1475.
Визит французской эскадры произвел весьма сильное впечатление в Вене и Берлине, австрийский канцлер граф Кальноки в разговоре с советником русского посольства в Австро-Венгрии князем Г. Л. Кантакузеном 24 июля (5 августа) 1891 года заявил, что «раз Россия не предпочла стать на сторону мирного союза среднеевропейских держав, о чем венский кабинет искренно сожалеет, то понятно, что она не желала остаться слишком продолжительное время в положении, подвергающем ее опасностям полной изоляции», добавив к этому, что его озабочивает «…воинственная позиция, занятая державами в отношении друг друга и принимающая угрожающую форму. Может наступить момент, когда это тягостное положение станет невыносимым, и в этом случае опасность будет велика»1476. Во время пребывания французской эскадры в России Солсбери пригласил французский флот на обратном пути посетить Портсмут, заверив Париж в отсутствии каких-либо антипатий к нему в Англии. Без сомнения, это был намек о возможности выйти из изоляции вне договоренности с Россией1477. Под аккомпанемент угроз и сожалений Петербург вынужден был продолжить переговоры по заключению русско-французского союза.
Как и любое вынужденное действие, они шли с трудом. Французская сторона добивалась включения в текст соглашения точных формулировок и обязательств, и стремилась ограничить сферу действия договора Европой, в то время как Россия настаивала на формулировке, предполагающей сохранение «всеобщего мира»1478. Поскольку положение Франции было в этот момент более уязвимым, она уступила, и была принята русская редакция спорной части документа. 28 июля (9 августа) 1891 года Александр III утвердил окончательную редакцию текста, и 15 (27) августа 1891 года путем обмена письмами между министрами иностранных дел русско-французское политическое соглашение стало свершившимся фактом: страны договорились консультироваться по всем вопросам, которые могут «угрожать всеобщему миру»1479.
Обручев и военная составляющая русско-французского сближения
Летом 1890 года Обручев изменил свой взгляд на возможность союза с Францией. Определенные изменения в конце восьмидесятых – начале девяностых годов произошли и в служебном положении Обручева. Великий труженик, он работал день и ночь, успевая заниматься не только казармами, шоссе, крепостями, резервом, совещаниями командующих округами, маневрами, но и искусством. Николай Николаевич очень любил зодчество, ваяние, живопись. Из современных художников он особенно выделял Поленова, картина которого «Грешница» ему нравилась больше всего1480. В 1887 году Обручев был произведен в генералы от инфантерии, а в 1888 году избран почетным членом Императорской Академии наук. Под его личным надзором с мая 1889-го по февраль 1890 года реставрировалось и украшалось здание Главного штаба на Дворцовой площади. Начались работы в церкви Св. Георгия Победоносца, расположенной в этом здании. Парусный свод, заменявший купол церкви, изображал небо со звездами из граненого хрусталя, небо над станцией Борки на 12 часов 14 минут 17 октября 1888 года, то есть на момент крушения императорского поезда1481. Южную стену храма украшала фреска академика И. К. Макарова «Проповедующий Христос», причем лица из народа изображали членов императорской фамилии. На противоположной стороне стену украшали два ряда белых мраморных досок с черной каймой. На них были выбиты имена офицеров Генерального штаба и корпуса военных топографов, убитых и раненых в войнах, которые вела Россия1482. Парадная лестница Главного штаба также была перестроена по проекту Обручева.
Ее украшали колонны розового итальянского мрамора и статуя Петра Великого работы М. М. Антокольского (авторская копия петергофского оригинала), выбранная лично Обручевым. Под статуей были выбиты слова Полтавского приказа первого русского императора, который когда-то так вдохновлял молодого измайловского офицера: «А о Петре ведайте, что жизнь ему не дорога, жила бы только Россия в славе и благоденствии». На балюстраде лестницы напротив Петра I располагались четыре бюста русских фельдмаршалов – Шереметьева, Меньшикова, Румянцева и Потемкина. По двум сторонам входной двери в особых нишах располагались бронзовые статуи Суворова и Кутузова работы академика И. Н. Шредерона, выполнявшего их также по личному заказу Обручева, причем Николай Николаевич лично ездил в мастерскую и даже руководил работами по созданию скульптур. Под статуей Суворова была сделана надпись «Измаил у ног Вашего Величества», а под статуей Кутузова – «Теперь ни шагу назад».
Ротонда среднего этажа Главного штаба перед входом в церковь была превращена в Георгиевский зал, стены которого украшали белые мраморные доски с именами офицеров-колонновожатых, свиты Его Величества по квартирмейстерской части и Генерального штаба, награжденных орденом Св. Георгия1483.
