Нарком обороны заметил, что еще в 1940 году по заданию ЦК ВКП(б) Наркомат путей сообщения разработал семилетний план технической реконструкции западных железных дорог.
— Да, я знаю об этом плане, — сказал Ватутин. — Однако докладываю, что пока ничего серьезно не сделано, кроме перешивки колеи и элементарных работ по приспособлению железнодорожных сооружений под погрузку и выгрузку войск и вооружения.
Маршал С. К. Тимошенко несколько раз просил докладчика более подробно остановиться на том или ином разделе. Прекрасная подготовленность Николая Федоровича, обширный и тщательно выверенный материал помогли ему убедительно осветить самые сложные вопросы.
Позднее, вспоминая о своей работе в Генеральном штабе, Г. К. Жуков отмечал, что Николая Федоровича «отличали исключительное трудолюбие и широта стратегического мышления». Работал Ватутин, как правило, по 16—18 часов в сутки, случалось, что и неделями не выходил из здания Генерального штаба. Его часто, особенно в первые месяцы совместной работы, вызывал на доклады и консультации Г. К. Жуков. Нередко эти вызовы приходились на два-три часа ночи, и Ватутин без задержек являлся в кабинет начальника Генштаба.
В феврале 1941 года Н. Ф. Ватутин был награжден орденом Ленина.
Накануне войны в Генштабе наряду с многими другими вопросами составлялись и корректировались мобилизационные планы Вооруженных Сил страны, их стратегического развертывания. В марте была закончена разработка мобилизационного плана для промышленности по производству военной продукции на случай начала боевых действий.
Ни на день не прекращалась работа и над оперативным планом, который предусматривал проведение необходимых мероприятий на случай нападения агрессора на Советский Союз. Общее руководство этой сложной и ответственной работой осуществлял Н. Ф. Ватутин, а непосредственными исполнителями ее были работники оперативного управления Генерального штаба Г. К. Маландин, А. М. Василевский, А. Ф. Анисов и др.
Ватутину приходилось выезжать и в войска. Так, в апреле 1941 года он проводил командно-штабное учение в Ленинградском военном округе. Он собирался провести учения и в Закавказском военном округе, которые должны были состояться в мае. Однако из-за тревожной обстановки на западной границе поездку в Тбилиси пришлось отменить. Руководить учениями поручили генерал-майору М. Н. Шарохину.
Утром 21 июня в кабинет Ватутина зашел Жуков.
— Вот что, Николай Федорович. Нельзя так себя изматывать. Завтра на работу не выходить. Поезжайте за город, на Пахру. Покупайтесь, позагорайте.
— Хорошо, Георгий Константинович.
Вечером Ватутин собрал бумаги, положил их в сейф. Протянул руку к телефонной трубке, чтобы вызвать машину, по требовательный звонок опередил его. Звонил Жуков.
— Еще на месте? — спросил он. — Зайдите-ка ко мне.
Г. К. Жуков, заложив руки за спину, прохаживался у стола. Увидев Ватутина, остановился, сказал:
— Только что звонил Пуркаев[2]. Сообщил тревожную весть. К нашим пограничникам перебежал немецкий фельдфебель. Утверждает, что их войска уже выходят в исходные районы для наступления, которое начнется рано утром 22 июня. Что думаете по этому поводу?
— А что тут думать, — пожал плечами Ватутин. — Значит, война...
— Я тоже такого же мнения, — кивнул Жуков. Помолчал. И добавил: — Я уже доложил о звонке Пуркаева наркому и Сталину. И еще. Набросал вот вчерне проект директивы о приведении войск в боевую готовность. Ознакомьтесь, может, что следует добавить.
Ватутин прочитал проект директивы.
— По-моему, добавлять здесь нечего. Все предельно ясно. Вот только утвердит ли эту директиву Сталин?
— Нужно, чтобы утвердил. — Георгий Константинович снова прошелся взад-вперед по кабинету. Сказал: — Сейчас жду звонка от Тимошенко. Договорились ехать по этому поводу в Кремль... Думаю, что и вам следует поехать с нами, мало ли что потребуется.
— Я готов.
И. В. Сталин находился в кабинете один. Он был тоже сильно озабочен известием из Киева.
— А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? — спросил Иосиф Виссарионович, пристально глядя па наркома обороны.
— Нет, товарищ Сталин, — ответил Тимошенко. — Считаем, что перебежчик говорит правду.
