виться династический вопрос, а что война будет несчастная – в этом он (Черняев. – О. А.) не сомневается. Главнокомандующим называют вел. кн. Николая Николаевича, на Кавказе называют, что будет Дмитрий Святополк-Мирский; командующими армиями называют Ганецкого, Гурко, вел. кн. Владимира. Кроме Гурко, ни одного человека с престижем. А затем масса генералов и офицеров с немецкими фамилиями. Если один из них проиграет сражение – свои же его убьют, думая, что изменил»1223. Установившаяся система сделала невозможным появление в русской армии такого лидера, который обладал бы в ее глазах совокупностью качеств, необходимых для полководца. Ум, характер и душа армии не просто развивались отдельно, они еще враждовали друг с другом. Неудивительно, что М. Д. Скобелева не любил не только Ванновский, но и Обручев1224.
Первое, что сделали противники милютинской системы с уходом в отставку ее творца, была попытка реформировать систему управления армией. Летом 1881 года была создана Особая комиссия по вопросам реорганизации Одесского военного округа ген. – ад. П. Е. Коцебу. Граф Павел Евстафьевич Коцебу принадлежал к сторонникам кн. А. И. Барятинского (сам генерал-фельдмаршал умер в 1879 году). В 1881 году ему исполнилось 80 лет. Он идеально подходил к той роли, которую ему уготовили сторонники прусской модели: сделать дело и уйти. В Комиссию вошло много сторонников независимого Генерального штаба. Членом ее был и Обручев. 30 июня 1881 года правая рука Барятинского ген.-м. Р. А. Фадеев в письме к будущему министру двора Александра III ген. – ад. графу И. И. Воронцову-Дашкову заметил: «Без сомнения, генерал Обручев давно бросил свой нигилизм и лично совершенно благонадежен, но может ли он преследовать людей, с которыми четверть века шел заодно, может ли порвать все связи с ними, все привычные отношения к среде, в которой взрос и в которой находит надежнейшую свою опору?»1225.
К сожалению, Николай Николаевич не смог найти в себе силы выступить против системы своего бывшего начальника. Фадеев оказался прав. Может быть, Обручев рассчитывал играть роль Милютина на посту Гейдена. Реформа по так называемому прусскому образцу могла вызвать перестановки в личном составе Военного министерства, а позиции Обручева были еще недостаточно твердыми и кресло начальника Генерального штаба могло достаться кому-либо другому. Поэтому, критикуя недостатки центрального военного управления, Николай Николаевич последовательно выступал за сохранение его единства в комиссии Коцебу1226. Естественно, что против перемен выступал и Ванновский.
Весьма активно против существующей системы выступил ген. М. И. Драгомиров. Герой Шипки настаивал на том, что в бедах армии виновата «именно система, давшая решительный перевес бюрократическому канцеляризму над строем». Драгомиров был не одинок, но добиться изменений не удалось1227. Трудно сказать, насколько поступился своими принципами Николай Николаевич. Судя по всему, он все же оставался сторонником идеи независимого Генерального штаба1228. Во всяком случае, в 1894-м и в 1897 годах Обручев выступал с проектом преобразования Генерального штаба. Комиссия же Коцебу не привела ни к чему, во многом это был результат действий Обручева и Ванновского. По окончании работы Особой комиссии Николай Николаевич с нескрываемым торжеством писал Д. А. Милютину, что его система в целом сохранилась1229. Менять ее начали по-настоящему лишь перед Первой мировой войной.
Следующей ошибкой Обручева было его участие в реформе, а точнее, в разгроме русской кавалерии как боеспособного рода войск. «Александр III, человек твердый и прямой, не имел склонности к военному делу, не любил парадов и военной мишуры, но требовал наивозможно большего усиления военной мощи России», – вспоминал А. А. Брусилов1230. Бисмарк так отзывался об этом императоре: «Нельзя сказать, что он знает, чего он хочет, но если уж он чего-нибудь хочет, то хочет этого по-настоящему»1231. Возникла мысль о создании дешевой и многочисленной конницы путем упразднения уланских и гусарских полков и переформирования их в драгунские. Из прошлой войны был сделан вывод о том, что кавалерийский полк для действий в качестве самостоятельной единицы должен получить не четырех-, а шестиэскадронную структуру.
Часть средств, необходимых для такого усиления кавалерии, планировали получить за счет вводимого более дешевого, чем старое, драгунского обмундирования и вооружения. Еще Фридрих II мечтал о драгунах, которые сочетали бы качества и возможности кавалерии и пехоты. Ездящая пехота решила исход сражения под Лесной. Уставы и практика требовали подкреплять атаку кавалерии пехотой и развивать успех пехоты (прикрывать пехоту в случае ее неудачи) кавалерией. Отсюда закономерно стремление к сплаву, амальгаме родов войск. Оно продолжалось почти два столетия, закончившись в новых условиях появлением мотопехоты. Во второй половине XIX века развитие артиллерии и стрелкового оружия привело к резкому падению роли кавалерии на полях сражения Европы. Знаменитые массовые кавалерийские атаки этого периода были настолько же блестящи, насколько бесполезны. Новое оружие требовало новой тактики действий и кавалерии, и артиллерии, и пехоты. Однако к новой тактике пришли эмпирическим путем в годы Первой мировой войны.
