В те годы в стране быстрыми темпами развивалась социалистическая индустрия. В армию поступали новейшие по тому времени отечественная боевая техника и оружие. Совершенствовались тактика, оперативное искусство. Все это предъявляло повышенные требования к командному составу, к руководству войсками. И в 1934 году Н. Ф. Ватутин снова переступил порог Военной академии имени М. В. Фрунзе, чтобы продолжить учебу на курсах усовершенствования командного состава.
Учиться было интересно, тем более что рядом были такие сокурсники, как Ф. И. Толбухин, А. И. Антонов, И. С. Конев, прекрасно подготовленные в военном отношении командиры, имеющие богатый опыт армейской службы. Ватутину, находившемуся на стороне то «синих», то «красных», не раз приходилось меряться с каждым из них силами, водя условные полки и дивизии в наступление, организуя прочную оборону.
По окончании курсов на каждого слушателя были написаны характеристики. Их лично просматривал и утверждал начальник академии Б. М. Шапошников — прекрасный педагог, человек глубокой эрудиции, ставший впоследствии Маршалом Советского Союза. Когда дошла очередь до характеристики на Н. Ф. Ватутина, Б. М. Шапошников вписал в нее такую строку: «По всем вопросам имеет свое самостоятельное суждение». По свидетельству очевидцев, это был его наивысший отзыв о человеке.
Некоторое время Ватутин продолжал службу в своей горнострелковой дивизии. Но вскоре его назначили начальником отдела штаба Сибирского военного округа. Здесь он принимает деятельное участие в инспектировании войск, в подготовке и проведении учений. Воочию видит, как неузнаваемо изменилась наша армия. На вооружение поступали новейшие танки, увеличилось количество автоматического оружия, артиллерия переводилась на механизированную тягу. Словом, армия вступала в машинный период, который конечно же стал предъявлять к командирам и штабам более высокие требования. И хотя за плечами у Ватутина были уже академия и курсы усовершенствования, все равно он чувствовал, что знаний ему подчас не хватает.
Словно разгадав душевное состояние молодого начальника отдела штаба, командование Сибирского военного округа в 1936 году посылает его на учебу в Академию Генерального штаба. Но закончить академию Н. Ф. Ватутину не довелось. После успешной сдачи экзаменов за первый курс он, получив отпуск, поехал вместе с Татьяной Романовной на курорт. А через неделю получил телеграмму, в которой ему предлагалось срочно вернуться а Москву.
В поезде мучался в догадках — почему такая спешность? Обстановка прояснилась в Москве: начальник академии объявил, что его, Ватутина, и еще нескольких слушателей приказано отозвать из академии и направить в войска.
В Главном управлении кадров Н. Ф. Ватутину вручили предписание и предложили в этот же день убыть в столицу Украины и вступить там в должность заместителя начальника штаба Киевского военного округа[1].
На новой должности Николай Федорович проработал год с небольшим и уже в конце 1938 года стал начальником штаба округа.
В войсках сразу же почувствовали, что штаб возглавил энергичный, прекрасно знающий свое дело начальник. Учения он проводил в обстановке, максимально приближенной к боевым условиям.
Н. Ф. Ватутин не терпел формализма и волокиты. Любой вопрос, с которым к нему обращались, решал быстро и четко. В отношениях с подчиненными всегда сохранял спокойствие и корректность. И если видел, что кому-то что-либо не ясно, терпеливо объяснял, советовал, учил. Это еще больше поднимало его авторитет в глазах подчиненных.
Службу Н. Ф. Ватутин сочетал с большой общественной и партийной работой. С 1938 по 1939 год он был членом партбюро штаба округа, а на XV конференции Коммунистической партии Украины его избрали членом Центральной ревизионной комиссии ЦК КП(б)У.
За массой дел Ватутину, всегда заботившемуся о других, часто некогда было подумать о самом себе. В его личном деле, относящемся к периоду службы в КОВО, из года в год шла одна и та же запись: «Очередным отпуском не пользовался...»
Обстановка в мире становилась все более тревожной. Немецко-фашистские войска оккупировали Чехословакию, а 1 сентября 1939 года гитлеровская Германия напала на Польшу. Войска КОВО в этих условиях тоже вынуждены были двинуться на запад, чтобы взять под защиту мирное население Западной Украины.
В выполнении этой исторической задачи участвовал и Н. Ф. Ватутин. Итогом были вот эти строчки в его аттестации: «Всесторонне развит, с большим кругозором, прекрасно работал по руководству отделами штаба, проявил большую оперативность и способность руководить войсковыми соединениями.
...В период освобождения единокровных братьев-украинцев Западной Украины из-под гнета польских панов, капиталистов как начальник штаба округа показал способность, выносливость и умение руководить крупной операцией».
Летом 1940 года генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин возглавил оперативное управление Генштаба. В этой должности он проработал несколько месяцев, после чего был назначен заместителем начальника Генштаба.
Коммунистическая партия и Советское правительство с обоснованным беспокойством следили за тем, как фашистская Германия, поощряемая международным империализмом, бесцеремонно перекраивает па свой лад карту Европы. Война уже подступила непосредственно к западным границам Советского Союза.
В начале января 1941 года Н. Ф. Ватутина вызвал начальник Генерального штаба РККА генерал армии К. А. Мерецков.
