1418.
В целом же разногласия сводились к тому, что военные исходили из возможности войны с коалицией европейских держав, дипломаты исключали подобную возможность. При этом военные, условно говоря, готовились к прошлой войне, а точнее, к ситуации между Сан-Стефано и Берлином. Отсюда и рамки этой враждебной России коалиции, определенные сферами приоритетной военной активности Вооруженных сил империи: Англия, Австро-Венгрия и Турция. Гонка вооружений, в которой Россия уступала своим западным соседям, иногда подталкивала руководство Военного министерства к агрессивной позиции в моменты, когда Обручев и Ванновский считали, что очередные русские военные программы выполнены. Германо-французские отношения рассматривались ими преимущественно с точки зрения того, как эти отношения могут повлиять на реализацию босфорско-галицийской программы русской армии.
6 (18) июня 1887 года был подписан секретный русско-германский «договор о перестраховке». Обе империи обязались соблюдать благожелательный нейтралитет в случае войны одной из них с третьей державой. Это обязательство не относилось к войнам России против Австро-Венгрии или Германии против Франции, если они начнутся по инициативе Петербурга или Берлина. Германия признавала «исторически приобретенные» права России на Балканах, обе стороны обязались не допускать на полуострове территориальных изменений, следить за соблюдением режима Проливов. В случае если Турция отступила бы от принципа их закрытия для военных судов, она теряла преимущества территориальной неприкосновенности, гарантированной ей Берлинским конгрессом, а Германия и Россия обязались считать себя с ней в состоянии войны. Договор заключался сроком на три года с автоматической пролонгацией в случае, если одна из сторон не откажется от него1419.
К договору прилагался секретный протокол, по которому Германия обязалась оказать дипломатическую поддержку России «в целях восстановления в Болгарии правильного и законного правительства», обе страны согласились не допускать реставрации Баттенберга в Болгарии. Кроме того, секретная часть соглашения содержала следующее положение: «В случае, если бы Его Величество Император Всероссийский оказался вынужденным принять на себя защиту входа в Черное море в целях ограждения интересов России, Германия обязуется соблюдать благожелательный нейтралитет и оказывать моральную и дипломатическую поддержку тем мерам, к каким Его Величество найдет необходимым прибегнуть для охраны ключа к своей империи»1420.
Между тем у Германии был и другие обязательства. 7 октября 1879 года в Вене был подписан австро-германский союз. Его первая статья предусматривала, что в случае нападения России на одну из сторон другая немедленно придет на помощь всеми вооруженными силами; союзники обязались при этом не заключать сепаратного мира. В случае нападения на союзников какой-либо другой державы предусматривался лишь благожелательный нейтралитет. В случае поддержки этой державы Россией автоматически вступала в действие статья № 1. Договор заключался сроком на пять лет, с последующей автоматической пролонгацией на трехлетие, если одна из сторон не заявит до этого о своем желании выйти из соглашения1421.
Договор «о перестраховке» с Германией давал определенное основание для расчетов Обручева, тем более что содержание австро-германского союза, «точный смысл его статей», выражаясь словами Гирса1422, оставалось неизвестным даже русской дипломатии. В целом эта ситуация была, конечно, более выгодна для Германии, чем для России. Бисмарковский баланс делал Берлин центром политического равновесия сил. Русская дипломатия и сам император Александр III, не отличавшийся, как известно, прогерманскими настроениями, как его отец, были готовы к улучшению русско-германских отношений, однако немцев не устраивала программа «союза двух императоров». Между тем развитие политических отношений в Европе в начале девяностых годов XIX века грозило перевести положение России в изоляцию.
Дорога к русско-французскому союзу
В феврале 1888 года скончался 91-летний император Вильгельм I, его 57-летний сын и наследник Фридрих-Вильгельм был неизлечимо болен. Под именем Фридриха III он правил Германией 99 дней, с 9 марта по 15 июня 1888 года. Впрочем, это было формальное правление. Большую часть времени он находился в Сан-Ремо. То, что наследный принц болен раком, не составляло секрета ни для кого, хотя официальных заявлений не делалось1423. На престол вступил 29-летний Вильгельм II. Первым заявлением молодого императора стало обращение к армии. Уже 15 июня он заявил: «Мы принадлежим друг другу – я и армия, – мы рождены друг для друга, и мы будем неизменно держаться вместе, будет ли, по воле Божьей, мир или буря». Обращение к народу последовало лишь в день похорон Фридриха III – 18 июня1424. 25 июня в обращении к рейхстагу Вильгельм изложил основы своей внешней политики: «Наши соглашения с Австро-Венгрией и Италией позволяют мне, к моему удовлетворению, старательно поддерживать мою личную дружбу к российскому императору и существующие в течение ста лет мирные отношения с соседнею российскою державою, которые согласуются одинаково с моими собственными чувствами и интересами Германии»1425.
