Николай Федорович во исполнение этого приказа начал срочно снимать полки и дивизии с букринского и щучинского плацдармов и направлять их в район Фастова и Василькова. Туда же были переброшены и соединения, ранее предназначавшиеся для усиления 38-й и 60-й армий.
По окончании этой перегруппировки, а также с подходом 1-й гвардейской армии и 25-го танкового корпуса войскам Ватутина была поставлена задача разгромить белоцерковскую группировку противника и овладеть Попельней, Белой Церковью и Кагарлыком, а в последующем продолжать наступление па казатинском направлении.
Немецко-фашистскому командованию удалось сосредоточить значительные силы и на житомирском направлении. В частности, сюда были стянуты 15 дивизий, в том числе 7 танковых и моторизованная. 15 ноября эта группировка перешла в контрнаступление. 20 ноября ценой больших потерь гитлеровцам удалось вновь овладеть Житомиром.
В период ожесточенных боев в районах Житомира, Фастова и Брусилова войска правого крыла 1-го Украинского фронта сначала остановили противника, а затем продолжили наступление на овручском и коростенском направлениях. Еще 17 ноября 60-я армия генерала Черняховского освободила Коростень, а днем позже 13-я армия[57] во взаимодействии с партизанами А. Н. Сабурова выбила врага из Овруча.
Обстановка менялась подчас быстро и неожиданно. С утра 6 декабря Черняховский объехал корпуса своей армии. Все было вроде бы нормально. Но когда он вернулся в штаб армии, позвонил командир 15-го стрелкового корпуса генерал И. И. Людников. Доложил взволнованно:
— Товарищ командарм, противник прорвал оборону дивизии Мищенко и вышел на огневые позиции артиллеристов.
— Но ведь дивизия Мищенко у вас во втором эшелоне, — удивился Черняховский. — Почему же вы не докладывали, когда противник прорвал ваш передний край? Немедленно уточните и доложите, что делается в полосах дивизий первого эшелона.
Запоздалое донесение командира корпуса казалось неправдоподобным. Неужели Людников что-либо напутал?..
Вскоре командир 15-го корпуса позвонил снова. Доложил:
— Дивизии первого эшелона прочно удерживают занимаемую ими оборону.
— Но каким же тогда образом противник вышел на ваши тылы?
— Противник вклинился через позиции корпуса Лазько, товарищ командарм.
Да, это было неприятное известие. Разрезав надвое боевой порядок 30-го корпуса, противник, выйдя в тыл соединениям Людникова, поставил 60-ю армию в крайне тяжелое положение. Нависла реальная угроза ее окружения. И если еще учесть, что немцы на этом участке в несколько раз превосходили войска Черняховского в танках и артиллерии, то...
Иван Данилович потребовал от начальника штаба доклада обстановки.
— Товарищ командующий, противник, сосредоточив крупные силы в районе Житомира, ударом в направлении Малина вклинился в боевые порядки 30-го стрелкового корпуса и дезорганизовал оборону 15-го. Манштейн собрал сильные резервы. Угроза серьезная, противник пытается взять реванш. Если генерала Людникова постигнет та же участь, что и Лазько, мы, пожалуй, не сумеем удержать наши позиции.
В этот момент зазвонил телефон. Трубку взял адъютант командарма майор А. И. Комаров. И тут же передал ее И. Д. Черняховскому.
— Товарищ генерал, командующий фронтом...
— Требую стоять насмерть! — раздался в трубке решительный голос Ватутина. — Через двадцать минут доложите ваше решение.
Двадцать минут... Многое за это время передумал Черняховский. Данные о противнике пока неполны и противоречивы. А тут еще прервалась связь с 15-м стрелковым корпусом. Генерал Людников едва успел сообщить, что немцы крупными танковыми силами навалились на его корпус, попросил разрешения отвести дивизии на более выгодные рубежи, как связь пропала. И ее до сих пор не могут восстановить...
Тем временем уже прошло двадцать минут. Нужно докладывать Ватутину.
Иван Данилович взял трубку.
— Товарищ командующий! Я решил огнем артиллерии, танков и авиации остановить ударную группировку противника на тех рубежах, которые занимает армия, и одновременно готовиться к нанесению контрудара.
— Иного я и не ждал, Иван Данилович, — удовлетворенно отозвался Ватутин. — Военный совет фронта одобряет ваше решение. Действуйте, желаю успеха.
Ватутин намеренно не сообщил Черняховскому о резервах, которые он уже направил в помощь 60-й армии. Пусть-ка командарм исходит пока из того, что имеет. Ну а резерв... В нужный момент он сыграет свою роль.
В тот момент, когда гитлеровцы, чтобы покончить с корпусом Людникова, бросили в бой свои вторые эшелоны, Черняховский ввел в действие на стыке между 30-м и 15-м корпусами этот так кстати подошедший резерв — противотанковую бригаду и танковый полк. Это-то и решило исход боя в нашу пользу. Контрудар врага захлебнулся.
В декабре гитлеровцы предприняли еще две попытки прорваться к Киеву, но они закончились безрезультатно.
