зятия Плевны, на который приглашались офицеры и генералы, находившиеся в этот день при особе императора. В свое время Николай I праздновал таким способом самую важную для него дату его царствования – 14 (26) декабря. Несколько лет после смерти отца эту традицию продолжал и Александр II. В последний раз, после долгого перерыва, Александр Николаевич отметил благодарственным молебном день 14 (26) декабря 1875 года1082. Но какому событию суждено было стать важнейшим в царствование Александра II для самого императора? Этим событием стало взятие Плевны. Но если Николай I отмечал «свой» день почти 30 лет, то его сын успел отпраздновать «свой» лишь три раза – в 1878, 1879 и 1880 годах. Интересно отметить, что только на благодарственный молебен 28 ноября 1878 года были приглашены и военные, находившиеся при императоре, и руководство штаба Николая Николаевича (ст.)1083. В 1879-м и 1880 годах приглашались уже только семь генерал-адъютантов: г. – ад. кн. А. А. Суворов; г. – ад. гр. Д. А. Милютин, г. – ад. гр. А. В. Адлерберг 2-й, г. – ад. А. М. Рылеев, г. – ад. Н. В. Воейков, г. – ад. кн. П. Л. Витгенштейн, генералы Свиты и флигель-адъютанты1084. В списке приглашенных лиц фамилия Обручева занимала четвертое место.
Как уже отмечалось, герои русско-турецкой войны с ее окончанием начали активно вовлекаться в решение проблем внутренней политики, борьбы с революционным движением. Резко возросло влияние военных на внешнюю политику страны. Символично, что окончательное решение одного из вопросов, входивших в малоприятное наследство Берлинского конгресса, было поручено Обручеву. Человек, сыгравший важную роль в организации подготовки войны, в ходе боевых действий вновь появился в Константинополе и на Балканах. Ему была доверена особая миссия – дипломатическая, а не военная. Он выступал как доверенное лицо императора. Миссия эта как бы подводила черту под долгими спорами о судьбе Восточной Румелии. По условиям Берлинского договора Порта имела право вводить свои войска в эту автономную провинцию Османской империи. У местного населения, естественно, это право вызывало опасения.
Города Забалканской Болгарии лежали в руинах, и люди не торопились возвращаться в них. «Болгары как будто опасаются, – отмечал посетивший Румелию после окончания войны полковник Ц. А. Кюи, – возвращения турок и нового побоища»1085. Подобные опасения неудивительны – в самом княжестве одной из первых забот русской военной организации в том же 1878 году часто становилась очистка городов от трупов казненных болгар. Наладить же работу гражданских властей было невозможно по причине отсутствия взрослых мужчин – одни все были убиты турками, другие высланы в Малую Азию1086. Между тем шестимесячный срок оккупации, определенный Берлинским договором для русских войск, истекал. Забалканская Болгария, крайне пострадавшая в 1876-м и 1877 годах, могла стать местом нового антитурецкого восстания в случае появления там отрядов турецкой армии.
Российское правительство стремилось не допустить такого варианта развития событий, сохранив при этом престиж России на Балканах, тем более что в регионе было неспокойно. В Македонии господствовала анархия. Албанцы и турки при попустительстве властей занимались грабежом, совершали «безнаказанно самые ужасные зверства в христианских селениях», – сообщал из Константинополя русский посол кн. Лобанов-Ростовский1087. Местное население массами вынуждено было уходить в Болгарию и Сербию. Башибузуки преследовали и грабили переселенцев1088. Естественно, что эти полубандитские формирования не осмеливались вторгаться на территорию, подконтрольную русским оккупационным властям. Создавать армию в Восточной Румелии, как в княжестве Болгария, Россия не имела права.
Для обеспечения спокойствия болгарского населения в этой провинции создавались гимнастические общества, занимавшиеся военно-спортивной подготовкой всего боеспособного христианского населения, и румелийская милиция. Русский генерал-губернатор Румелии ген.-л. А. Д. Столыпин делал все возможное, чтобы добиться успокоения и доверия всех общин, проживавших здесь, и немало преуспел в этом1089. Столыпин быстро создал силу, которая обеспечила порядок повсюду. В начале 1879 года была создана специальная программа создания этих военно-спортивных организаций, для чего каждый русский полк, стоявший в Болгарии и Румелии, выделял по 60 инструкторов – солдат и унтер-офицеров. В обществах местное христианское население обучалось владению оружием и действиям в составе до батальона и более. Иногда на учения, которые уже больше походили на маневры, вместе с русскими войсками выводилось до 10 тыс. болгарских «гимнастов»1090.
Обучение велось быстро и активно, в гимнастических обществах приучали к использованию и хранению переданных болгарам винтовок Крнка, стрельбе на разные дистанции, окапыванию и т. п.1091 Эта учеба с самого начала явно пользовалась большим успехом среди жителей – в городах и селах они добровольно выходили на занятия с песнями1092. Детально регламентированное положение о сельской страже превратило караулы гимнастических обществ во вполне надежную пограничную стражу и полицейскую силу1093.
