. В то же время к 1 июля турецкие войска ещё не перешли реку Кура по единственному мосту у станции Евлах. Высаживаясь на пристани Алят, в 100 километрах от Евлаха, Бичерахов рассчитывал успеть перехватить Евлахский мост. Если бы удалось захватить и удержать его, то опасность осады Баку была бы отложена на неопределённое время.
Тем временем турки продолжали активное проникновение в Азербайджан. Прежде всего новые подразделения турецких войск продвинулись на Гянджу через Дилижан — Казах — Акстафу, а также в район Джульфы и Шуши.
В начале июля турецкие войска предприняли наступление на Баку. 10 июля они заняли Кюрдамир — важный пункт на пути к городу, а 26 июля в их руках оказалась станция Карасу и ещё через день — Аджи-Кабул, что к юго-западу от Баку. Одновременно турки с целью охвата города с севера развили наступление в направлении на Шемаху.
27 июля С.Г. Шаумян в телеграмме, направленной на имя В.И. Ленина, сообщал: «Положение на фронте ухудшается с каждым днём. В шемахинском направлении наши войска отступили от Баку и переформировываются по линии железной дороги. Войска, угрожаемые с севера на пирсагатском направлении, с юга, со стороны Сальян, отступили до станции Алят, положение крайне серьёзное»[253]. Судя по газетным сообщениям, отряд потерял 90 человек убитыми и ранеными — больше, чем за весь период с момента сформирования отряда[254].
В первых числах июля отряд Бичерахова высадился южнее Баку и занял правый фланг обороны города. С немалым оптимизмом Шаумян сообщал в Царицын И.В. Сталину: «7 июля на Кюрдамирском фронте противник перешёл в наступление, стараясь охватить Кюрдамир, но после 12-часового боя был отброшен, причём понёс большие потери. В бою участвовал бичераховский отряд, броневики. Наши потери невелики»[255].
К этому времени отряд действовал уже в полном составе: Запорожской, Горско-Моздокской, Кубанской, Уманской, Линейно-Хоперской, Пограничной Осетинской сотен, Кубанской казачьей конно-горной батареи, 1-й конно-горной батареи, пулемётной команды, 1-й и 2-й конных радиостанций, лазарета, автомобильной команды[256]. В усиление Бичерахову были назначены два пехотных батальона — 5-й красный и 1-й стрелковый. Южный сектор обороны занимали ещё пять батальонов Красной армии[257].
На бакинцев бичераховцы произвели большое впечатление. «На упитанных с лоснящейся шерстью лошадях сидели казаки в мерлушковых чёрных шапках, — вспоминал ветеран Кавказской Красной армии, в последующем — член-корреспондент АН СССР В.С. Емельянов. — На их спины спускались башлыки. Впереди ехал казак со штандартом с золотистыми кистями. На штандарте были изображены череп со скрещенными костями и надпись золотым шитьём… Держались казаки обособленно, вели себя высокомерно. Превосходной экипировкой и вооружением бичераховцы резко выделялись от наших солдат, одетых и вооружённых чем попало»[258].
Первое же знакомство Бичерахова с бакинской Красной армией сильно его разочаровало. «Красной армии нет, — писал он Георгию. — Всё это пустой звук. До моего прихода, говорят, было около 6000 человек, но при появлении регулярных турецких войск они все разбежались. Сейчас имеется красноармейцев около 2000, но всё это сидит в вагонах и при малейшем появлении противника бежит. Номеров батальонов у них много, но солдат нет. Правда, очень много комиссаров»[259].
Согласившись прибыть в Баку, Бичерахов рассчитывал на существенное пополнение своего отряда, как за счёт терских казаков, так и местными ресурсами. «Пушек, пулемётов и снарядов у меня много, мало живой силы и винтовок», — писал он своему брату Георгию в Моздок, «прося и требуя» от него пары тысяч казаков, с которыми он мог взяться за сверхзадачу — разгром турок в Закавказье[260]. Судя по всему, обещание пополнения реальной боевой силой было пунктом договора между Бичераховым и коммунарами. Как разъясняла издававшаяся в Баку дашнакская газета «Вперёд», «полковник Бичерахов точно указал цифры: в течение стольких-то дней вы должны мне дать столько-то тысяч войск, а в течение двух недель — столько-то тысяч; в противном случае он слагал с себя всякую ответственность за защиту Баку»[261]. Между тем мобилизации, объявляемые Совнаркомом, неизменно проваливались: «Мобилизация, при колоссальном числе мужчин и фронтовиков в городе, не давала никаких результатов., на призыв являлись только единицы»[262].
