Лично для Л.Ф. Бичерахова его вынужденная отставка стала большой драмой. В его служебных бумагах обнаружено сразу четыре варианта вступления к прощальной речи к своим войскам, каждый из которых содержал различные версии причин ухода вождя Кавказской армии. Все они были написаны Бичераховым собственноручно и датированы 13 января. В первой сообщалось, что «ввиду расстроенного здоровья и предстоящих операций, незалеченных ран, временно сдаю должность (здесь и далее курсив мой. — А.Б.), возложенную на меня Всероссийским правительством, последнему главнокомандующему военными силами Кавказа генералу от инфантерии Михаилу Алексеевичу Пржевальскому». Вторая звучала иначе: «Ввиду расстроенного здоровья, дальнейшую службу родине нести не могу и за благо почитаю передать все возложенные на меня обязанности Омским Всероссийским правительством последнему главнокомандующему Кавказской армией, герою Кавказского фронта генералу от инфантерии Михаилу Алексеевичу Пржевальскому». В третьем варианте Бичерахов утверждает, что Пржевальский назначен Омским правительством (документальных фактов, подтверждающих это, не обнаружено): «Временно сдаю должность, возложенную на меня Омским Всероссийским правительством, генералу от инфантерии Пржевальскому (здесь вписано: «назначенного на эту должность». — А.Б.) Временным Всероссийским правительством». Наконец, в четвёртом варианте после «временно сдаю должность… Пржевальскому» фраза «получившему этот пост от Всероссийского правительства», напротив, вычеркнута[756].
Конечно, «незалеченные раны» и «расстроенное здоровье» — не те причины, по которым в разгар войны сдают командование. Бичерахова вынудили подать в отставку, и он должен был подыскивать нужные слова прощания со своими казаками, рассчитывая сохранить своё детище для дальнейших боёв. То, что в трёх из четырёх вариантов говорится о временной сдаче должности, говорит о том, что Бичерахов всё же берёг отряд для себя, рассчитывая когда-то вернуться. На это же была нацелена и описанная выше реорганизация армии. Апелляции к Временному Всероссийскому правительству, свергнутому адмиралом Колчаком почти два месяца назад, могут показаться странными. Как представляется, Бичерахов, которому уже нечего было терять, указал именно на то правительство, которое считал легитимным, — основанное на коллегиальности и с участием социалистических сил.
С тем Белым движением, которое к началу 1919 г. уже вполне оформилось организационно и идейно, Бичерахову было совсем не по пути. За прошедшие месяцы Бичерахов удивительно быстро созрел политически. Ещё недавно его политическая программа представляла собой смесь политиканских штампов, беспорядочно набранных по пути из Персии в Петровск. Ещё недавно государственный порядок в его сознании ассоциировался только с монархическим строем, и он готов был защищать его ценой своей жизни («Если бы я был в Петрограде или в Москве в момент переворота, умер бы за царя»)[757]. Теперь же он пишет А.И. Деникину: «Цели у нас одинаковые, но абсолютно разные средства. Поэтому мой уход неизбежен. Вы и адмирал Колчак опираетесь на крайне правые круги, а все остальные, включая правые с[оциал]-р[еволюционеры] и с[оциал-]д[емократы] — враги. А это — ½ России… Я начинал отряд, опираясь на народ, а не на офицеров и не в районе буржуазного казачества, а в чисто пролетарской среде и при наличии 30-тысячной Красной армии… Моя программа сейчас не поддерживается союзниками, признаётся вами и адмиралом Колчаком нежизнеспособной. Я верю в свою правду»[758].
Надо сказать, Лазарь Бичерахов публично ничем не проявил своей обиды и не скатился до оскорблений. Много раз в различных выступлениях и частных письмах он желал удачи и выдержки генералам Деникину и Пржевальскому, выражал надежду, что им удастся объединить Россию и восстановить порядок в стране. Последнее письмо А.И. Деникину заканчивается словами: «Храни Вас Бог! Лазарь Бичерахов».
Отъезд
Отъезд генерала Бичерахова из Баку состоялся в последних числах января 1919 г.[759] Через Батум он направлялся в Лондон. Официальной формулировки целей его поездки обнаружить не удалось. По свидетельствам современников (В.А. Добрынин, Б.В. Никитин, Б.М. Кузнецов, Г.Д. Ивицкий и др.), Бичерахов должен был быть принят английским королём Георгом V, который, по некоторым данным, намеревался вручить ему орден Подвязки и пожаловать титул лорда Англии[760]. К тому же непосредственно перед отъездом Бичерахова пришло известие о производстве его в генеральский чин британской армии[761].
В Батуме ему и его семье английским командованием были созданы более или менее сносные условия для существования: по требованию Бичерахова в выделенной ему небольшой усадьбе был произведён ремонт.
