К концу августа армия атамана Краснова наступала в Саратовской и Воронежской губернии, а добровольцы освободили от большевиков часть Ставропольской губернии, большую территорию Кубанской области и почти всю Черноморскую губернию.
В Екатеринодаре Деникин восстановил власть краевого кубанского правительства, представители которого участвовали в своем Ледовом и белом Ледяном походах. Антон Иванович по этому поводу потом отмечал:
«Взятие Екатеринодара было вторым «роковым моментом», когда, по мнению многих — не только правых, но и либеральных политических деятелей, — добровольческое командование проявило «недопустимый либерализм», вместо того, чтобы «покончить с кубанской самостийностью», посадив на Кубани наказного атамана и создав себе таким образом спокойный, замиренный тыл».
Деникин вернул кубанцам полновластность, хотя его бойцов при въезде в Екатеринодар встретило такое воззвание:
«Долгожданные хозяева Кубани, казаки и с ними часть иногородцев, неся с собою справедливость и свободу, прибыли в столицу Кубани».
Подписал его генерал Букретов. Н. А. Букретов был из горских грузинских евреев-кантонистов и в полковничьем чине приписан к казачьей станице Кубанского казачьего войска. Выпускник Московского юнкерского училища и академии Генштаба, он в Первую мировую воевал штаб-офицером для поручений при Кубанской пластунской бригаде, за бои под Саракомышем получил Георгиевский крест, с 1915 года стал генерал-майором. В конце 1917 года Букретов являлся командующим Кубанскими войсками и членом правительства Быча. В начале 1918-го ушел в отставку и отказался участвовать в Ледовом — Ледяном походе кубанцев и белогвардейцев, отсиживался на своей ферме.
«Иногородец» Деникин, увидев подошедшего к нему на вокзале Букретова, сказал ему:
— Вы в своем воззвании отнеслись с таким неуважением к Добровольческой армии, что говорить мне с вами не пристало.
Более благосклонно отнесся командующий к Кубанскому атаману А. П. Филимонову, с которым был в Ледяном, и к другим кубанским правителям: Л. Л. Бычу, Н. С. Рябоволу, столпу кубанско-украинского сепаратизма, - которые в начавшихся застольях провозглашали или не возражали таким здравицам:
— Кубань отлично сознает, что она может быть счастливой только при условии единства матери-России. Поэтому, закончив борьбу за освобождение Кубани, казаки в рядах Добровольческой армии будут биться и за освобождение великой, единой России.
Лицемерие тостов выяснится позже. И в начале 1920 года Кубанская рада изберет войсковым атаманом именно Букретова, который в 1919 году будет арестован генералом Покровским по обвинению во взяточничестве и превышению власти на посту председателя Продовольственной комиссии кубанского правительства. Букретов приложит все усилия, чтобы ускорить разрыв между Кубанью и командованием белых, сдаст остатки Кубанской армии красным.
Тем не менее, все многотрудные взаимоотношения с кубанцами, которые на деле никогда не отрекались от своего «суверенитета», Деникин подытожит так:
«Ни генерал Алексеев, ни я не могли начинать дела возрождения Кубани с ее глубоко расположенным к нам казачеством, с ее доблестными воинами, боровшимися в наших рядах, актом насилия. Но помимо принципиальной стороны вопроса, я утверждаю убежденно: тот, кто захотел бы устранить тогда насильственно кубанскую власть, вынужден был бы применять в крае систему чисто большевистского террора против самостийников и попал бы в полнейшую зависимость от кубанских военных начальников».
В Екатеринодаре добровольцы определились и со своей формой власти, которая до этого диктовалась единоличной волей командующего и его окружения. Военным главой после Корнилова был Деникин, «внешней политикой» и финансами по-прежнему ведал Алексеев, который здесь, оставшись единственным из новочеркасского «триумвирата», издал свой первый приказ в качестве Верховного руководителя Добровольческой армии.
Этим приказом Алексеев учредил должность помощника Верховного руководителя, на которую встал недавно прибывший генерал А. М. Драгомиров. Этот сын знаменитого генерала окончил Пажеский корпус и академию Генштаба, был командиром 9-го Гусарского Киевского полка. На Первой мировой получил Георгиевские 4-й и 3-й степени, закончил ее в июне 1917 года главнокомандующим армиями Северного фронта. Алексеевым также был образован Военно-политический отдел с функциями канцелярии при Верховном руководителе.
31 августа 1918 года организовалось правительство -«Особое совещание» при командовании Добровольческой армии. Его председателем стал Алексеев, первым замом — командующий армией Деникин; помощник председателя — Драгомиров, помощник командующего — Лукомский, нач-штаба — Романовский. Задачами добровольческого правительства стали: разработка вопросов по восстановлению управления и самоуправления на территориях власти и влияния армии; обсуждение и подготовка временных законопроектов госустройства как текущих, так и по воссозданию великодержавной России; сношение со всеми областями бывшей империи и союзническими странами, а также с видными деятелями, необходимыми для возрождения России.
