— Что же вам пишут?
— Про одне й те саме: «Коли звильните ридни миця». А моя наречена написала: «Яюцо мене кохаеш, убий ще одного фашиста, помсгися за моих матир и брата, яких розстриляли не-долюдки». Товарищу генерал, я ость у мого товарищу Грицуна справи погани. Вин сам соромиться, то я зе нього скажу. Йому ни вид кого чекати листив. Вин у нас зовсим самотний.
— А где Грицун?
— То ось вин.
Черняховский спросил Грицуна:
— Что, у вас нет родных? И девушки нет?
— Були, товарищу генерал. Але на моей батькивщине, под Киевом, хозяйничуют фашисты, я не знаю, що з ридними, в вони не знають, де я…
— Это, брат, я тебе помогу их разыскать. — И командующий тут же поручил адъютанту, чтобы через московское радио было объявлено, на адрес какой полевой почты можно посылать письма Грицуну.
И через месяц Грицун получил больше сотни писем. Ему писали девушки, пионеры, старики. Он никогда не знал их, и они не знали его. В письмах одни называли его братом, другие лучшим другом, третьи — сыном. От родных все еще не было вестей. Однако те письма от незнакомых людей, которые получал солдат, согревали ему душу.
60-я армия, успешно завершив операцию по освобождению Курска, выполняла новую, Льговскую операцию. Но к исходу второго дня наступления войска были остановлены упорным сопротивлением противника на рубеже Олыпанка — Любимовка. Нелегко давалась победа. Перед фронтом войск Черняховского снова складывалась сложная обстановка, снова требовалось противопоставить врагу внезапный маневр. Иван Данилович провел для этого сложное перемещение сил. Сковывая льговскую группировку врага в центре и нанося сокрушительные удары с флангов, войска 60-й 3 марта освободили город Льгов.
Когда машина командарма подъезжала к центру Льгова, Иван Данилович, беспредельно уставший от боевого напряжения, задремал. Увидев, что из труб некоторых домов идет дым, Комаров, желая, чтобы командир немножко отдохнул, тихо сказал водителю:
— Заверни-ка к какому-нибудь жилому дому. Пусть генерал хоть часок в тепле поспит.
Но Иван Данилович и сквозь дремоту это услышал.
— Э, милый человек! — сказал он Комарову. — Отсыпаться рановато. Перёд штурмом не поспали с тобой, и смотри, на сколько хватило заряда: пять городов освободили да деревень, поселков больше сотни. Нет, теперь не до сна. Впереди еще много городов и сел ждут нас!
Здесь я хочу сделать необычное отступление от повествования. Оно не имеет прямого отношения к событиям, о которых я пишу. Но мне показалось, что стечение обстоятельств весьма любопытно. Дело в том, что я пишу эти строки в Льгове (август 2005 г.). Не в самом городе, а в санатории «Марьино».
Я это пишу, пораженный вышеописанными передрягами, распутицей, в которой наступали тогда наши воины. И вот я в этих же местах, в летнем блаженстве, в необыкновенной, прелестной симфонии природы, наслаждаюсь всеми этими прелестями благодаря мужеству, мукам и победам тех бойцов. Господи, спасибо, что ты помог им выстоять и одержать победу! Господи, не дай угаснуть светлой памяти о них, наставь на путь праведный иванов, не помнящих родства, предающих забвению их подвиг, покарай возводящих хулу на святых наших воинов-победителей!
Извините меня, читатели, за это отступление. Вырвалось из души! Будьте великодушны, простите — все же мне девятый десяток идет!
Взятие Льгова имело важное значение. Оно помогло войскам 60-й армии в какой-то степени удерживать в своих руках инициативу и оттягивать на себя часть сил и резервов противника с решающего, харьковского направления, обеспечивать стык между Воронежским и Брянским фронтами.
В марте линия фронта западнее Курска стабилизировалась. Образовалась Курская дуга. К этому времени войска Черняховского вышли на передний выступ дуги и перешли к обороне. 60-я армия была передана Центральному фронту.
…Командующий Центральным фронтом генерал-полковник Рокоссовский, как и полагается, познакомился с ее командованием, войсками, состоянием оборонительных сооружений.
Вот что пишет об этом Рокоссовский в своих воспоминаниях:
«Знакомясь с войсками 60-й армии, переданной нам из Воронежского фронта, я внимательно приглядывался к генералу И.Д. Черняховскому. Это был замечательный командующий. Молодой, культурный, жизнерадостный. Изумительный человек! Было видно, что в армии его очень любят. Это сразу бросается в глаза. Если к командарму подходят докладывать не с дрожью в голосе, а с улыбкой, то понимаешь, что он достиг многого. Командиры всех рангов остро чувствуют отношение старшего начальника, и, наверное, мечта каждого из нас — поставить себя так, чтобы люди с радостью выполняли все твои распоряжения. Вот этого Черняховский и достиг (пожалуй, так же, как и командарм 65-й П.И. Батов).
