озможностей захвата Босфора в 1878 году и наличие планов его атаки в новой ситуации. «Возможен был такой случай, при котором турки просили бы помощи России, причем позиции на Босфоре могли бы достаться нам без войны»1398. Эти соображения, по свидетельству Куропаткина, были причиной начала усиленной подготовки десанта в Одесском военном округе1399. Куропаткин разделял идею захвата входа в Черное море, его рекогносцировка наметила основные направления возможных боевых действий здесь.
В упомянутой записке Обручева есть одно противоречие. С одной стороны, он считает весьма желательным выждать время и подготовиться, способствовать созданию благоприятной военно-политической обстановки, с другой – явно торопится, считая, что решающий момент может наступить еще до реализации судостроительной программы России на Черном море в 1887 году. «Если будем ждать до 1887 года броненосцев, можем быть пообыграны; волей-неволей нам следует быть безотлагательно готовыми, хоть на ладьях, идти к Босфору и брать его, как достояние России»1400. Общую готовность Обручев намечал на весну-лето 1886 года. В конце апреля – начале мая 1886 года в Севастополь с инспекционной поездкой прибыли Александр III и П. С. Ванновский. Результаты были не в пользу предложений Обручева. Куропаткин отмечает: «По-видимому, то, что государь видел в Севастополе по морской и сухопутным частям, убедило его в нашей неготовности для выполнения десантной операции в сколько-нибудь серьезных размерах»1401.
Это, конечно же, не означало отказа от продолжения подготовки десанта, начавшейся в Одесском военном округе в 1884 году. В 1885, 1891, 1893 годах имитировалась высадка десанта у Одессы, в 1886-м в юго-западной части Крыма у с. Байдары, в 1887-м и 1892 годах у Севастополя, в 1893 году у Очакова и в 1890 году у Судака. Десант обычно состоял из трех родов оружия: 3–4,5 батальона пехоты, 0,5–1 эскадрона кавалерии и 4–8 орудий1402. Войска накапливали опыт перевозки на пароходах и шхунах РОПиТа, выгрузки на берег, использования десантных средств – сборных мостов и понтонов1403. С первых же учений командование приходит к выводу о неподготовленности войск к этой операции и необходимости накапливания навыков1404. Постепенно они приходили, отрабатывались новые формы десантирования1405. Проблема перевозки воинских грузов и тяжелой артиллерии в это время вообще вызывала значительный интерес в армии1406.
Одновременно создавалась и достаточно мощная эскадра. В 1888–1889 годах Черноморский флот должен был быть усилен тремя броненосцами и шестью канонерскими лодками. В результате осуществления судостроительной программы должна был быть создана достаточно внушительная сила, состоявшая из восьми броненосцев (не считая двух «поповок», 12 канонерских лодок, 12 миноносцев, одного контрминоносца, восьми миноносцев, двух минных крейсеров1407.
Планы Обручева определили ход развития военного строительства России по всему периметру европейской границы империи. Николай Николаевич еще в семидесятые годы выступил с идеей модернизации укреплений «польского треугольника». Реальное крепостное строительство, планы стратегического планирования и маневры свидетельствуют о том, что на германской границе готовилась оборона, а на австро-венгерской – наступление.
Существовавшие к 1881 году крепости на европейской границе: Динабург (с 1893 года – Двинск), Новогеоргиевск, Варшавская цитадель, Ивангород, Брест-Литовск, Киев, Бендеры и Бобруйск устарели и могли быть использованы лишь для контроля над местным населением (в Польше). К 1885 году в Варшаве, Новогеоргиевске, Ковне (преграда на пути к С-Петербургу), Осовце (загораживал Граево-Брестскую ж/д) были окончены фортификационные работы первой очереди, в 1886 году в последних двух крепостях был поднят Кайзер-флаг (то есть они были введены в строй). В том же году на правом, западном берегу Вислы в Варшаве были введены в строй четыре новых форта. В 1885 году начато строительство Дубненской крепости, оконченное в 1889 году. В том же году закончено строительство Новогеогриевска, а в 1890 году – Зегржа1408. Бобруйская, Двинская и Бендерская крепости были упразднены.
Таким образом, к 1895 году германский участок русской границы был хорошо укреплен, его морской фланг получил дополнительное укрепление в Либаве (к 1895 году еще не законченное). Кроме того, тут существовали две укрепленные промежуточные позиции – на Нареве и Немане. Юго-западный участок границы был гораздо менее подготовлен для обороны. Существовавший здесь укрепленный треугольник Луцк – Дубно – Ровно идеально прикрывал сосредоточение русских сил, нацеленных на Львов. Под его прикрытием находились основные силы Волынской армии, предназначенной для захвата Галиции и Закарпатья. В пользу наступательного характера русских планов на австрийской границе свидетельствует и то, что в 1885 году (именно в этот год!) при Киевской крепостной артиллерии были сформированы три горные батареи, развертывавшиеся при мобилизации в шесть батарей. В 1891 году эти горные батареи были сведены в горный артиллерийский полк1409.