Столица добровольцев, Екатеринодар теперь магнитом притягивал к себе нужных людей. В начале сентября прибыл сюда барон П. Н. Врангель. Генерал-майора он получил «за боевое отличие» при командовании в 1916 году 2-й бригадой Уссурийской конной дивизии. В июле 1917-го Врангель был командиром сводного конного корпуса. За доблестное прикрытие им отхода пехоты к реке Збручь при Тарнопольском немецком прорыве корпусные «думы» наградили барона солдатским Георгием 4-й степени.
Деникин, видя псрвостепенность кавалерии на Гражданской войне, стремился создать мощную конницу, и на это талантливейший кавалерийский начальник Врангель отлично подошел. На первой же их встрече Антон Иванович спросил барона:
— Как же мы вас используем? Не знаю, что и предложить, войск у нас немного.
31-летний Врангель ответил по-белогвардейски:
— Как вам известно, ваше превосходительство, я в 1917 году командовал кавалерийским корпусом, но еще в 1914 году был эскадронным командиром, и с той поры не настолько устарел, чтобы вновь не стать во главе эскадрона.
Деникин усмехнулся.
— Ну, уж эскадрон... Бригадиром согласны?
— Слушаю, ваше превосходительство.
Врангель стал командиром бригады в 1-й конной дивизии, в ноябре будет командиром 1-го конного корпуса, в декабре барона произведут в генерал-лейтенанты «за боевые отличия». Ростом на голову выше толпы, поджарый генерал Врангель являлся аристократом с головы до пят, но обладал командирским зычным голосом. Баронская порода его была такова, что Петр Николаевич выглядел своим в любой великосветской гостиной, но имел такое железо характера, что ему безоговорочно подчинятся даже «разинские» генералы Покровский и Шкуро.
Изысканно-волевые черты врангелевского лица: крутые густые брови, точеный прямой нос, щеточка усов, скала раздвоенного подбородка — озарялись «шведской» сталью выпуклых глаз, которые не ведали и тени страха, какой-то боязни. Это был прирожденный вождь с великолепной, родовитейшей манерой держаться, монархист кроя графа Келлера. Поэтому в его последний шанс поверит Белая гвардия, разочаровавшись в мягкотелом на вид Деникине, о котором говорили, что он левее своей армии.
Со времени 2-го Кубанского похода Добровольческая армия без отдыха дралась на своих фронтах. Тысячами гибли белогвардейцы, их части по многу раз переменили свой состав, но теперь постоянно шло пополнение с севера и юга России, от Кубани. В этой битве насмерть бойцы не жаловались, их командиры только просили «по возможности» патронов и людей, «если есть».
К 10 сентября главная масса Северо-Кавказской Красной армии стратегически была почти в окружении. На севере у станицы Петропавловской дивизия Врангеля готовилась опрокинуть войсковую группу красных и наступать на Урупскую. У Армавира перекрывал путь Дроздовский. На западе Покровский прижимал большевиков к реке Лабе, целясь в Невинномысскую. Река Кубань и части Боровского у Невинномысской отсекали восток. Юго-восток закрыли полки Шкуро, взявшие Баталпашинск и Беломечетскую.
Несмотря на свои таланты, красный «генерал» Сорокин терял надежду на возвращение Кубани и старался пробиться к Минводам. Весь сентябрь с переменным счастьем дрались белые и красные в Армавирском районе. Вот хроника этих бешеных боев после того, как 8 сентября донские казаки Краснова взяли город Калач, а добровольцы — Майкоп.
11 сентября — занятие Сорокиным Белореченской у Майкопа. 15 — захват и оставление Невинномысской добровольцами. 16 — занятие Майкопа красными. 19 — занятие Армавира белыми. 20 — занятие Майкопа добровольцами Покровского. 21 — занятие Невинномысской белыми. 25 — занятие Кисловодска отрядом Шкуро. 26 — занятие Армавира красными. 28 — занятие Нсвинномыс-ской отрядами Сорокина. 27—30 сентября — бои белых
Покровского с красными у реки Лабы... И в конце месяца терские казаки восстали против Советской власти!
8 октября 1918 года скончался генерал М. В. Алексеев. Все свои последние силы он вложил в создание правительства «Особого совещания». В этом Верховному руководителю Алексееву помогал генерал Драгомиров. Михаил Васильевич так болел, что уже не мог выходить из своих комнат в особняке пивовара Ирзы на Екатерининской улице. Тут по утрам с ним и работал Драгомиров, фактически замещавший Верховного руководителя. Этот генерал всецело разделял алексеевские «конституционные» идеи.
Что чувствовал Алексеев в последнее время своей жизни? Об этом есть безупречное свидетельство Железного Степаныча Тимановского. Он расскажет его через год после алексеевской кончины добровольцу А. Битен-биндеру, как раз перед своей кончиной, и тот отметит: «Генерал Тимановский инстинктивно предчувствовал близкую смерть и затеял весь разговор с целью передать слова генерала Алексеева кому-то другому, чтобы они не исчезли бесследно».
Битенбиндер описывает:
«На одной из дневок я по делам службы явился к генералу Тимановскому, начальнику дивизии. По окончании доклада генерал совершенно неожиданно для меня заговорил о генерале Алексееве, начальнике штаба Ставки Государя Императора.