Отношения Бичерахова с политическим руководством Коммуны стали быстро портиться. Полную власть над войсками он так и не получил. Руководство центром и левым флангом фронта оставил за собой Корганов. Бичерахов командовал только правым флангом обороны. Коммунары очень опасались популярности Бичерахова среди горожан, особенно среди армян. Бакинский обыватель цеплялся за соломинку; ещё до начала высадки отряда в Аляте большевистское руководство вынуждено было констатировать, что «все контрреволюционные элементы тянутся и объединяются вокруг Бичерахова и его отряда». Оно не исключало борьбу против и «татаро-турецких банд и бичерахово-английских». Имелся и новый руководитель обороны: «Комиссар Петров со штабом работает вместе с нами, и ему именно поручено это ответственное дело»[263].
Г.К. Петров, назначенный руководителем ещё не созданной армии, человек, как уже говорилось, необузданный и честолюбивый, игнорировал распоряжения Бичерахова и на указанные ему позиции так и не вышел[264]. «Негодяй из московского центра», — характеризовал Л. Бичерахов Петрова в письме к брату[265]. Отряд Петрова должен был занять позиции левее бичераховцев, а в итоге казаки наблюдали, как мимо их позиций «турецкие войска, не разворачиваясь, походным порядком, густыми колоннами двигались прямо левее нас на том участке, где должен был быть Петров. Турки знали, что наших войск не будет, это и было обещано бывшими комиссарами»[266]. Очень скоро отряд Бичерахова оказался в полном одиночестве в 35 километрах от Баку, в то время как большевики стянули все свои вооружённые силы в город, с тем чтобы давить на общественное мнение горожан, в большинстве своём настроенных против них и за приглашение англичан.
В эти дни в городе царили панические настроения. 17 и 25 июля дважды созывались расширенные чрезвычайные заседания Бакинского совета, на которых присутствовали члены Баксовета, районных советов, судовых комитетов, представители Центрокаспия и других организаций. На первом из них присутствовали 420 делегатов, а на втором — 495[267]. Для большинства политических сил Баксовета (Армянского национального совета, левых эсеров, меньшевиков) спасением казалось приглашение в город англичан: генерал Денстервилль к этому времени уже прочно укрепился в Энзели и Реште и всерьёз нацеливался на Кавказ. «Все — и правые и левые партии — ввиду безнадёжности Красной армии требуют приглашения англичан», — отмечал в письме брату Л. Бичерахов[268]. Против этого выступали только преобладавшие в Совете большевики, выполнявшие жёсткую установку центра и Сталина: не призывать «варягов-англичан»[269]. Интересно, что Бичерахов поддержал мнение большевиков по поводу англичан. Он считал, что можно обойтись собственными силами, но при условии немедленной присылки из России подкреплений не менее 5,5 тыс. штыков хорошо обученных солдат[270]. Видимо, он также был введён в заблуждение большевистскими лидерами, поскольку прибытия таких сил на самом деле не ожидалось.
В самом конце июля произошёл вопиющий случай, который окончательно вывел Бичерахова из себя. Три тысячи армянских солдат отказались выйти на позиции, мотивируя это отсутствием экипировки. Многие свидетели тех дней отмечали удивительную деталь: в то время как на фронте были единицы, все городские кафе и рестораны были забиты военными, в основном армянами. В каком-то бесшабашном отчаянии они пьянствовали, ожидая собственной участи.
Развал фронта сказался и в том, что приглашённые Баксоветом бичераховцы с самого начала не получали обещанного снабжения, по утверждению начальника отряда: «ни фунта хлеба, ни патрона, ни снаряда»[271].
28 июля, когда турки возобновили наступление, оставшийся в одиночестве на позициях на Шемахинской дороге отряд Бичерахова сразу оказался отрезанным от Баку.
30 июля Бичерахов снял свой отряд с фронта и отвёл его вначале в район Сумгаит, а затем последовал с ним в северном направлении, на Дербент. «Я отказался от командования армией дезертиров и трусов», — написал он брату. Всего за период боёв, по утверждению самого Бичерахова, его отряд потерял более 100 человек[272].
На следующий день на заседании Бакинского совета небольшим большинством было принято решение о приглашении в город английских войск. Ночью «с болью в сердце и проклятьем на устах»[273] город покинули большевики.
Уход отряда Бичерахова в советской литературе представлялся своего рода ключом к разгадке, объяснявшим падение Баку. Его поступок объяснялся заранее запланированным совместно с англичанами предательством с