Очевидно, что появление и рост горной артиллерии здесь не случайны и явно указывают на Карпаты как на цель будущего наступления. Это, кстати, понимали и австрийцы, активно укреплявшие пути через горы (прежде всего крепости Краков (с 1855 года и с 1862 года активно) и Перемышль (с 1881 года активно)1410), перевалы и создавшие в галицийском предполье Карпат укрепленный лагерь во Львове1411.
Все планы стратегического развертывания русской армии в «обручевский» период были подчинены идеям Николая Николаевича образца 1885–1886 годов. По словам А. М. Зайончковского, «борьба за Константинополь и за проливы перекинулась «постепенно с юга на запад и должна была решиться на полях Галиции и на берегах Вислы»1412. Эта мысль Зайончковского красива, но верна лишь наполовину, ибо можно сказать, что и судьба Галиции и берегов Вислы решалась на Проливах. В этом, как представляется, и состояла главная мысль Обручева. Поэтому он отказался от простого удара по Босфору или простой обороны европейских границ. «Поэтому генерал Обручев задался иной идеей, невзирая на превосходство сил противников, на оборону, комбинировать расположение русских сил так, чтобы, уступая противнику в числе в одних пунктах, быть в других сильнее его и на неприятельское вторжение ответить таковым же»1413.
О наличии таких планов свидетельствуют география и общие задачи больших маневров войск двух смежных округов, которые также начали проводиться с 1886 года. Впоследствии, ввиду их дороговизны (они обходились казне в 500 тыс. руб.), маневры проводились через год. В 1886 году состоялись 12-дневные маневры в Гродненской губ. между войсками Варшавского и Виленского военных округов (118 бат., 85 эск. и сотен, 210 ор.), в 1888 году – шестидневные маневры под Елисаветградом войск Харьковского и Одесского округов (78,5 батарей, 79 эск. и сотен, 170 ор.), в 1890 году – девятидневные маневры на Волыни между войсками Варшавского и Киевского округов (191 бат., 143 эск., 468 ор.), в 1892 году – у Ивангорода в Варшавском военном округе шесть дней проходили учения 74,75 бат., 67 эск. и сот., при 216 ор. В 1894 году планировалось провести маневры с участием войск Виленского и Московского округов, но они не состоялись из-за болезни Александра III1414.
Эти маневры и учения на Черном море говорят о планах будущей войны – атака Босфора и Галиции, оборона германской границы. Это были планы Военного министерства и Обручева, конечно, не разделяемые МИДом. Николай Николаевич готов был и корректировать свои взгляды. Вот как оценивал их в январе 1878 года государственный секретарь А. А. Половцов: «Прогуливаясь утром, встречаю кн. Имеретинского, который излагает мне план того, что он называет партией войны, во главе коей стоит Обручев. По мнению этих близоруких людей, война между Францией и Германией была бы выгодна для нас, потому что мы могли бы, пользуясь этой войной, броситься на Австрию и, разбив ее, занять выходы в Карпатских горах. Ведение войны с Австрией именно теперь они считают выгодным, потому что, по их понятиям, усовершенствования в вооружении последнего времени еще не усвоены австрийцами, чем мы и должны воспользоваться. Экономические, нравственные соображения для этих людей не существуют»1415.
Схожие замечания в адрес Обручева исходили от министра иностранных дел Н. К. Гирса и товарища министра графа В. Н. Ламздорфа. Последний, судя по всему, вообще относился к предложениям Николая Николаевича весьма скептически1416. Записи в дневнике гр. Ламздорфа в конце 1886-го – начале 1887 года подтверждают информацию, данную Половцеву ген. – ад. кн. А. К. Имеретинским. Запись от 31 декабря 1886 года:
«Надо не забыть записать переданный мне Влангали[13] любопытный разговор с Обручевым. Встретив товарища министра в Совете, генерал развил ему новый план политики, который он рекомендует со всем присущим ему пылом. Ему хотелось бы, чтобы было признано, что спокойствие в Европе нарушается Англией и что она разоряет все правительства, вынуждая их постоянно оставаться вооруженными. Поэтому он желал бы соглашения с Германией для внезапного нападения на Англию, которую он считает в настоящий момент настолько ослабленной и дезорганизованной, что ее можно было бы низвести на роль второстепенной державы и взять с нее контрибуцию в несколько миллиардов, крайне нужных для наших и даже для германских финансов.
Так как Влангали не мог удержаться от улыбки, Обручев настаивал на своей мысли. Он говорит, что это серьезный вопрос и что он, Обручев, готов в случае если бы его уполномочили, ехать вести переговоры о союзе с князем Бисмарком! Надо сознаться, что достойный генерал ни перед чем не останавливается!»∗1417
Вряд ли можно полностью доверять словам Влангали и Ламздорфа, но искренняя антипатия МИДа и Военного министерства на уровне первых и вторых лиц очевидна, как и стремление Обручева модулировать внешнеполитическую ситуацию, в которой возможен был бы удар по Босфору и Галиции. Уже 10 января 1887 года Ванновский в разговоре с Гирсом также заявил о желательности войны с Австрией, «которую мы бы славно раскатали…». Он уверяет, что говорил об этом с государем, который якобы ему возразил: «Да, но немцы нас в Вену не пустят». На что военный министр будто бы заметил: «Я не имею в виду Вену, а Карпаты, нам надо взять Галицию, а там я проложу границу»