Ливадийские совещания. Первый план войны
С 25 августа 1876 года, по прибытии в Ливадию Александра II, гр. Адлерберга, кн. Горчакова, гр. Игнатьева и ген. – ад. Милютина, там начались совещания637. 25 сентября к ним присоединился и наследник-цесаревич638. Еще перед совещанием Милютин приходит к решению о войне и начинает приучать к мысли о ее неизбежности своих противников – прежде всего министра финансов, который решительно сопротивлялся этим планам. «Видел министра финансов, – записал в своем дневнике 23 сент. 1876 года П. А. Валуев – министр государственных имуществ. – Он говорит, что дело обстоит плохо… Милютин писал Рейтерну, что если против нас одна Турция, мобилизуют четыре округа: Одесский, Киевский, Харьковский и Кавказский. Если же с Турцией европейская держава, то – всю армию»639.
1 октября в Ливадию прибыли Рейтерн и Обручев. «С первым я успел только обменяться несколькими словами перед обедом, – записывает в своем дневнике Милютин, – с Обручевым же просидел несколько часов. Он привез массу сведений и соображений касательно театра предстоящей войны640. Первоначально я прочил его в начальники штаба предполагаемой действующей армии, но если главнокомандующим будет Тотлебен, то Обручев не пойдет к нему в начальники штаба, и в свою очередь Тотлебен не пожелает Обручева: они давно уже в отношениях неприязненных, с тех пор как Обручев, руководя ежегодными стратегическими поездками офицеров генерального штаба в р-не Варшавского округа, откровенно высказал свои суждения о недостатках наших крепостей»641. По распоряжению Милютина ген. – ад. Э. И. Тотлебен занимался усилением крепостей в Царстве Польском еще с шестидесятых годов, и предпринятые им меры вызывали критику не только пехотинцев, но и военных инженеров642.
А вот как описывает свой первый день в Ливадии М. Х. Рейтерн: «Государь меня тотчас принял и сказал мне, что, несмотря на его желание кончить дело мирным путем, это по всему вероятию не удастся и что следует готовить средства для войны. Я начал было объяснять государю трудность вообще и в особенности в год экономически неблагоприятный. Государь, против своего обыкновения, меня прервал словами, что нечего делать, приказал переговорить с другими и затем доложить ему… Общая атмосфера в Ливадии была крайне воинственна»643. Почти теми же словами описал настроения на совещаниях и Игнатьев644.
Обручев был вызван в Ливадию из Брюсселя, где он находился в качестве представителя русского отдела международной выставки 1876 года645. За 15 лет работы под непосредственным руководством Д. А. Милютина авторитет Обручева в глазах министра значительно вырос. В 1867 году Обручев был лишь седьмым кандидатом на должность начальника полевого штаба одной из четырех армий, третьим – на должность помощника начальника штаба, восьмым – на должность начальника корпусного штаба и первым – лишь на должность офицера для особых поручений при Главнокомандующем646.
1 октября 1876 года Обручев представил Милютину свой первый план войны против Турции. В нем он откровенно называет и цель войны: «Вырвать из власти турок ту христианскую страну (Болгарию), в которой они совершили столько злодейств»647. Границы страны, которую необходимо освободить, Обручев обрисовал в рамках устоявшейся в России историко-географической традиции648: «Эта страна громадна; она заключает в себе три части: Придунайскую Болгарию с Рущуком и Трновом, Забалканскую – с Софиею и Македонскую – с Монастырем (или Битолем)»649. Для достижения главной политической цели войны, по мнению Обручева, необходимо не вытеснять турок из разных областей Болгарии, а двигаться к Адрианополю и долине р. Марица. Кроме того, «…надо быть готовым (выделено Обручевым. – О. А.) и к следующей, еще более энергичной мере побуждения турок, то есть к удару на самый Константинополь»650.
Обручев считал, что война, которую следует вести самым решительным образом, все равно приведет к противостоянию и даже к столкновению у Проливов России и Англии. «Как ни грозно это столкновение, но таков естественный ход событий, надо его предвидеть и быть к нему готовым. Нам во всяком случае не избегнуть столкновения с Англией, и лучше встретить ее в Константинополе, чем биться с нею у наших берегов. Если счастье поблагоприятствует нам взять Константинополь, тогда раз навсегда отделаемся и от Турции и от Англии. Было бы большой ошибкой излишне опасаться брать Константинополь и заранее налагать пределы развитию успехов армии»651. Такая война, по мнению Обручева, должна была быть молниеносной – от мобилизации до движения к Константинополю при благоприятном времени разрыва с Турцией Обручев полагал от трех до четырех месяцев652. Быстрота в осуществлении военных действий была, по его мысли, главным залогом успеха. «Только при этом условии мы спасем то христианское население, за которое вступаемся – не дадим туркам времени организовать при помощи Англии новые силы, – и не дадим времени развиться против нас обширной европейской коалиции»653.
