бюджета без серьезного ослабления военного и политического могущества России, по мнению Обручева, говорить было нельзя. По приказу Милютина записка была напечатана и экземпляры разосланы министрам и членам Государственного Совета. Несмотря на протесты Рейтерна, бюджет Военного министерства не был урезан.
В 1872 году одновременно с двумя комиссиями, готовившими положение о всеобщей воинской повинности, в Главном штабе была начата работа по составлению стратегического обзора России. В начале 1872 года в штаб поступили обзоры возможных театров военных действий из Варшавского, Виленского и Киевского Военных округов, чуть позже – из Одесского округа. Работа по обозрению стратегического положения европейских границ России была поручена Н. Н. Обручеву, а по Кавказскому театру – великому князю Михаилу Николаевичу484. В начале 1873 года Обручев закончил стратегическую записку «Соображения об обороне России». Я не вижу необходимости повторять основные ее положения, изложенные П. А. Зайончковским485. Однако хотелось бы отметить, что ряд выводов, сделанных этим крупным историком, могут быть уточнены. В частности, Зайончковский отмечает: «Что касается Южного и Юго-западного театров, то по этому вопросу не придавалось большого значения. Военное министерство, судя по стратегической записке, отнюдь не ориентировалось на активную политику России на Балканах»