Черняховский вернулся в зал заседания Военного совета спокойным, ровным шагом (старался, чтобы это так выглядело, в голове, конечно, был радостный взлет мыслей). Он сел на стул, где прежде сидел Антонюк, и негромко объявил:
— Товарищи, я назначен командующим 60-й армией. (Умышленно не сказал: назначен Сталиным, чтоб не восприняли это как похвальбу.) Как вы понимаете, продолжать заседание я не готов. Мне надо подготовиться. Поэтому объявляю перерыв до особого распоряжения.
Генерал-лейтенант Антонюк вины за собой не ощущал, он в формировании армии не участвовал, принял ее с началом боев и ровно через пятнадцать дней сдавал уже третьему по счету командарму.
— Эх-хэ-хэ! — не скрывая обиды, вздохнул Максим Антонович. — Такая уж, видно, судьба. Вы помоложе, вам, возможно, и повезет, — сказал он Черняховскому.
25 июля 1942 года Черняховский подписал приказ о вступлении в исполнение обязанностей командующего 60-й армией. Командование 18-м танковым корпусом было передано генерал-майору И. П. Корчагину.
60-я армия, переименованная приказом Ставки из 3-й резервной, являлась молодым войсковым организмом, только начинающим приобретать боевой опыт.
Боевое крещение ее войска получили в первых числах июля под Воронежем. К концу июля в состав армии входили семь стрелковых дивизий, три танковых корпуса и две истребительно-противотанковые бригады. Среди общевойсковых соединений наиболее боеспособными считались 232-я стрелковая дивизия, укомплектованная сибиряками-алтайцами, под командованием подполковника Ивана Ильича Улитина и переданная из 40-й армии во время боев за Воронеж 121-я стрелковая дивизия, которой командовал генерал-майор Петр Максимович Зыков.
Армия занимала оборону по восточному берегу Дона до Подклетное, а от Подклетное, которое удерживалось противником, передний край шел на восток и через северную окраину Воронежа упирался в одноименную с городом реку.
В первую очередь надо было поговорить с членом Военного совета Ф. Ф. Кузнецовым, но армейский комиссар сам только прибыл на эту должность, тоже не вошел еще в курс дел.
Иван Данилович по опыту знал: в работе любых масштабов надо опираться на людей, на подчиненных. Сейчас у него ближайшими помощниками будут работники штаба. Но знакомство с ними оказалось неутешительным. Штаб армии был укомплектован молодым офицерским составом с очень низким оперативно-тактическим кругозором, без каких-либо навыков в сложной штабной службе. Многие офицеры взяты из запаса, некоторые должности оперативных работников замещались интендантами. Из всего личного состава штаба выделялся начальник оперативного отдела подполковник Петр Николаевич Лащенко. До войны он прошел хорошую школу в частях Московской Пролетарской дивизии, а в армию прибыл после окончания Военной академии.
Порадовал старый служака в армии начальник штаба генерал-майор Сергей Николаевич Крылов. Основная тяжесть формирования и сколачивания управления и войсковых соединений легла на его плечи. По возрасту он старше Черняховского на десять лет. В старой армии окончил школу прапорщиков, а в Красной Армии — Военную академию им. М. В. Фрунзе. За отличия в Гражданской войне награжден орденом Красного Знамени. В прежних характеристиках старшие начальники аттестовывали его как хорошо подготовленного, старательного и дисциплинированного работника, склонного к штабной и научно-исследовательской работе. Отмечались и его недостатки — мягкость характера, низкая требовательность к подчиненным, стремление все сделать самому.
Предстояло еще многое сделать, чтобы штаб армии стал полноценным органом оперативного управления. И все же, не теряя времени, Черняховский с помощью своего штаба приступил к проверке боевой готовности войск армии. Сначала всесторонней проверке подверглась 107-я стрелковая дивизия, находившаяся в армейском резерве. Состоянием ее частей новый командарм остался крайне неудовлетворен. Оружие в дивизии после боев не ремонтировалось, боеприпасы не были пополнены. Тыл не приведен в порядок, боевой подготовкой никто не занимался. Особенно плохо выглядел 516-й стрелковый полк.
Дивизия попусту потеряла трое суток. Многие командиры по своей неопытности считали, что если их вывели в резерв, то в первую очередь надо предоставить людям отдых, а потом уже заниматься делами.
Член Военного совета рекомендовал строго предупредить командира дивизии полковника Д. Ф. Дремина и военкома Ф. С. Широкова.
