1011. Эти знаки внимания, на мой взгляд, были не только признанием заслуг Обручева, но и подтверждением хорошего к нему отношения со стороны Александра II.
Мир
Война с Турцией после ряда блестящих побед русской армии закончилась 19 февраля (3 марта) 1878 года. В этот день в дачном пригороде Константинополя, местечке Сан-Стефано, живописно расположившемся на берегу Мраморного моря, был подписан мир. Акт подписания был приурочен ко дню восшествия императора Александра II на престол – этот мир должен был знаменовать триумф русской политики на Балканах. Казалось, что угроза новой войны исчезала. «Общая радость и ликование!» – записал в этот день в своем дневнике Милютин1012.
По условиям договора Турция обязывалась выплатить 1,41 млрд рублей контрибуции, из которых 1,1 млрд погашались территориальными уступками – Ардагана, Карса, Батума, Баязета в Азии; Добруджи, островов дельты Дуная и Змеиного острова в Европе. В качестве вознаграждения за возвращаемую России южную часть Бессарабии территории, уступаемые турками в Европе, за исключением Змеиного острова, переходили к Румынии. Образовывалось автономное княжество Болгария от Дуная до Эгейского моря и от Черного моря до Охридского озера1013.
Граф Игнатьев, понимая, насколько велика опасность вмешательства со стороны европейских государств, настоял на быстрой ратификации соглашения. Султан ратифицировал договор 25 февраля (9 марта)1014. 16 (28) марта 1878 года состоялся обмен ратификационными грамотами, и договор вступил в силу. 21 марта (2 апреля) к болгарскому народу обратился великий князь Главнокомандующий: «Болгаре! Державные слова Августейшего Государя и Брата моего, обращенные к вам в июне прошлого года с берегов Дуная, сбылись. Российские войска, состоящие под моим предводительством, одержав блестящие победы на Дунае, в Балканах и за Балканами, ценою своей драгоценной крови завоевали вам свободу. По славному миру, подписанному 19 февраля в Сан-Стефано и утвержденному Их Величествами Императором Всероссийским и Султаном, Болгария образует самоуправляющее платящее дань княжество с христианским правительством и земским войском. Именитые из среды вашей люди, собранные по распоряжению российского императорского комиссара, выработают уставы будущего управления. Затем вы сами свободно изберете себе князя. Жители Болгарии! Приветствую вас с восходящей зарею вашего народного возрождения и с теми благами, которые волею провидения ниспосылаются вам и прекрасной стране, вами обитаемой!»1015.
С удовлетворением условия договора были восприняты только в Черногории. Сербы должны были очистить ряд захваченных в ходе военных действий территорий. Теряя их, они получали лишь надежду на территориальные вознаграждения в Старой Сербии и Ново-Базарском санджаке1016. «Я слышу, что Сербия мало удовлетворена данной ей компенсацией; и вместе с неудовлетворенной Румынией, анархической Болгарией и амбициозными греками, – с удовлетворением писал 1 марта 1878 года английский посол в Турции Лайрд политическому агенту в Сербии В. Уайту, – мы имеем перед собой замечательную перспективу»1017.
Действительно, в Сербии было весьма высоко недовольство планами создания «великой Болгарии»1018. В Белграде надеялись получить и Ниш, и Виддин (в Софии тоже), уже на момент подписания перемирия было ясно, что этот план не будет реализован1019. Не успокоило их даже то, Игнатьев отстоял переход к княжеству города Ниша с округом, и то, что по условиям Константинопольской конференции эта территория должна была войти в состав болгарской автономии, а турки вообще прежде всего выступали против увеличения Сербии1020, и ряд русских политиков, в том числе и князь В. А. Черкасский настаивали на передаче этих территорий Болгарии1021.
В итоге в Берлине Сербии передали четыре округа – Нишский, Пиротский, Враньский и Топлицкий (10 972 кв. км с населением 299 640 чел.1022). Паллиативное решение наиболее острых споров (сербам – Ниш, болгарам – Виддин), как всегда, не устроило никого1023. Ристич вообще не был настроен уступать территории, которые были заняты в ходе войны сербскими войсками1024. Дело дошло до того, что в Белграде всерьез рассматривалась перспектива военных действий против России. Впрочем, такая роскошь была в прямом смысле этого слова не по карману Белграду. Финансовые потери за 1876–1878 годы составили 240 млн золотых динаров, или 12 годовых бюджетов страны1025.
В Греции с самого начала войны на освобождение Болгарии смотрели с недоверием. «По странной аберрации мысли, – докладывал русский посол в Афинах П. А. Сабуров Горчакову еще 5 (17) апреля 1877 года, – политические группы Греции сейчас более страстно мечтают об отдаленных провинциях – Фракии и Македонии, чем о примыкающих к их границам. Когда им говорят, как это делал неоднократно мой итальянский коллега, что Кавур не так действовал, чтобы превратить маленькую Сардинию в большое государство, – они упрямо отвечают, что Фессалия и Эпир не уйдут от них, а Македонию они должны обеспечить уже теперь. „Все или ничего“ – таков нынешний девиз г-на Трикуписа»[12]. Неудивительно, что «сан-стефанскую Болгарию» в Афинах также расценили как угрозу собственной великой национальной мечте. Греческие общества повсюду, где это было можно, начали сбор подписей под петициями против условий договора10261027.
