6) Назначение районных и участковых начальников.
7) Установление местного суда и суда окружного в преступлениях государственных и между разными национальностями в Баку, Дербенте, Петровске, Кубе, Шемахе и Темир-Хан-Шуре.
8) Школьный вопрос.
9) Вопрос санитарный.
10) Вопросы почты и телеграфа»[457].
Особенно сложной была проблема беженцев из Баку. В Петровске большое количество беженцев-армян располагалось в городском саду и в районе вокзала. Положение их было плачевным: много людей умерло от разных болезней; им не хватало воды[458].
Бичерахов, безусловно, разделял власть военную и власть гражданскую. Если первой он намеревался владеть безусловно и единолично, то с последней явно не знал, что делать. Наблюдавшиеся им бесчисленные примеры зачаточных местных государственных образований (большевистский Баксовет, Муганская диктатура, бакинская Диктатура Центрокаспия, диктатура Тарковского, Горское правительство, Терский Казачье-Крестьянский совет и др.) не вызывали никакой реакции, кроме горькой иронии. Он наотрез отказывался от диктаторства, которое ему неоднократно предлагалось услужливыми помощниками. «Ещё в Баку мне хотели навязать диктатуру (единоличную), но я уклонился. Здесь (то есть в Петровске. — А.Б.) опять всё шло к тому, но я отказался. Я смотрю так, что, кто бы ни был диктатор, через две недели он будет спровоцирован и падёт»[459]. Что конкретно вкладывалось Бичераховым в понятие «диктатура», разобрать сложно. Имевшиеся перед его глазами свежие примеры «диктатур» — Муганская, Центрокаспия и Тарковского — таковыми ввиду реального отсутствия у них сил и средств на деле не являлись. Это были слабые режимы, власть которых подчас (в случае с Тарковским) не распространялась дальше «правительственного» кабинета.
Вместо этого Бичерахов «подал мысль» о создании «Кавказо-Прикаспийской краевой власти», сформулировав её суть весьма туманно: «Власть эта на местах никакого значения иметь не будет, но будет иметь на этой окраине русское лицо и будет олицетворять русскую государственность. И будет иметь огромное значение в сношениях с иностранцами (соглашения, займы)»[460]. Сбережённое «русское лицо» Кавказа эта власть передаст в руки Учредительного собрания, которое и решит участь страны. В этом — основная функция формируемой власти. Непредрешенчество, свойственное большинству белых режимов, взяло верх и здесь. В то же время Бичерахов не настаивал на реставрации царских порядков и был совсем не против предоставления широких автономий кавказским народам, вплоть до избрания национальных правительств.
Своё тёмное «народничество» Лазарь Бичерахов не без помощи своего брата, опытного революционера-меньшевика, направил в социалистическое русло. Лазарь не раз запрашивал Георгия о содержании тех или иных политических терминов, социализме и проч., искренне пытаясь разобраться в российском политическом хаосе. Перечни вопросов к брату составляют десятки пунктов. Разумеется, в столь короткий срок нельзя было освоить тонкости политических и экономических платформ многочисленных социалистических партий. Делая выбор, он руководствовался накопленной за минувшие месяцы эмпирией: большевики ассоциировались у него с террором, эксплуатацией межнациональной вражды, соглашательством с внешним врагом. Эсеры и меньшевики, ведшие борьбу с большевиками в Баку и на Тереке, понимались им как продолжатели «русского» дела, отстаивавшими единство страны, верность союзникам. Лазарь Бичерахов становился правым социалистом, но не через знания, а через практику.
Думается, что политические метания Бичерахова в немалой степени были обусловлены тем, что рядом с ним не оказалось политиков общероссийского масштаба. В Баку и Петровске, в отличие от Ростова, Екатеринодара, Омска или Уфы, не оседали бежавшие из Петрограда члены Временного правительства, депутаты Государственной думы и Учредительного собрания. В Ростове, например, появление добровольческого движения в начале 1918 г. сопровождалось и даже опережалось складыванием антибольшевистского политического течения, возглавляемого видными политиками и чиновниками. В Закавказье центром политической жизни стал Тифлис. Баку, Дагестан и Терек являлись ареной острой и многовекторной межэтнической борьбы, лишь самым поверхностным образом оформленной политическими институтами. Победоносно шествовавший со своим отрядом Бичерахов наблюдал лишь бежавший, по его словам, «быстрее синематографа»[461] невероятный калейдоскоп событий, лиц, интересов[462].
К началу октября проект построения власти на Кавказе по инициативе Бичерахова обсуждался в Дагестане, Закаспии. Он был направлен на Терек, Казачье-Крестьянскому совету. Бичерахов ожидал к себе делегатов из Дагестана, Терека, Закаспия и Мугани.
