Всегда осторожный Алексеев и тут занял рассчетливую позицию, настаивая идти наоборот, на юг, на Кубань:
— Идея движения на Кубань понятна массе, она отвечает той обстановке, в которой армия находится.
Ему вторил Деникин, постоянно находившийся под обаянием своего бывшего академического преподавателя:
— Следует двигаться на Екатеринодар, где уже собраны некоторые суммы денег на армию, где есть банки, запасы.
Богатый Екатеринодар, еще находившийся в руках Кубанской Рады, и большинству генералов казался заманчивее. Казачий же потомок Корнилов лучше всех этих генералов знал казачью психологию, он не сомневался, что «колебания» и «нейтралитет» донцов временны. Стоит их переждать, и после прихода красных они истинно подымутся, что и произойдет на самом деле.
Генеральское большинство все-таки настояло на своем — на Кубань! В донских станицах по пути они уже столкнулись с местным «энтузиазмом» и разуверились в батюшке Тихом Доне: огромное село в лучшем случае «наскребало» десятка два добровольцев. А атаман Попов ушел с верными казаками на Задонье в свой Степной поход.
Стоит согласиться с крупным белоэмигрантским военным теоретиком генералом Н. Н. Головиным, считавшим это решение «редкой стратегической ошибкой» Алексеева. Как и пророчили многие, и в такой ключевой момент «дед» оказался «не способным на творчество». Взятый добровольцами курс на Екатеринодар потребует от них предельно выложиться. В это время бывшая русская Кавказская армия отходила из Турции на Кубань, оказалась на ней запертой и послужила для большевистских начальников отличным кадром для создания многочисленной Красной 11-й армии. Пока добровольцы будут сражаться на Кубани, Троцкий успеет выиграть время для создания Рабоче-Крестьянской Красной армии. После ухода немцев она станет дисциплинированно драться с белыми.
Стали добровольцы собираться в свой первый поход. Провели инвентаризацию имущества, реорганизовали армию (численностью - один обычный пехотный полк), укрупнив части. Выступили в составе:
1-й Сводно-Офицерский полк (из 1-го, 2-го, 3-го Офицерских батальонов, Военно-морской роты, Дивизиона смерти Кавказской кавалерийской дивизии), командир — генерал Марков.
Корниловский ударный полк (из Славянского Корниловского ударного полка, как он стал называться в Новочеркасске) — полковник Неженцев.
Партизанский полк (из пеших донских партизанских отрядов) — генерал Богаевский.
Юнкерский батальон (из Юнкерского и Студенческого «полков») — генерал Боровский.
Чехословацкий инженерный батальон - капитан Не-метчик. Три дивизиона кавалерии (первый — из бывших партизан Чернецова, второй — из остальных донских отрядов, третий — офицерский) — всего 600 всадников.
Артиллерийский дивизион — четыре батареи, по две трехдюймовки в каждой.
28 февраля 1918 года Добровольческая армия двинулась в свой Ледяной поход — 1-й Кубанский.
Празднично светили почистившие перышки ветераны-полки. Отливали малиново-черными фуражками и погонами корниловцы с трехцветными или «ударными» красно-черными знаками-углами на рукавах. Черный («Смерть за Родину») и белый («Воскресение России») были основными цветами Офицерского полка, и четко они членили ряды. Генерал-ветеран Деникин, скинувший штатские обноски, был в этой гордо цветной, а больше совершенно «разночински» одетой Добровольческой мини-армии уже в должности заместителя ее командующего генерала Корнилова.
Этим же днем добровольцы выбили красных из станицы Кагальницкой. А большой бой они дали в пушкински ясный, слегка морозный мартовский день у крупного села Лежанка уже в Ставропольской губернии.
Атаковать Офицерский полк пошел в авангарде. Старые и молодые полковники шагали взводными. Впереди всех — Железный полковник Тимановский, помкомполка, как всегда в атаке, с трубкой в зубах. Под заломленной черной папахой - очечки на круглых неподвижных глазах, выбритые углом усы: печатает широким шагом, хотя многими ранами перебит позвоночник.
Одну из рот ведет сухой, крепкий Кутепов, черная фуражка на затылке, смоляные усищи и бородка вздрагивают — отрывисто командует своей молодежи, те развеселились, будто на балу... Проносится на коне к головному отряду Марков, разнося кого-то.
Глухой высокий разрыв шрапнели! Офицеры, не останавливаясь, разворачиваются. Без выстрела (патронов мало!) в полный рост идут на пулеметный огонь.
Цепи скрываются за косогором из обзора Деникина, к нему подходит Алексеев. Вдвоем они выскакивают вперед. С пригорка видно, что село опоясано окопами, от церкви лупит красная батарея, винтовки и пулеметы секут наступающих. Те залегают перед незамерзшей речкой... И сразу вправо, в обход зашагал Корниловский полк. Там взметывается трехцветное знамя — под ним с конниками летит Корнилов!
Выскакивают под сплошной пулеметный настил с другой стороны юнкера и ставят орудия. Ударяют по окопам... Залегший Офицерский не выдерживает, он поднимается и стеной бросается через ледяную речку вброд. Справа летят корниловцы. Они и офицеры несутся на окопы, экономя патроны, чтобы бить штыком...