Борьба за Киев явилась важным звеном битвы за Днепр и Правобережную Украину. Она продолжалась более двух месяцев. И выиграли ее советские войска, в частности войска 1-го Украинского фронта под командованием талантливого советского полководца генерала армии Н. Ф. Ватутина.
НА ПРАВОБЕРЕЖНОЙ УКРАИНЕ
Немецко-фашистское командование не без оснований предполагало, что основные усилия советских войск в ближайшем будущем будут нацелены на южную половину восточного фронта для наступления к Балканам и Южной Польше. Оно считало, что главный удар Красная Армия нанесет по северному флангу группы армий «Юг» из района Киева с целью выйти на Днестр и румынскую границу, одновременно продолжая наступление из района Днепропетровска, на нижнем течении Днепра и в Крыму, а также против группы армий «Центр» из района Гомеля на бобруйском направлении.
Фашистское командование усилило находившуюся в обороне на северном фланге группы армий «Юг» 4-ю танковую армию шестью свежими соединениями. Теперь в ее составе насчитывалось 26 дивизий, в том числе 7 танковых.
Одновременно гитлеровцы вели ускоренное строительство оборонительных сооружений. Однако к концу декабря на Правобережной Украине они смогли на большей части фронта оборудовать только главную полосу обороны глубиной 4—6 километров. На важнейших направлениях в 10—15 километрах от переднего края готовилась вторая полоса. В оперативной глубине оборудовались оборонительные рубежи по рекам Ингулец, Ингул, Синюха, Южный Буг, Днестр.
В конце 1943 года южнее реки Припять действовали войска четырех советских фронтов. 1-й Украинский фронт под командованием Н. Ф. Ватутина удерживал обширный плацдарм на правом берегу Днепра западнее Киева. Южнее 2-й и 3-й Украинские фронты занимали второй крупный плацдарм — от Черкасс до Запорожья. 4-й Украинский фронт в это время охватывал главными силами никопольский плацдарм гитлеровцев, а частью войск закреплялся по левому берегу нижнего точения Днепра, одновременно блокируя в Крыму 17-то немецкую армию.
Именно этим четырем фронтам по планам Ставки ВГК и предстояло разгромить группы фашистских армий «Юг» и «А» и освободить Правобережную Украину и Крым.
1-му Украинскому фронту было приказано главный удар нанести на Радомышль, Житомир, Бердичев, Жмеринку, а вспомогательные удары — правым крылом в направлении Коростень, Новоград-Волынский и Ново-Мирополь, частью сил — в обход Житомира с запада, левым крылом — на Белую Церковь, восточнее и юго-восточнее нее.
Подготовка к наступлению проходила в очень сложных условиях. Основные силы войск Н. Ф. Ватутина вели в это время тяжелые оборонительные бои против 4-й немецкой танковой армии, стремящейся прорваться к Киеву.
Словом, предстоящая стратегическая операция 1-го Украинского фронта должна была начаться наступлением против сильнейшей вражеской группировки. «Это контрнаступление, — требовала Ставка в своей директиве от 28 ноября 1943 года, — нужно организовать так же основательно и тщательно, как это было сделано под Белгородом».
Для выполнения поставленной фронту задачи Ставка передала в распоряжение Н. Ф. Ватутина из своего резерва 1-ю гвардейскую, 1-ю танковую и 18-ю армии, а также два отдельных танковых корпуса.
Дел было много. И Ватутин, не щадя себя, работал буквально сутками, готовя войска фронта к предстоящей операции. Вот как описывает одну из своих встреч с ним того периода Г. К. Жуков:
«Сначала я решил поехать на 1-й Украинский фронт, чтобы передать решение Ставки и помочь спланировать предстоящие действия войск.
Н. Ф. Ватутин... был прекрасный штабист. Он обладал завидной способностью коротко и ясно излагать свои мысли и к тому же имел на редкость красивый и четкий почерк. Большинство важных приказов, директив и донесений Верховному Главнокомандованию он писал сам. Я как раз застал его за составлением директивы о переходе в наступление главной группировки войск фронта...
Николай Федорович работал в жарко натопленной хате, накинув на себя теплую бекешу. Посмотрев на него, я понял, что ему явно нездоровилось.
Коротко познакомив Н. Ф. Ватутина с решением Ставки о развертывании действий на ближайший период и заслушав его последние коррективы к плану действий войск фронта, я посоветовал ему принять что-нибудь и сейчас же лечь, чтобы быть вполне работоспособным к началу наступления. Он согласился.
Выпив стакан крепкого чая с сушеной малиной и приняв пару таблеток аспирина, Николай Федорович ушел к себе в комнату. Мы с начальником штаба А. Н. Боголюбовым[58] направились в оперативный отдел штаба, чтобы еще раз как следует разобраться в обстановке и проверить готовность войск к действиям.
Не прошло и десяти минут, как раздался телефонный звонок. А. Н. Боголюбов взял трубку. Звонил Н. Ф. Ватутин, приглашая его зайти. Я решил пойти вместе с А. Н. Боголюбовым. И мы вновь увидели Н. Ф. Ватутина за рабочей картой предстоящего наступления.
— Мы же договорились, что вы пойдете отдохнуть, а вы опять за работой?