12 октября по призыву Бичерахова в Петровске было созвано совещание из представителей «не занятых неприятелем и сохранивших верность России» областей. В этот день из Петровска в Энзели поручику С.Г. Альхави сообщалось: «Организуется краевая власть. Правительство накануне формирования»[463]. Заседания проводились семь дней, и 19 октября съездом окончательно было утверждено Положение о Кавказско-Каспийском союзе областей (в дальнейшем чаще всего он именовался просто Каспийско-Кавказским союзом), в состав которого вошли девять представителей (двое от Терского Казачье-Крестьянского правительства, двое от Закаспийского исполнительного комитета, двое от Мугани и Ленкорани и по одному от городов Петровск, Дербент и Армянского национального совета).
По Положению Совет обладал широкими полномочиями: назначал главнокомандующего, вёл переговоры с союзниками, формировал местную казну и местное законодательство[464].
Здесь же было объявлено об избрании Временного Союзного правительства — исполнительного органа Совета Союза — немногочисленного по составу: главнокомандующего и заведующего военно-морским отделом, заведующих финансами Союза, внешними сношениями, внутренними делами (с отделами: путей сообщения, торговли, земледелия, почт и телеграфа) и судной частью. В первоначальном проекте Временного Союзного правительства не было должности заведующего отделом народного хозяйства. В позднейших документах она упоминается.
Общими политическими целями нового государственного образования были объявлены: восстановление российской государственности и воссоединение разрозненных областей «Российской демократической республики»; продолжение борьбы с германо-турецкой агрессией в согласии с союзниками; наведение порядка и водворение законности на основах, существовавших до 25 октября 1917 г.[465]
Нельзя не обратить внимания на зачаточный характер властных институтов Каспийско-Кавказского союза: и Совет, и правительство малочисленны, их функции прописаны общо, а деятельность Совета объединяла и законодательную и исполнительную работу. Правительство не имело формального главы, и таковым, очевидно, нужно было считать главнокомандующего Бичерахова. Во всяком случае, в одном из документов Союзного правительства он назван «единственным, имеющим авторитет, [чтобы] созвать Временное правительство», в другом назван «председателем»; а в мемуарах бывшего начальника полевых войск Кавказской армии Б.В. Никитина Бичерахов именуется «председателем Временного правительства Союза Прикаспийских областей»[466]. Бичерахов же фактически принимал решения по кадровому составу правительства, хотя установленный на съезде делегатов Кавказско-Каспийского союза порядок предусматривал иное. Сохранилась черновая запись, сделанная его рукой, в которой напротив каждой должности стояло две-три фамилии и одна из них была выделена. В другой «памятной записке» Бичерахов отмечал: «Уничтожить всякие выборные начала, все лица по назначению»[467].
Контингентом, из которого Бичерахову пришлось черпать кадры краевой администрации, стали прежде всего остатки чиновничьего аппарата областного уровня, пережившие большевиков в Порт-Петровске, Темир-Хан-Шуре и Дербенте или возвращавшиеся вслед за Бичераховым из Баку. Правда, им он не доверял. «Все власти (бывшие) здесь, но всё это дискредитировано и беспочвенно», — сообщал он брату[468]. По убеждению Бичерахова, «никто из офицеров и гражданских лиц, принимавших участие в управлении краем, не может быть принят в дело»[469]. Исходя из этой установки круг лиц, могущих быть назначенными на административные должности, был узок. Например, на должность члена военно-окружного суда был приглашён престарелый генерал Н.К. Галицинский — участник Польской кампании 1863 г. и Русско-турецкой войны (1877–1878), уволенный в отставку 20 лет назад[470]. Для сравнения можно напомнить, что у руля гражданского управления на территории, контролируемой Добровольческой армией, оказались виднейшие российские чиновники и политики, такие как бывший царский министр иностранных дел С.Д. Сазонов, бывший министр финансов Временного правительства профессор М.В. Бернацкий, целая плеяда ведущих депутатов Государственной думы и Учредительного собрания и др.
В составе Каспийско-Кавказского правительства не только не было знаменитостей, но даже имена министров удалось восстановить лишь с трудом, а именно: заведующего отделом народного хозяйства (Мерхалев), внешних отношений (Зимин, которого вскоре сменил В.Ф. Минорский), судной частью (Т. Наджаров). Заведующим военным и морским отделом и по совместительству главнокомандующим стал сам Л.Ф. Бичерахов. Управляющим делами правительства был назначен К. Атаманов. Кроме того, С.Г. Альхави был назначен официальным представителем правительства в Энзели — должность очень ответственная, учитывая, что через порт Энзели осуществлялась связь с союзниками