— Серьезное дело вам поручается, Николай Федорович, — сказал он. — Нужно подготовить доклад о состоянии железных дорог в приграничных военных округах. Совещание у наркома состоится в феврале, так что, сами понимаете, времени у вас мало.
— Ясно, — кивнул Ватутин. — Когда представить доклад для просмотра?
— Принесете его не мне, а новому начальнику Генштаба. Ну а я... Уже есть приказ о переводе меня на другую работу.
— А кто, если не секрет, возглавит Генштаб?
— Генерал армии Жуков.
— Георгий Константинович?
— Да. Приказ о его назначении уже подписан. Правда. пока он еще в Киеве, сдает дела.
От Мерецкова Ватутин вышел взволнованным. Всего лишь полтора года назад Георгий Константинович Жуков, будучи еще тогда командующим Киевским Особым военным округом, как говорится, благословлял его, Ватутина, на службу в Генеральный штаб. И вот теперь их дороги снова сходятся.
Весь январь Николаю Федоровичу пришлось работать с небывалым напряжением. Он, можно сказать, дневал и ночевал в своем кабинете. И все же к концу месяца доклад был в основном готов.
31 января в Москву приехал Г. К. Жуков. На следующий день он вызвал к себе Н. Ф. Ватутина.
Когда Николай Федорович вошел в кабинет нового начальника Генштаба, Жуков сидел за столом, углубившись в чтение какого-то документа. На негромкий стук двери вскинул голову, кивнул, жестом показал на кресло.
— Присаживайтесь, Николай Федорович. Прошу минутку подождать.
Георгий Константинович почти не изменился. Лишь на лбу вроде бы прибавилось морщин.
Закончив чтение документа, Жуков отложил его в сторону, тяжело вздохнул, поднялся, обогнул стол и уселся напротив Ватутина. Сказал, заметно оживляясь:
— Ну, во-первых, вам большущие приветы от бывших сослуживцев. Перед отъездом из Киева ко мне целые делегации шли. Помнят вас. — Откинулся в кресле, положил руки на подлокотники. Не попросил — потребовал: — А теперь рассказывайте, как вы здесь. Успели войти в курс дел?
— Да как сказать, Георгий Константинович, — пожал плечами Ватутин. — Кое-что освоил, но чтоб полностью...
— Не скромничайте, Николай Федорович. С вашей-то работоспособностью да знаниями. Мерецков очень хорошо о вас отозвался. — Помолчав, добавил: — Мне сейчас тоже нелегко. Еще позавчера войсками округа командовал, а сегодня... Ни людей, ни специфики работы не знаю. А время очень тревожное. Серьезные дела надвигаются, очень серьезные. Война, можно сказать, у нашего порога. — Георгий Константинович потер выпуклый лоб, энергично поднялся с кресла: — Ладно, хватит об этом. — Пошел на свое место, спросив на ходу: — Февральское совещание у наркома помните?
— Конечно, — кивнул Ватутин. — Уже и доклад по своему вопросу подготовил. Вот он, при мне, — показал папку, которую все это время держал в руках. — Будете с ним знакомиться?
— Непременно. Оставьте. Вы, если не ошибаюсь, вопрос о состоянии железных дорог в приграничных военных округах готовили?
— Так точно.
— Первым будете докладывать, — предупредил Жуков. — Нарком очень этим вопросом интересуется.
— Понятно.
— У меня пока все, Николай Федорович. Будет время, еще поговорим.
Жуков пригласил Ватутина уже на следующий день. На этот раз Георгий Константинович был более сдержан.
— С докладом я ознакомился, — сказал он. — По-моему, Николай Федорович, слишком уж мрачная картина в нем нарисована. Думаю, нарком будет недоволен.
— Доклад составлен на основании реального положения дел, Георгий Константинович, — твердо ответил Ватутин. — Что-то сглаживать в нем я не счел необходимым. Вот документы, на основании которых составлялся доклад.
— Что ж, посмотрим.
Они просидели тогда почти всю ночь. Наконец Жуков отложил в сторону карандаш, удовлетворенно произнес:
— Все верно. Спасибо, Николай Федорович. Так и будем докладывать наркому.
Как и предупреждал Г. К. Жуков, на совещании, на котором рассматривались вопросы о ходе строительства укрепленного рубежа вдоль государственной границы, состоянии железных, шоссейных, грунтовых дорог и средств связи, первым предоставили слово Н. Ф. Ватутину.
— Приграничные железнодорожные районы мало приспособлены для массовой выгрузки войск, — сказал в начале своего выступления Ватутин.
Маршал С. К. Тимошенко с удивлением взглянул на него, затем на Жукова, который утвердительно кивнул головой.
— Об этом свидетельствуют следующие цифры, — продолжал Николай Федорович. — Железные дороги немцев, идущие к границам Литвы, имеют пропускную способность 220 поездов в сутки. Наша же литовская дорога, подходящая к границам Восточной Пруссии, — только 84. Не лучше обстоит дело и иа территории Западной Белоруссии и Западной Украины: здесь у нас почти вдвое меньше железнодорожных линий, чем у вероятного противника. Железнодорожные войска и строительные организации в течение 1941 года явно не смогут выполнить те работы, которые нужно провести...