Для достижения успеха Обручев считал крайне важным избежать прошлых ошибок русской армии в русско-турецких войнах на Балканах: 1) крепостной войны, 2) медленной переправы через Дунай, для чего необходимо сосредоточить в Действующей армии средства, достаточные для блокирования действий турецкой броненосной флотилии: «…мы должны перейти Дунай, так сказать, мгновенно, затем – разом очутиться за Балканами, а из укрепленных пунктов брать только то, что безусловно необходимо для ограждения нашего тыла»654. На форсирование Дуная Обручев планировал потратить всего три дня – этого вполне достаточно, чтобы перебросить крупные силы на турецкий берег, но совершенно недостаточно для нейтрализации турецких кораблей. Решить эту задачу Обручев предлагал силами пяти пехотных, двух кавалерийских дивизий, десяти казачьих полков с приданной им артиллерией, одной саперной бригады и одного осадного парка. Предусматривалась возможность подкрепления армии при подходе к Константинополю в случае английского вмешательства655. Кавказская армия должна была ограничиться активной обороной после взятия Батума, Карса (или Эрзерума)656.
Качественно новым был выбор основного операционного пути русской армии. В предыдущих войнах он пролегал через низовья Дуная – Добруджу, с ее нездоровым климатом и турецкими крепостями. Теперь ситуация изменилась. Обручев писал: «У нас нет флота, море в чужих руках, чем мы далее от него, тем безопаснее; приморская часть Болгарии (за исключением Бабадага, вся Добруджа и вся возвышенность Странжеи) крайне скудна всеми средствами и даже водой; местность хотя и не представляет больших гор, но зато в высшей степени пересечена, наконец, здесь мы натыкаемся на самую сильную турецкую позицию с тремя крепостями: Силистрией, Шумлой, Варной, – и с преобладающим турецким, а частью и черкесским населением, способным к упорной обороне»657. Эта способность была уроком, извлеченным из опыта предыдущих войн с Турцией. Как отмечал обзор осад и штурмов турецких крепостей, оборонявшиеся «…сражались с таким упорством, что часто требовалось неимоверных усилий, чтобы овладеть ими»658.
Низовье Дуная Обручев предлагал превратить во второстепенное направление, прикрывающее фланг основной армии, движение которой будет развиваться от района Систово – Рущук до Балкан и через Казанлык – Сливно до Адрианополя. Это и был кратчайший путь к турецкой столице, причем непосредственно через турецкую территорию – менее 600 км. Лучшее время года для наступления русской армии определялось состоянием турецких дорог, качество которых было крайне низким, а также возможностью перехода Балкан. Несколько позже Обручев вместе с полковником Ф. А. Фельдманом и Г. И. Бобриковым подготовит стратегический очерк Балкан, где это время было ограничено июлем, августом, сентябрем и частью октября659. Интересно, что в декабре, январе и феврале авторы считали абсолютно невозможным переход Балкан большими массами войск660.
Этот план войны, который следует признать черновым, внешне кажется неубедительным. Однако нельзя забывать, что в 1876 году турецкая армия в целом еще не была отмобилизована, численность турецких войск на Дунае была незначительной, гарнизоны крепостей не укомплектованы, а основные, наиболее боеспособные силы турок задействованы против Сербии и Черногории. Первый план Обручева строился на выигрыше во времени, и реально осенью 1876 года Россия еще обладала им. Обручев предлагал не ослаблять ни на одну дивизию Киевский военный округ, нацеленный против Австро-Венгрии. В черновом варианте развертывание русской армии уже в 1876 году соответствовало планам Обручева – в Одесский округ были переброшены четыре дивизии из Киевского и Харьковского округов, и четыре дивизии были переведены из Московского округа в Киевский661.
Данную записку Обручева я назвал бы очередным веским аргументом в пользу войны в руках Д. А. Милютина, постепенно готовившего почву для принятия императором волевого решения. Маловероятно, чтобы такой педантичный военный, каким был Милютин, прочил бы в начальники штаба Действующей армии на Балканах человека, с мнением которого он серьезно расходился. Обручев в это время играет роль доверенного лица военного министра. Ему, а не кому-нибудь другому, поручает Милютин самые важные действия. Именно в этот период военный министр начинает все активнее вмешиваться в дела МИДа. Он постоянно отходит от своей позиции весны 1876 года, когда он полагал возможным ждать, пока дипломаты выработают план действий, ждать, пока не скажет своего слова Горчаков662.
Кроме того, осенью изменились и взгляды Александра II на войну с турками – позиции канцлера серьезно пошатнулись. Свою роль в этом сыграл и Обручев: его записка возымела определенное действие. Это вскоре почувствовал и Рейтерн. 3 (15) октября 1876 года и он подал записку императору с изложением своей позиции, конечно, антивоенной. Министр финансов постоянно выступал с требованиями экономии, и в первую очередь на обороне