Это вызвало протест Англии. Лорд Дефферин в письме к Гирсу от 2 апреля 1879 года сравнивал гимнастические общества с башибузуками и заявлял: «Не подлежит сомнению, что христианское население некоторых частей Восточной Румелии стремится изгнать своих магометанских сограждан из их местожительства»1094. Английский дипломат, очевидно, понимал, что болгарская милиция не допустит рецидивов геноцида православного населения этой провинции. Лобанов-Ростовский, которому был поручен ответ англичанам, подчеркнул законность существования гимнастических обществ1095. Вслед за этим генерал-губернатор Восточной Румелии в телеграмме на имя Гирса отметил высокую дисциплину румелийских милиционеров1096. Ни о какой параллели с башибузуками, конечно, и речи быть не могло. Но, чтобы успокоить «чувствительность» Великобритании, Столыпин пошел на косметические меры в милиции: в ее состав было введено несколько иностранных офицеров, кроме того, он планировал принять на службу незначительное количество турок и греков1097.
Теперь ситуацию мог изменить только ввод турецких войск. Представители России не сомневались, чем он закончится. 3 апреля 1879 года Лобанов-Ростовский писал Столыпину: «В последних донесениях своих в Санкт-Петербург я еще раз настаивал на невозможности без нарушения спокойствия допускать какие бы то ни было турецкие войска в пределы Восточной Румелии»1098. В секретной телеграмме на имя Гирса Лобанову вторил Столыпин: «…несмотря на окончательное мною вооружение народа, представляющее очень надежный оплот против турецкого своеволия, я за порядок в крае и за принятие нового Генерал-губернатора ручаюсь, но при непременном условии отмены турецких гарнизонов в Балканах. Гарнизоны эти неминуемо будут встречены выстрелами, и восстание охватит тогда всю страну»1099.
Внезапно ситуация начала изменяться к лучшему. Англичане пришли к выводу о невозможности расширения агрессии и влияния одновременно на Юге Африки, где они в 1877 году аннексировали Трансвааль, в Афганистане, против которого они начали войну в ноябре 1878 года, воспользовавшись в качестве предлога присутствием в стране русской дипломатической миссии во главе с генерал-майором Н. Н. Столетовым, и на Балканах. Лондон стал уступчивее, ввиду трудности осуществления была снята с повестки дня идея замены турецкой оккупации Румелии смешанной европейской. Был принят Органический устав, декларировавший невозможность восстановления турецких порядков. Осталось только гарантировать это достижение соглашением с Турцией относительно ввода турецких войск в провинцию. «Заключительным аккордом всех переговоров по этому вопросу стала миссия ген. Н. Н. Обручева в мае 1879 года»1100.
Миссия в Восточной Румелии
11 (23) апреля 1879 года для Александра II был составлен проект письма к Абдул-Гамиду. Письмо в Константинополь должен был доставить Обручев. Кроме того, Обручев должен был посетить Восточную Румелию и обратиться к ее жителям с посланием императора. В письме, между прочим, говорилось, что генерал должен дать ясно понять жителям провинции, что «интересы России, их собственные интересы, равно как и Турции и Европы, требуют лояльного выполнения Берлинского трактата…»1101. Интересы Турции и России, уверял Александр II, требовали спокойствия за Балканским хребтом. Далее шли обычные заверения в добрых отношениях и рекомендации Обручева в качестве лица, облеченного особым доверием императора1102.
10 апреля Лобанов-Ростовский был извещен А. М. Горчаковым о приезде в Константинополь Н. Н. Обручева. Посол договорился об аудиенции у султана и о беспрепятственном проезде Обручева в Филиппополь1103. Но Д. А. Милютин, по согласованию с Гирсом, задержал окончательное подписание письма к султану и прокламации к жителям Восточной Румелии на несколько дней. Военный министр хотел быть уверен, что в Болгарии и Румелии события не выходят из-под контроля1104. К тому же в проекте прокламации говорилось об избранном уже в Болгарии князе. 13 (25) апреля документы были подписаны императором1105.
17 (29) апреля 1879 года князем Болгарским был единогласно избран Александр Баттенберг, сын принца Александра Гессен-Дармштадтского – племянник жены Александра II1106. Принцы и принцессы Баттенберги происходили от морганатического брака1107 и пользовались титулом «Высочество» в Гессене1108. Если учесть, что они были связаны не только с русским, но и с британским Двором, выбор казался почти идеальным1109. Принц участвовал в войне за освобождение Болгарии, хотя, судя по его дневникам, правильнее было бы утверждать, что он комфортно присутствовал на этой войне в штабе русского Главнокомандующего