— Что будем делать?
— Нужно немедленно дать директиву о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность, — твердо сказал нарком. — Проект такой директивы генерал армии Жуков уже имеет.
— Читайте, — повернулся к Жукову Сталин.
Выслушав, прошелся взад-вперед по кабинету. Зятем остановился, покачал головой:
— Нет, такую директиву сейчас давать преждевременно. Может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.
Сказано это было так, что все находящиеся в кабинете поняли: это решение окончательное. Г. К. Жукову и Н. Ф. Ватутину пришлось идти в другую комнату и срочно составлять проект новой директивы. Ее текст гласил:
«Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота.
1. В течение 22—23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
Тимошенко. Жуков.
21.6.41 г.»[3]
Вернувшись в кабинет, Жуков и Ватутин попросили разрешения доложить. Сталин, прослушав проект директивы, взял его и еще раз молча перечитал. Сев за стол, сделал несколько незначительных поправок и передал проект Тимошенко для подписи.
Затем Ватутин уже с подписанной директивой выехал в Генеральный штаб. Ему было приказано еще до возвращения Жукова и Тимошенко передать ее в округа.
Передача директивы была закончена в 00 часов 30 минут 22 июня 1941 года. После чего Николай Федорович вернулся в свой кабинет. Всем работникам Генштаба и Наркомата обороны было приказано оставаться на своих местах. До начала войны оставалось всего несколько часов.
СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ
Под утро 22 июня Г. К. Жукова и Н. Ф. Ватутина вызвал С. К. Тимошенко, чтобы обсудить очередное донесение от начальника штаба Киевского Особого военного округа М. А. Пуркаева. Стало известно, что кроме фельдфебеля к советским пограничникам, переплыв в сумерках реку, явился солдат из 222-го немецкого пехотного полка 74-й пехотной дивизии. Он тоже утверждал, что 22 июня немецкие войска перейдут в наступление, даже назвал время его начала.
— События действительно приобретают весьма опасный характер, — прохаживаясь по кабинету, заключил Тимошенко. — И провокация тут, думаю, исключена.
Дело идет к войне.
В этот момент на столе наркома зазвонил телефон.
— Георгий Константинович, — обратился Тимошенко к Жукову, — возьмите трубку.
Жуков поднял ее, назвал себя. С минуту, хмурясь, слушал. Затем сказал:
— Хорошо, сейчас доложу наркому.
— Кто это? — спросил Тимошенко.
— Командующий Черноморским флотом адмирал Октябрьский. Докладывает, что система ВНОС флота засекла подход со стороны моря большого количества неизвестных самолетов. Флот находится в полной боевой готовности. Октябрьский просит указаний.
— А каково его решение?
Жуков передал вопрос наркома Октябрьскому. Выслушал ответ.
— У командующего флотом решение одно, товарищ нарком: встретить самолеты огнем противовоздушной обороны флота.
— Пусть действует, — после некоторого колебания сказал Тимошенко. — Только доложит своему наркому.
Жуков передал эти слова адмиралу Октябрьскому и положил трубку.
Некоторое время в кабинете стояла напряженная тишина. Нарушил ее Жуков. Глянув на часы, он сказал:
— Сейчас три часа двадцать минут. Разговор наш длился минуты три, не больше. Значит, Октябрьский
позвонил где-то в три семнадцать. — Снова взглянул на часы, покачал головой: — Да, дела... Похоже, начинают сбываться самые худшие наши опасения. — Спросил у наркома: — Будем звонить в Кремль?
— Непременно, — кивнул Тимошенко. — Хотя... Георгий Константинович, свяжитесь-ка снова с Октябрьским, узнайте, что у них там происходит. А уже потом доложим Сталину.
— Хорошо.
Едва Жуков протянул руку к телефону, как тот зазвонил. На проводе был начальник штаба Западного Особого военного округа генерал В. Е. Климовских. Он доложил о налете немецкой авиации на ряд городов Белоруссии.
Затем доклады стали следовать один за другим. В 3 часа 35 минут генерал М. А. Пуркаев сообщил о бомбежке городов Украины, в 3 часа 40 минут командующий Прибалтийским Особым военным округом генерал Ф. И. Кузнецов доложил о воздушном налете на Каунас и другие города Прибалтики[4].
По указанию Тимошенко Жуков позвонил Сталину, доложил ему обстановку и попросил разрешения начать ответные боевые действия.