Хочу еще раз коснуться понятия “сработанность”. Мне казалось, что с Черняховским каждому легко работать. Но вот член Военного совета армий А.И. Запорожец никак не мог найти с ним общий язык. Человек это был видный — старый большевик, герой Гражданской войны. В свое время он хорошо воевал. Но переменились времена, армия стала другой, а он жил и работал по старинке. И начались у него стычки с молодым, растущим командармом. Как мы с К.Ф. Телегиным ни старались сгладить их отношения, ничего не вышло. Было видно, что это разные люди и дружной работы не получится. Пришлось доложить Верховному Главнокомандующему. Сталин выслушал, подумал немного и согласился:
— Да, их надо развести.
Через два дня Запорожец был отозван в Москву».
ОГНЕННАЯ ДУГА
В наступившей стабилизации фронта в районе Курского выступа в Ставке спокойно осмотрелись, изучили данные о противнике, детально все это обдумали, взвесили и стали размышлять о будущих операциях.
После войны, как и в случае с авторством плана Сталинградского контрнаступления, возникли разные версии: кто предложил, кто был первым, кто автор замысла Курской битвы? А дело было такое.
Сталин 11 апреля обсудил план всей летней кампании 1943 года, а потом отдельно был обсужден план операции в районе Курской дуги.
Василевский, Антонов и Жуков по указанию Сталина целый день 12 апреля проработали в Генеральном штабе, подготавливая материалы для доклада Верховному Главнокомандующему. И вечером того же дня они втроем доложили эту окончательную разработку Сталину.
Суть замысла, в конечном счете, и решения, принятого Сталиным, сводилась к тому, что операция на Курском выступе должна состоять из двух этапов: 1-й этап — преднамеренная, устойчивая оборона, выбивающая основные силы наступающего врага; 2-й этап — решительное наступление и разгром группировок противника, которые будут наступать под Курским выступом.
Оборона наших войск была не вынужденной, а преднамеренной, и выбор момента для перехода в наступление Ставка поставила в зависимость от обстановки, имея, однако, в виду, что не следует торопиться, но и нельзя затягивать.
После завершения этой подготовительной работы Сталин приказал Василевскому и Антонову оформить все документы, то есть план этой операции, и дать директивные указания войскам.
А теперь познакомлю с планом гитлеровцев. Немецкое командование летом 1943 года в надежде переломить ход войны на Востоке разработало план под кодовым названием «Цитадель», по которому решило нанести противнику массированный удар одновременно с севера — со стороны Орла и с юга — со стороны Харькова. Помимо ликвидации Курского выступа, образованного Красной Армией, конечной целью было развернуть решающее наступление на Москву. В подписанных Гитлером оперативных приказах говорилось, что операция «Цитадель» должна привести к быстрому и решительному разгрому советских вооруженных сил на центральном участке фронта и позволить перехватить стратегическую инициативу. С немецкой стороны в операции «Цитадель» участвовало 17 танковых дивизий (70 % от общего числа имевшихся), причем оснащенных новейшими тяжелыми танками «Пантера» и «Тигр» и самоходными орудиями «Фердинанд». Для участия в операции было сосредоточено около 900 тыс. солдат, 10 тыс. орудий, 2700 танков и 2 тыс. самолетов.
Дальше мне хочется привести приказ Гитлера, который он отдал своим войскам перед операцией «Цитадель». Он длинноват, но из этого приказа читатели более наглядно увидят, какие надежды возлагал Гитлер на эту операцию и какие напряженные, судьбоносные бои предстояло вести нашим войскам.
Мои командиры!
Я отдал приказ о первой наступательной битве этого года. На вас и подчиненных вам солдат возложена задача добиться во что бы то ни стало ее успешного проведения. Значение первой наступательной операции этого года исключительно велико. Эта начинающаяся новая немецкая операция не только укрепит наш собственный народ, произведет впечатление на остальной мир, но и прежде всего придаст самому немецкому солдату новую веру. Укрепится вера наших союзников в конечную победу, а нейтральные государства будут вынуждены соблюдать осторожность и сдержанность. Поражение, которое потерпит Россия в результате этого наступления, должно вырвать на ближайшее время инициативу у советского руководства, если вообще не окажет решающего воздействия на последующий ход событий.
Армии, предназначенные для наступления, оснащены всеми видами вооружения, которые оказались в состоянии создать немецкий изобретательный дух и немецкая техника. Численность личного состава поднята до высшего возможного у нас предела. Эта и последующие операции обеспечены в достаточной степени боеприпасами и горючим. Наша авиация разгромит, сосредоточив все свои силы, воздушную мощь противника, она поможет уничтожить огневые позиции артиллерии врага и путем непрерывной активности окажет помощь бойцам пехоты, облегчив их действия.
Я поэтому обращаюсь к вам, мои командиры, накануне этой битвы. Ибо на четвертом году войны больше, чем когда бы то ни было, исход битвы зависит от вас, командиров, от вашего руководства, от исходящего от вас подъема и стремления к движению вперед, от вашей не останавливающейся ни перед чем непреклонной воли к победе и, если необходимо, также от ваших личных героических действий.