Характерно, что греки, в основном населявшие тогда Сан-Стефано, холодно приняли русские войска1028. Под влиянием острейшей критики общества правительство королевства 31 января 1878 года приняло решение вторгнуться в Фессалию. 2 февраля греческие войска и иррегулярные части – около 8 тыс. чел. – пересекли турецкую границу. В Фессалии и на Крите начались волнения. Европейская дипломатия сделала все возможное для того, чтобы оказать давление на Афины и Константинополь, чтобы избежать разрастания кризиса. Британские политики сделали все возможное для успокоения региона и создания греко-турецкого диалога под контролем Лондона1029.
В конечном итоге на Сан-Стефанский договор в Афинах отреагировали реформой армии и введением в ней двух дивизий (ранее самым крупным подразделением был батальон)1030. В ноябре 1878 года в Греции была введена всеобщая воинская повинность (реально начала действовать с 1 января 1880 года)1031. Что касается позиции Румынии, то Бухарест был недоволен уступкой Бессарабии (хотя румынская сторона была давно и ясно предупреждена о неизбежности этого решения1032), потерю которой, по мнению румынской общественности, не компенсировал выход к Черному морю в районе Добруджи, никогда не входившей в состав Дунайских княжеств Молдавии и Валахии.
Договор, безусловно, был восторженно встречен огромной массой болгарского крестьянства и духовенства, поднесшего Александру II от имени народа благодарственный адрес со следующими словами: «Ваше Императорское Величество! Великое событие совершилось, воскресла Болгария! Камень, ряд веков заграждавший выход из ее мрачного гроба, в течение столетий не раз силились отвалить Твои славные предки, Государь; их народ проливал при этом потоки своей благородной крови, но по неисповедимым судьбам Божиим могила не отверзалась! Однако болгарский народ не переставал веровать, что солнце его освобождения взойдет на далеком севере, что настанет час – и не иначе как оттуда Господь пошлет своего ангела спасти свой заживо погребенный народ. И не тщетно было чаяние это. Час пробил, и явился ты, Божественный избранник, уже увенчанный великим титулом Царя-Освободителя. Ты собственными руками во главе Своего братского нам народа кровью его, кровью своею совершил новое, беспримерное по величию своему жертвоприношение, и – могильный камень отвалился!.. Упоенные восторгом, вновь восклицаем: свершилось, Болгария воскресла!»1033.
Это были искренние слова, и вряд ли будет преувеличением утверждение, что их разделяло абсолютное большинство болгар, но одновременно национальная интеллигенция весьма негативно отнеслась к потере Добруджи, считая Дунай единственно справедливой болгаро-румынской границей. Серьезные претензии выдвигались болгарской общественностью и в отношении Адрианополя и Салоник, оставшихся в Турции. Игнатьев, кстати, еще до начала переговоров считал присоединение этих городов к Болгарии невозможным из-за сопротивления великих держав1034, кроме того, на оба города претендовали и греки. Значительное недовольство вызвала в Болгарии и передача Сербии Ниша. Подобный перекресток национальных мечтаний, каждое из которых имело под собой большее или меньшее историческое, культурное или этнографическое обоснование (весьма типичное явление при строительстве национальных государств на постимперском пространстве), вел к росту противоречий между балканскими странами и росту претензий к России в будущем.
Непосредственная реакция на условия Сан-Стефано последовала со стороны великих держав, и прежде всего она проявилась в резком противодействии им. Еще 23 января (4 февраля) 1878 года Дерби заявил русскому послу, что Болгария должна быть разделена на две части, «чтобы избежать автономии у ворот Константинополя»1035. Лондон весьма беспокоила и перспектива изменения границ в Малой Азии, но в центре его внимания все же оставалась Болгария. Британское правительство стремилось при любых обстоятельствах сохранить контроль султана над Балканским хребтом как естественной оборонительной турецкой позицией в случае новой войны с Россией1036. «Канцлер сегодня прямо заявил, – отметил 2 (14) марта Милютин, – что не ручается за сохранение мира и что надобно быть готовым на все. Англия так и лезет на неприятности, как будто ищет поводов к размолвке»1037. Весьма серьезно изменилось и поведение Дунайской монархии.
Австро-Венгрия заявила о нарушениях основных принципов Рейхштадтского соглашения и Будапештской конвенции. Уже 5 (17) марта русский посол в Вене докладывал в Петербург: «…монархия Габсбургов считает себя задетой созданной нами Болгарией с двух сторон – политической и торговой… Если я правильно понимаю, это значит, что Австрия не собирается уступать другим торговые пути в Западной Турции, особенно железную дорогу из Салоник как прямой выход для продукции Центральной Европы по Суэцкому каналу, или допустить, чтобы Болгария стала таможенной областью, чьи высокие тарифы затруднили бы австро-венгерский экспорт»