С 1891 года начинается последний период активной политической деятельности Обручева и, может быть, период наибольшего его влияния не только на военную, но и на внешнюю политику России. Два наиболее важных события этого времени – заключение русско-французского союза и военной конвенции и проект захвата Босфора – были тесно связаны с деятельностью Николая Николаевича (интересный факт: П. С. Ванновский узнал о русско-французском соглашении только через год, при составлении конвенции1484).
В начале 1891 года в русском МИДе еще были живы надежды на то, что Тройственный союз не будет возобновлен. Гирс и Ламздорф критически восприняли предложения посла России в Константинополе А. И. Нелидова о немедленном заключении соглашения с Францией, включающего договоренность о совместных действиях на Ближнем Востоке и даже создания с помощью французов русской военно-морской станции в Средиземном море1485. Но вскоре стали приходить сообщения о досрочном продлении германо-австро-итальянского союза1486.
Начались активные переговоры, приведшие к соглашению и визиту эскадры адмирала Жерве в Кронштадт 25 июля 1891 года. В середине июля того же года Обручев, находившийся в Париже как частное лицо, имел там ряд встреч и весьма откровенных разговоров с Буадефром. Обручев, кстати, заверил своего французского коллегу в русской помощи в случае нападении Германии на Францию1487. Буадефр не дал ему равноценного ответа на вопрос о перспективах русской атаки на Австро-Венгрию. Николай Николаевич заявил при этом, что у России в Европе есть «два серьезных интереса»: Галиция и Проливы (без Константинополя)1488. Буадефр высказался за главный удар по Германии и за необходимость заключения военной конвенции. Он изложил свой разговор с Обручевым в секретном рапорте на имя начальника французского Генерального штаба ген. де Мирибеля, а тот довел эту информацию до премьер-министра. Фрейсине был неприятно удивлен этими беседами и выразил Буадефру свое неудовольствие. «Он назвал этот избыток рвения со стороны генералов, не снабженных на то полномочиями, неловким и находит весьма прискорбным, что они не могли избежать огласки своих частных доверительных бесед (выделено Моренгеймом. – О. А.)», – записал в своем дневнике Ламздорф сообщение русского посла в Париже барона А. П. Моренгейма1489.
Несмотря на это, русско-французское соглашение было заключено в августе 1891 года. К концу года стал вопрос о заключении военной конвенции. При ее выработке Обручев, которого упрекали во франкофильстве1490, сумел правильно оценить интересы России и настоять на том, чтобы его проект приняли французы. «Обручеву с его выдающимся государственным умом, – писал А. М. Зайончковский, – было бы по силам охватить вопрос широко и в политическом и в военном отношениях, и, вопреки противодействию Гирса и заминке французов, ему удалось конвенцией 1892 года обеспечить поддержку Францией России в случае нападения на нее Австрии, поддержанной Германией. Он пророчески предвидел то, что смущало Европу и в особенности Россию в 1908-м, 1912 годах и окончательно смутило в 1914 году. От такого „diplomate de carriиre“, каким был Гирс, все это ускользнуло. Но уже ближайший заместитель Обручева Сахаров отказался в 1900 году от той равноценности союза для обеих сторон, которой с трудом добился Обручев»1491.
Французы предпочитали заключить договор если не исключительно на случай войны с Германией, то обеспечить в случае такой войны максимальную концентрацию сил против немцев. Русская сторона (во всяком случае, военные) предпочитали заручиться союзником на случай конфликта с Австро-Венгрией и Англией и осложнений, которые он мог вызвать. Интересы стран сходились в одном: желании избежать изоляции. Образной иллюстрацией разницы стратегических и политических устремлений России и Франции можно назвать визит французской эскадры в Кронштадт и русской – в Тулон. Если центр тяжести государственных интересов Франции лежал на северо-западе, то русские государственные интересы были сконцентрированы в районе восточного Средиземноморья и подступов к нему.
Это противоречие проявилось в очередной раз и в процессе выработки военной конвенции. Приехавший на летние 1892 года маневры ген. Буадефр привез с собой французский проект этого документа, не предусматривавший обязательств Республики на случай мобилизации одной Австро-Венгрии. Еще в начале 1892 года проницательный Ламздорф так оценил действия новоявленных союзников России: «Французы, по-видимому, желают располагать нами со всей бесцеремонностью навязчивых друзей»1492.
Внутреннее положение России в 1892 году также не располагало в пользу заключения соглашений, чреватых военными тревогами. Неурожай 1891 года привел к голоду, охватившему несколько десятков губерний. Ситуация была исключительно сложной, но все же предложенный 24 февраля (7 марта) 1891 года французским послом графом Густавом де Монтебелло проект военной конвенции был благосклонно принят императором. Документ предполагал в случае опасности войны одновременную мобилизацию Франции и России и направление против Германии большей части сил союзников.