Когда Деникин входит в село, улицы завалены трупами, а на околице дружный треск выстрелов — расстреливают большевиков. Еще в январе Корнилов добровольцам сказал:
— Вы скоро будете посланы в бой. В этих боях вам придется быть беспощадными. Мы не можем брать пленных, и я даю вам приказ, очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот приказ перед Богом и русским народом я беру на себя!
Кто-то спросил:
— А если не удастся победить?
Корнилов ответил:
— Если не удастся, мы покажем, как должна умирать русская армия.
Этот поход был Ледяным и по ожесточению сердец. Буквально «ледяным» он стал не только из-за бросков через реки, как началось под Лежанкой, а и за всю стужу дорог с отчаянными сражениями насмерть, от чего леденит человечью кровь. 500 верст за 80 дней так шли добровольцы, тая на снегах и снова возрождаясь, выдержав более сорока боев. 3698 уцелевших бойцов получат медаль «первопоходников» — на Георгиевской ленте серебряный терновый венец, пронзенный мечом...
Будет это им и за бой у Ново-Дмитриевской. Ранним утром они шли к станице по сплошной жидкой грязи. Дождь, зарядивший с вечера, пропитал одежду и залил сапоги. К полудню обрушился липкий снег, который метелило ветром. Застлало глаза, уши, носы, жалило словно колючками.
Уперлись в реку: стремнина, пена, кипящая у камней. Мост снесло.
Генерал Марков в черных погонах, белая папаха набекрень, весело проехал на коне по обледенелому спуску вниз. Въехал с двумя конными разведчиками в реку, раздвигая сапогом воду, будто черноморский прибой в отпуске. Двинулся стремнине наперерез.
Выбрался на тот берег, приказал переправлять Офицерский полк. Кони в ледяную воду плохо шли, но их обмерзшими гоняли, пока не перекинули полк и так мокрый насквозь. И снова зловещий сюрприз — грянул мороз! Ветер взвыл, обрушившись снежной пургой. Люди и кони обросли ледяной корой. Гробы одежды не давали повернуть голову, поднять ногу в стремя.
Спустилась ночь. Другие части остались позади за ледяным потоком, впереди - превосходящие силами красные.
Марков взглянул в темень, откуда теплыми светлячками мерцали станичные огни, задумчиво сказал:
- Не подыхать же из-за погоды. Пошли в станицу!
Он приказал всем спешиться. Полузамерзший Офицерский полк, как уже бывало с русскими в Альпах, на Шипке, в Карпатах, сжимая прилипающие сталью винтовки, беззвучно бросился на Ново-Дмитриевскую. Мгновенно ударили по атакующим со всех направлений винтовки и пулеметы.
Офицеры едва держались на ногах, проваливаясь по колено в болото из грязи, снега и льда. Но в станице окрепли в рукопашной!
На следующий день красотка-«сестричка» увидела Маркова уж в новой, форменной папахе Офицерского полка: черная барашковая с белым верхом, перекрещенным черным шнурком. Девушка восхищенно сказала:
- Это был настоящий ледяной поход.
Ледяной поход Добровольческой армии не надо смешивать с Ледовым походом кораблей Балтийского флота з то же время — с февраля по март 1918 года. Ледовый вел капитан 1-го ранга Алексей Михайлович Щастный, спасая от немцев 236 кораблей и судов Балтфлота. Потом Троцкий обвинит капитана в контрреволюционном заговоре. А. М. Щастный «удостоится» первого расстрельного приговора «революционного суда» Советской России.
Как раз перед боем в Ново-Дмитриевской 28 марта добровольцы объединились с частями 29-летнего В. Покровского, сформировавшего после Октябрьского переворота на Кубани 2-й Добровольческий отряд. Этот лихой Георгиевский кавалер, выпускник Павловского военного училища и Севастопольской авиационной школы, в Первую мировую был военным летчиком, штабс-капитаном командовал 12-м армейским авиационным отрядом в Риге.
1 марта 1918 года Кубанская Рада назначила Покровского командующим войсками Кубанской области и произвела в полковники и 13 марта — в генерал-майоры!.. А на следующий день Екатеринодар сдался без боя красным частям бывшего хорунжего А. Автономова и бывшего есаула И. Сорокина. Кубанские добровольцы Покровского назвали свой марш к Корнилову, как и балтийские моряки, — Ледовым походом.
Добровольческие вожди искоса посматривали на «мгновенного» генерала Покровского, который, по выражению Деникина, был «кипучей энергии, смел, жесток, властолюбив и не очень считался с моральными предрассудками». Но его две с половиной тысячи бойцов, как также указал Антон Иванович, представляли из себя на Кубани только одну «фактическую силу, способную бороться и бить большевиков». Замечательно, что создал ее не-казак Покровский.
Таким образом, шесть тысяч белых бойцов вышли в начале апреля под Екатеринодар и начали его штурмовать. Они захватили предместья, вокзал, артиллерийские казармы, один отряд прорвался даже к городскому центру, но после этих трехдневных боев военное счастье им изменило.
Против белых дрались в три раза превосходящие красные силы, у них были бронепоезда, гаубицы и легкие орудия. В белогвардейских лазаретах находилось уже более полутора тысяч раненых, и многие в атаках полегли. Убили любимца Корнилова, командира «его» ударного полка Неженцева. Эта смерть особенно зловеще повеяла на Корнилова.