C другой стороны, вторая половина XIX века – время колониальных завоеваний. Определенное количество мобильной (ездящей) пехоты появилось в этот период в ряде стран для эффективного контроля над огромными пространствами Азии и Африки, которые завоевывали европейские государства. Вопрос «ездящей пехоты» активно обсуждался в Англии1232, преимущественно драгунской (по европейским меркам) была американская кавалерия. Один из идеологов реформы кавалерии – профессор Николаевской академии ГШ ген. Н. Н. Сухотин – сам драгун – написал диссертацию о рейдах американской конницы во время гражданской войны между Севером и Югом. По свидетельству Сухомлинова, Обручев оказался под влиянием Сухотина и поддержал его предложения1233.
В Гражданской войне во время рейдов северян по тылам противника кавалерия генерала Вильяма Шермана успешно выводила из строя железные дороги южан. В австро-прусской и франко-прусской войнах эти приемы не использовались – не было необходимости. Еще в 1874 году Обручев предлагал использовать при отсутствии крепостей в Привислинском крае кавалерию для уничтожения железнодорожных путей потенциального противника1234. Предполагалось, что эти действия помогут выровнять сроки сосредоточения в пограничных районах основных сил русской и австро-германской армий. Русская кавалерия с успехом разрушала турецкие железнодорожные линии во время рейда по Южной Болгарии в 1878 году.
За подготовку проекта реорганизации кавалерии Обручев принялся осенью 1881 года и закончил его летом 1882 года. 13 июля 1882 года доклад Обручева удостоился Высочайшего одобрения. В письме к Д. А. Милютину от 18 июля 1882 года Николай Николаевич подробно изложил подготовку реформы кавалерии, не упомянув, кстати, имени Сухотина1235. Все армейские гусарские и уланские полки были переименованы в драгунские (гвардейской кавалерии реформа не коснулась), драгуны получили на вооружение шашку и винтовку, введен шестиэскадронный состав полка. Кавалерия восприняла изменения враждебно – особенно в отношении новой формы одежды. Она была удобной, практичной, дешевой, но не несла одухотворяющей традиции. В конце концов вместо многочисленной дешевой конницы армия получила ездящую пехоту.
Франко-прусская (1870–1871) и русско-турецкая (1877–1878) войны показали, насколько выросло значение и возможности стрелкового оружия на поле боя. Превосходство французов и турок в этой области было причиной значительных потерь их противников. Прусский генералитет в лице Альфреда фон Шлиффена выдвинул идею о пехоте, имеющей на вооружении настолько скорострельную винтовку, что она позволит подавить огнем обороняющегося противника. Обручев понимал опасность появления магазинной винтовки у потенциальных противников России1236. До 1886 года Николай Николаевич не занимал какой-либо определенной позиции по вопросу о принятии этого вида оружия в русской армии. К середине восьмидесятых годов он ее выработал: «Не слишком мы затягиваем решение вопроса о многозарядном оружии?» – писал он летом 1886 года Милютину1237. Отметив наличие в верхах армии противников магазинной винтовки, Обручев так сформулировал свою точку зрения: «Думаю, что в крепостях и при обороне это оружие полезно; но для полевых действий оно обоюдоострое; очень легко остаться вовсе без патронов как раз в минуту решительной атаки. Берданки прекрасное оружие, поводов же к отговоркам не идти вперед под убийственный огонь не избегнут ни при каком оружии»1238.
Такая позиция начальника Главного штаба вместе с традиционным дефицитом средств была не последней причиной позднего перевооружения русской армии новыми винтовками. В России так же, как и в Европе, поначалу попытались найти путь переделки имеющихся винтовок системы Бердана в магазинную, рассматривая параллельно и иные предложения. Они поступали от иностранных производителей, в том числе и от австрийского оружейника Г. Ф. Манлихера. Первый вариант свой винтовки С. И. Мосин предложил еще в 1882 году. В ходе работ и испытаний выяснилось, что ни одна из предложенных систем не соответствует представленным требованиям, а переделка имевшегося оружия слишком дорога и поэтому экономически не рентабельна1239.
С 1882 года производство системы Бердана на русских заводах постоянно сокращается. Например, если в 1881 году на Ижевском заводе было изготовлено 143 200 таких винтовок, то в 1882-м – только 77 000, в 1886-м – уже 26 000, и в 1890-м – только 15 0001240. 30 декабря 1889 года (11 января 1890 года) последовало высочайшее распоряжение о сформировании двух комиссий – Главной распорядительной во главе с Военным министром и Исполнительной во главе с товарищем генерал-фельдцейхмейстера генералом от артиллерии генерал-адъютантом Л. П. Софиано. Вторая комиссия должна была непосредственно вести дела по перевооружению, первая – принимать решения и ведать финансовыми вопросами