Навсегда покидая Родину, Бичерахов получил на руки командировочные удостоверения (на бланках начальника штаба главнокомандующего войсками и флотом Прикаспийского края) на своё имя, а также на имя жены Надежды Георгиевны, двух родственников (очевидно, родителей) Фёдора Михайловича и Анастасии Алексеевны Бичераховых, обер-офицера для поручений Аркадия Несторовича Аннибала, шофёра Михаила Родионовича Тернового, помощника шофёра Андриана Фёдоровича Пожидаева и слуги семьи Бичераховых Ивана Андреевича Худина[762].
Супруга Л.Ф. Бичерахова Надежда Георгиевна осталась верна своим светским манерам, не пожелав расстаться с дорогим английским автомобилем, о котором в перевозочном документе было указано, что «принадлежащий ей лично легковой автомобиль «Воксхолл» является «шестиместным торпедо, шестицилиндровым, в 25 городских сил, с карданной передачей»[763]. Технические характеристики, внушительные для тех времён. Все ранние машины «Воксхолл» имели двигатели большого рабочего объёма, выпускались в незначительных количествах, поэтому были дороги. Скорее всего, речь идёт о модели Vauxhall D-type, поставлявшейся с 1914 г. королевским войскам (всего за четыре года войны армия получила свыше 2000 экз.) и, очевидно, по этой линии оказавшейся в личном распоряжении госпожи Бичераховой.
Уже в Батуме был издан приказ, составленный в свойственной Бичерахову патетической манере, в которой он подводил итог всей деятельности отряда, ставшего армией за несколько последних лет, и благодарил казаков за службу (см. Приложение 10). О причинах его отъезда в приказе не говорилось ничего, как и о том, собирается ли он вернуться, чтобы вновь принять командование отрядом. Приказ был распечатан в количестве 500 экземпляров и роздан в войска. 50 экземпляров взяла себе Н.Г. Бичерахова, очевидно чтобы иметь возможность познакомить с мужем европейскую публику и эмигрантские круги. Приказ был также отправлен отдельными письмами генералам Деникину, Пржевальскому, походному атаману Кубанского казачьего войска и Кубанской раде, а также его старым боевым товарищам, пути с которыми уже разошлись, — В.Г. Воскресенскому и С.Г. Альхави[764].
Если англичане пытались подсластить пилюлю и создавали комфортные условия, по крайней мере, для самого Бичерахова, то командование Добровольческой армии не считало себя ничем ему обязанным и энергично взялось за ревизию его приказов, распоряжений, награждений и финансовой деятельности. Специально для этого была учреждена комиссия во главе с генерал-майором Б.П. Лазаревым — военным агентом ВСЮР при британском командовании в Баку. Комиссия работала в феврале и марте 1919 г. Отдельная комиссия во главе с генерал-лейтенантом А.И. Чаплыгиным была отправлена на Мугань. Представление о манере работы этих комиссий может дать свидетельство В.А. Добрынина: «Во-первых, генерал Чаплыгин сообщил нам приказ о полном разоружении и расформировании муганских частей, которые по мнению добровольческого командования, конечно, не могут считаться нормальными воинскими организациями, не говоря уже о полном отсутствии у них элементарной дисциплины…»[765] Одновременно приказывалось срочно приступить к формированию отрядов для Добровольческой армии.
Значительно более горьким и оскорбительным для многих стало объявление об аннулировании бичераховских награждений и чинов. В Добровольческой армии награждали очень скупо, поскольку считали безнравственным давать боевые ордена за участие в Гражданской войне. Однако муганцы (как и другие бичераховцы) не без оснований считали, что получили «звонкую пощёчину» от добровольческого командования, поскольку весь 1918 г. продолжали противостоять внешнему врагу — Турции, борясь за русское влияние в регионе. О Добровольческой армии тогда в Закавказье не было и помину. Ядра бичераховских и муганских войск составили кадровые части Российской армии, которые сохранились от революционного разложения. Имелись и формальные поводы возражать против аннулирования наград. Так, по словам представителя муганцев полковника Газданова, многие представления были сделаны ещё до роспуска армии большевиками. После того как муганские части влились в состав Кавказской армии Бичерахова, открытые при штабе главнокомандующего Георгиевская дума и наградной отдел дали ход представлениям[766].
Нетрудно представить весь драматизм сцены, когда бравые, закалённые в боях офицеры снимают с себя погоны, Георгиевские кресты и Георгиевское оружие. Например, Ф.М. Ильяшевичу пришлось расстаться с только что полученными генеральскими погонами, герой многих боёв с турками и шахсеванами ротмистр Хошев лишился и Георгиевского креста и чина ротмистра, а штабс-капитан В.А. Добрынин вновь стал поручиком.