19–24 июля 1888 года последовал визит молодого кайзера в Россию1426. 14 июля он вместе с принцем Генрихом Прусским отбыл из Киля на яхте «Гогенцоллерн», которую сопровождали четыре броненосца, четыре фрегата, крейсер и авизо. Немецкую эскадру ждала в Кронштадте торжественная встреча, высоких гостей – праздничные приемы, обеды, парады1427. 12 (24) июля эскадра ушла из Кронштадта. «Император Вильгельм, – гласил отчет, – стоя на мостике яхты „Гогенцоллерн“, долго посылал прощальные приветствия»1428. 3–10 октября император посетил Австро-Венгрию, 11–19 октября – Италию1429. Эти поездки, а также сопровождавший Вильгельма министр иностранных дел граф Герберт фон Бисмарк, казалось, свидетельствовали о том, что не следовало ожидать и опасаться изменений в политике Германии. В тронной речи от 22 ноября император заявил, что «не хочет навлечь на Германию бедствия войны, хотя бы и победоносной»1430.
Тем не менее вскоре выяснилось, что молодой германский император намеревается вести собственную внешнюю политику, не считаясь с «железным канцлером» своего деда. Опасения возможных перемен во внешнеполитическом курсе Берлина стали причиной предупредительного демарша со стороны Александра III. В 1889 году Петербург посетил Николай Черногорский1431. 18 (30) мая, на празднике л. – гв. Конно-Гренадерского и л. – гв. Уланского Ея Величества полков в Петергофе, русский император в присутствии своего гостя поднял тост: «Пью за здоровье Николая Черногорского – единственного верного и искреннего друга России»1432. Эффект этого тоста был очень велик. Без преувеличений можно сказать, что его услышали все1433. На самом деле этот друг искренне любил в России только одно – ее деньги1434. В тот же день великий князь Петр Николаевич был помолвлен с дочерью «искреннего друга» – Милицей1435. Вместе с сестрой Анастасией она стала мощной опорой интересов отца в русской столице. Впрочем, смысл этой краткой речи не сводился к отношениям империи с Черногорией. Это была демонстрация самодостаточности России и ее готовности встретить вызов ухудшения отношений с Германией в случае, если таковые последуют.
Вильгельм II не счел необходимым прислушаться к этим словам. В январе 1889 года, на полях донесения Швейница, напротив слов о том, что Гирс убежден, что хорошие отношения между Германией и Россией сохранятся на долгие годы, молодой кайзер отметил: «я нет»1436. В августе 1889 года он посетил Англию, где принял участие в смотре на Спитхедском рейде. Королева Виктория произвела своего внука в звание адмирала британского флота. В Германии и Англии заговорили о возможности присоединения Лондона к Тройственному союзу1437. В том же месяце Берлин посетил Франц-Иосиф, и Вильгельм II лично заявил ему, что независимо от причины австрийской мобилизации, если таковая последует, она немедленно будет поддержана мобилизацией германской армии. Это было первым подобного рода заявлением, исходившим не от начальника Генерального штаба. В октябре 1889 года в Берлин прибыл и русский монарх, его встреча с Вильгельмом прошла довольно холодно – немцев особенно задел тот факт, что тост за здоровье кайзера Александр III произнес по-французски1438.
В обстановке взаимных упреков и подозрений, обмениваясь колкостями, Россия и Германия приступили к переговорам о продлении «договора о перестраховке». Они вновь были поручены ген. – ад. графу П. А. Шувалову. 1 (13) марта 1890 г. русскому послу было приказано возобновить вопрос о пролонгации, а 13 (25) марта были утверждены секретные инструкции: Александр III предложил срок его действия с трех до пяти лет и согласился отказаться от секретного приложения о Балканах1439. К этому моменту обстановка в Берлине резко изменилась. 17 марта 1890 года Бисмарк предупредил Шувалова о предстоящей отставке, которая состоялась на следующий день. Тем не менее кайзер заявил русского посла, что «договор о перестраховке» будет продлен, и даже предложил перенести переговоры о пролонгации в Петербург, поручив их известному стороннику улучшения русско-германских отношений послу Германии в России генералу фон Швейницу. Эти предложения были поддержаны императором и Гирсом, не ожидавшим особых сложностей. Тем временем в Берлине шли совещания по вопросу о новом курсе внешней политики. Преемник Бисмарка – 59-летний пехотный генерал Георг Лео фон Каприви, бывший корпусной командир и образцовый пример прусского офицера, придя в германский МИД, не знал ни о существовании русско-германского союза, ни о позиции своего предшественника и своего монарха1440. Шувалов поначалу был весьма рад переменам в Германии и считал, что с преемником Бисм