1746.
18 (30) ноября 1896 года Нелидов вновь подал записку о необходимости подготовки захвата Проливов1747. 23 ноября (5 декабря) под председательством императора в Царском Селе было собрано Особое совещание, в котором приняли участие Военный министр ген. П. С. Ванновский, управляющий Морским министерством вице-адмирал П. П. Тыртов, начальник Главного штаба ген. Н. Н. Обручев, управляющий МИДом Н. П. Шишкин, Министр финансов С. Ю. Витте и вызванный в Россию А. И. Нелидов1748. Министр финансов энергично возражал против изолированных действий в районе Проливов, считая их крайне рискованными. В результате было принято решение действовать исключительно в случае прорыва европейских флотов в Мраморное море и нарушения, таким образом, международных договоров об их закрытии для военных судов. В такой ситуации Нелидов получал право вызвать суда русского Черноморского флота секретной телеграммой. Столь экстраординарные полномочия объяснялись опасностью внезапного развития событий1749. 11 (23) января 1897 года проект десанта на верхний Босфор был окончательно утвержден императором. Зона его возможных действий не затрагивала Константинополь. В тот же день Николай II утвердил на этот случай и общий план действий – проект «Общей инструкции командующему войсками Одесского военного округа»1750.
Опасность действительно была велика, однако кризис на Проливах так и не состоялся. В итоге единственной страной, немедленно извлекшей из этих событий выгоду, была Германия. Еще в сентябре 1896 года Вильгельм II вновь посетил Константинополь с частным визитом. На сопровождавшего кайзера статс-секретаря по иностранным делам Бюлова османский монарх произвел впечатление патологически подозрительной личности: «Особое недоверие султан питал к своим иностранным миссиям, к своему флоту и к электричеству. Для своих заграничных представительств султан изобрел сложную систему шпионажа. За главой миссии следил секретарь, за секретарем – военный атташе, за военным атташе – его товарищ морской атташе, за морским атташе – посол… Всех этих вещей Вильгельм II не видел или, скорее, не хотел видеть в своем пристрастии к султану и всему турецкому»1751. Возможно, причиной слепоты кайзера было отсутствие у султана предубеждений к железнодорожным концессиям.
Выбор Германией времени для установления контактов с Абдул-Гамидом был выбран исключительно благополучно. «После армянской резни (1893–1896 годов. – О. А.) султан воспринимался своими братьями-монархами как-то холодно, – вспоминал Чарльз Элиот, секретарь британского посольства в Константинополе в 1893–1898 годах, – и этот спонтанный визит христианского императора по пути к Святому Городу вызвал большие толки. Он завершился предоставлением Германии концессии на строительство Багдадской железной дороги…»1752 Следует отметить, что моральная поддержка Германии пришла как нельзя кстати для турок, опасавшихся, что эскадры европейских держав перейдут от демонстрации флагов к действию.
18 октября 1898 года германский кайзер вместе со своей супругой снова посетил Константинополь. Это был уже государственный визит, и в столице Оттоманской империи чета Гогенцоллернов задержалась на четыре дня. Султан отдал особый приказ – не останавливаться ни перед какими затратами и усилиями, чтобы императорская чета осталась довольна визитом. Именно во время этого посещения Турции германская промышленность получила концессию на строительство железнодорожного пути от Константинополя в Малую Азию, который положил начало дороге Берлин – Багдад – Басра1753. Первоначальное немецкое название проекта – «Berlin – Bizancium – Basra». Средний топоним выпал по понятным соображениям. Слишком многое было на кону. Немцы начали вытеснять англичан из Турции.
От сближения между двумя странами образца начала девяностых годов XIX века к середине 1890-х уже практически ничего не осталось. 31 декабря 1895 года в Берлине получили известие, что доктор Леандр Джемсон, один из агентов Сесила Родса, совершил набег на Трансваальскую республику с целью ее уничтожения. Эта попытка с треском провалилась. Поколебавшись между планами мобилизации морской пехоты и начала военных действий против Англии, «…но только на суше», Вильгельм II решил ограничиться политическим выступлением1754. 3 января 1896 года он отправил президенту республики Полю Крюгеру телеграмму, поздравляя его с тем, что удалось сохранить независимость страны, «не обращаясь за помощью к дружественным державам»1755. Реакция британской дипломатии была чрезвычайно болезненной, кризис в отношениях между Германией и Великобританией был все же преодолен, но в 1897 году Лондон отказался продлить срок действия «Средиземноморской Антанты».
1896 год был отмечен и обострением англо-французских отношений. Париж был заинтересован в территориальной целостности Османской империи – одного из главных должников Франции. Дипломатические осложнения были неизбежны, отсутствие договоренности среди великих держав продлевало жизнь Блистательной Порты.