— Неприятно как-то начинать с дисциплинарных взысканий, — возражал Черняховский члену Военного совета.
— Ничего не поделаешь, Иван Данилович, обстоятельства вынуждают, — настаивал армейский комиссар. — Пусть сразу все почувствуют — беспечным и разгильдяям потачки от нас не будет.
Через несколько дней после проверки состояния обороны в войска был разослан приказ:
«Несмотря на то, что части на занимаемых рубежах находятся больше 10 дней, однако в силу нетребовательности и безответственности со стороны командиров дивизий и танковых корпусов части укрепились крайне плохо. Траншей нет, отдельные ячейки отрыты слишком мелко и между собой ходами сообщения не соединены. Траншей из глубины к передовым позициям также нет. Лошади, автомашины в землю не врыты и не замаскированы…»
Военный совет потребовал от командиров соединений срочно врыть в землю первые и вторые эшелоны дивизий, укрыть штабы, узлы связи, подготовить запасные командные и наблюдательные пункты.
Наказывать Черняховский никого не стал.
— Одними взысканиями боевую готовность не поднимем, надо учить людей, — твердо сказал командарм. — Одно дело в кадровых частях, где тебя понимают с полуслова, другое здесь, у нас, где основная масса командиров и политработников пришла из запаса, а среди рядовых преобладают восемнадцатилетние парни, впервые взявшие в руки оружие. Будем разъяснять, показывать, учить, а одновременно будем и требовать выполнять наши приказы не механически, а осмысленно.
Такое первое несогласие с членом Военного совета не сулило ничего хорошего в будущей с ним работе. Но так произошло бы в том случае, если бы на месте Кузнецова оказался политработник-ортодокс, считающий себя, как это было у некоторых из них, «глазом партии», и что его мнение и есть мнение ЦК.
Однако Федор Федотович был человек не амбициозный, здравомыслящий, объективный и в лучшем смысле партийный. Я говорю об этом так определенно потому, что работал под руководством Кузнецова, когда он был начальником Главного разведывательного управления (в котором я служил уже после встречи с Черняховским и после учебы в Высшей разведшколе ГРУ).
В подтверждение сказанного выше о первых днях совместной работы с Черняховским, несмотря на прохладное начало, Федор Федотович записал в своей «памятной тетради»:
«Черняховский нетороплив, немногословен, и вместе с тем все в нем бурлит. Все хорошее и плохое он принимает близко к сердцу, на все реагирует. Привлекает его внутренняя собранность и скромность. Другой бы на его месте мог вознестись, возомнить о себе, а он никогда своего “я” не выпячивает, с подчиненными вел себя запросто, как старший товарищ. Личные качества и деловитость командарма нравились».
Ватутин не раз побывал в 60-й армии. Он похвалил мероприятия Черняховского по усилению обороны и в то же время обратил его внимание на плохую работу штаба 195-й стрелковой дивизии, которой командовал полковник М. Г. Микеладзе. Начальнику штаба майору Обушенко за неправдивые донесения сделал предупреждение.
Иван Данилович понимал: внимание Ватутина и доверие Сталина надо оправдывать делом. Но обстановка, в которой он вступил в командование 60-й армией, не позволяла сразу успешно проявить себя. Немцы превосходили в силах, были на взлете хорошо развивающейся операции, готовы все сокрушать на своем пути.
И все же Черняховский нашел возможность хотя бы на время остановить наступление врага. Тем более что и общая обстановка требовала активизации и упорства в боях.
29 июля 1942 года поступил в 60-ю армию приказ Народного комиссара обороны № 227. Об этом приказе написано много правды и неправды. Особенно некоторые дилетанты упражняются в недоброжелательных комментариях. Может быть, из-за их кривотолков текст приказа № 227 полностью редко публиковался, чаще давались отрывки и рассуждения о его содержании.
Мне кажется полезным познакомить читателей с полным текстом этого приказа.
Приказ Народного комиссара обороны СССР
о запрещении отхода с занимаемых позиций
без приказа и мерах по его обеспечению
№ 227 от 28 июля 1942 г.
Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором.
Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток.
Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке. Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам.
Каждый командир, каждый красноармеец и политработник должны понять, что наши средства не безграничны. Территория Советского Союза — это не пустыня, а люди — рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы и матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, — это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 млн населения, более 80 млн пудов хлеба в год и более 10 млн тонн металла в год. У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит, загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.