Интересна оценка ситуации, данная самим Обручевым в письме к Д. А. Милютину от 16 января 1897 года: «Думается, если Бог даст и февраль пройдет спокойно, и существование Турции продлится еще на несколько лет. Но все же надо быть готовым, если история призовет нас к экзамену. Первые шаги, как будто и не представляют опасности, ибо решено обратиться к употреблению силы не иначе как с совокупного согласия держав, обоснованного лишь крайними обстоятельствами. Но что будет дальше? Тут является серьезная опасность, ибо трудно представить, чтобы взгляды держав не разошлись при окончательном решении восточного вопроса. С нашей стороны установлен лишь твердо тот факт, что мы не хотим ни Константинополя, ни Дарданелл, а удовольствуемся лишь гарантией нашего положения в верхнем Босфоре»1756.
Как видно, именно по политическим, а не по военным соображениям планируемая акция на Босфоре так и не была осуществлена. Уже к концу 1896 года план захвата Босфора был окончательно отменен1757. Это был крах дела, которому Обручев посвятил больше десяти лет своей жизни. Новая политика, которую вел молодой император, была чужда старому Начальнику Главного штаба, упорно выступавшему против дальневосточных увлечений Николая II.
Завершение службы. Отставка
В конце 1897 года в отставку подал Ванновский. По свидетельству А. А. Поливанова, он назвал трех кандидатов на свой пост – Н. Н. Обручева, И. Л. Лобко и А. Н. Куропаткина, «но относительно первого добавил: „здоровье надорвано и не знает войск“, относительно второго: „драгоценный администратор, но не знает войск“, и относительно третьего: „молод, имеет боевую, строевую и административную опытность и потому долго и много может быть полезен“»1758. Примерно такую же картину со слов самого П. С. Ванновского рисует в своих воспоминаниях и С. Ю. Витте1759. Первоначально планировалось назначить на пост военного министра Обручева, а А. Н. Куропаткин должен был занять место начальника Главного штаба1760.
К удивлению Обручева, вечером 21 декабря 1897 года его посетил А. Н. Куропаткин, сообщивший Николаю Николаевичу о своем назначении управляющим Военным министерством. При этом Куропаткин просил Обручева остаться при нем в прежней должности. «Ответом на эту форму отношения свыше со стороны Н[иколая] Н[иколаевича] была немедленная подача прошения об отчислении от должности и немедленный же переезд на частную квартиру. С той поры его обширным опытом по обороне государства никогда не пользовались, как не пользовались и опытом другого отстраненного от дел просвещеннейшего государственного деятеля – графа Д. А. Милютина»1761.
Это была классическая отставка эпохи Николая II. 13 июня 1898 года исполнялось 50 лет службы Обручева. Еще 21 октября 1897 года последовало высочайшее разрешение открыть подписку к этому юбилею среди чинов Главного штаба, Николаевской академии Генерального штаба, военно-топографического училища, фельдъегерского корпуса, офицеров, причисленных к Генеральному штабу. Проценты с 6 тыс. руб. должны были пойти в помощь нуждающимся офицерам, а проценты со второй половины собранной суммы должны были распределяться на премии за лучшие работы офицеров – учащихся Академии Генерального штаба. 13 июня 1898 года последовал приказ о переименовании форта «В» Кронштадтской крепости в форт «Генерал-адъютант Обручев»1762. Так были отмечены заслуги Николая Николаевича, внесшего, кстати, значительный вклад в процесс создания новых, бетонированных укреплений Кронштадтской крепости1763.
Было решено повесить в Главном штабе портрет Н. Н. Обручева кисти художника Н. А. Ярошенко1764. Хотя отставка и состоялась в обидной для Обручева форме (император не известил его лично о своем решении), Николай Николаевич все же оказался в состоянии трезво оценить ситуацию. В письме к Д. А. Милютину от 8 января 1898 года он писал: «На 50-м году службы, на 68-м году жизни мне не следовало и думать об ответственном несении более тяжких обязанностей. Молодому Государю нужны и молодые силы; нужны на посту (так у Обручева. – О. А.) В[оенного] м[инистра] человек, который служил бы не 1 и 2 года, а как вы, 20 и более лет. Выбор Куропаткина все же хорош; думаю, что он отлично справится с своей задачей, особенно если не будет расходовать себя на самые мелкие подробности. Мое же личное положение определилось столь благоприятно, что могу лишь радоваться. Я награжден Государем свыше всяких заслуг и получил неоценимую возможность пользоваться жизнью и отдыхом»1765.
1 (13) января 1898 года Куропаткин был назначен Военным министром. Через три дня он встретился с сотрудниками его ведомства – ему представлялись чины министерства. Генерал обратился к ним с речью: «Сознавая огромность и ответственность предстоящей мне деятельности, я нахожу утешение и поддержку в том глубоком убеждении, ч