- Я остаюсь. Может, пулемет налажу.
- Нельзя тебе. С тобой рация, - твердо проговорил Сергей и, превозмогая острую боль в ноге, продолжал: - Мне все равно быстро двигаться нельзя. Я и прикрою.
- Выходит, мы тебя раненого оставим? Ну, это ты брось! Тогда будем все вместе...
Помолчали. Голенищев, облизывая обветренные, почерневшие губы, сурово нахмурился.
- Я старший, - сказал Бодров, - и даю такой приказ, понял?
Бодров, повернувшись к Савве, увидел, как тот, будто не слыша последних слов товарища, напряженно вглядывался вперед.
За кустами, метрах в пятидесяти, в желтом маскировочном халате мелькнула фигура немецкого солдата. Голенищев, тщательно прицелившись, выстрелил. Солдат, ткнувшись в снег лицом, замер на месте.
Немцы, галдя и выкрикивая ругательства, открыли минометный огонь. Ломая запорошенный снегом молодой ельник, кругом рвались мины.
Немецкие минометы стояли на небольшой открытой поляне. Высокий офицер с черным, болтавшимся на груди биноклем взмахом руки отдал приказ прекратить огонь. Потом из землянки вышел другой офицер. Сложив ладони трубкой, он крикнул:
- Рус, слушай!
На минуту все смолкло. Вдруг раннее сумрачное утро огласилось мелодией кафешантанного танго. Затем голос на ломаном русском языке вместе с хриплым шипением патефонной пластинки известил "о доблестных победах германской армии", далее следовало сообщение об окружении Москвы, о падении Ленинграда и "прелестях" немецкого плена.
Лежавший в кустах рядом с Павлюком Торба, ткнув его локтем в бок, тихо сказал:
- Веселятся... Погодите, гадюки, зараз мы вам покажем Москву. Ползи быстро до командира. Пулемет сюда. Я буду наблюдать. Скажи ему, що атаковать самый раз.
Павлюк, разгребая руками снег, торопливо пополз назад. Торба остался на месте. Фашисты снова завели пластинку. Захар, сжимая в руках автомат, следил за противником, как охотник, выслеживающий зверя. Над головой Торбы, шелестя желтыми от мороза листьями, высился коренастый молодой дубок. Из-под серой, висевшей лоскутами, пощербленной пулями коры выглядывало его бурое крепкое тело.
Прислонившись к твердому шершавому стволу плечом, Торба ощутил в себе волнующий азарт предстоящего боя и зрелую непреоборимую силу. Подползший к нему старший лейтенант Кушнарев, тяжело дыша, лег рядом. Сзади лежали остальные разведчики. Кушнарев, откинув со лба чуб и вглядываясь в галдевших немцев, коротко произнес:
- Начнем! - И, оттянув затвор автомата, отрывисто добавил: - Бить прицельно, короткими очередями, а потом по моему сигналу - в атаку.
Укрепив локти, Кушнарев поднял ствол автомата. Буслов подмигнул Захару и вцепился в приклад ручного пулемета.
- За мной! - Кушнарев, выскочив из-под дубка и разбрасывая сапогами снег, побежал вперед. Вслед за ним бросились остальные разведчики. Справа по лесу прокатилось несколько артиллерийских выстрелов. За ними прогремело "ура"...
...Через полчаса группа Бодрова уже находилась в штабе полка Осипова.
Ч А С Т Ь Т Р Е Т Ь Я
ГЛАВА 1
На командном пункте эскадрона Шевчука комиссар Абашкин и капитан Мхеидзе, склонившись над картой, уточняли данные о противнике. Прибывшие в распоряжение эскадрона первые по тому времени "катюши" Абашкин решил использовать с наибольшим эффектом.
- Вы мне точно покажите площадь самого большого скопления пехоты противника, а остальное - мое дело, - говорил Мхеидзе.
- Значит, вы можете бить только по площади? - спросил Абашкин.
- Повторяю, товарищ батальонный комиссар. Где больше фашистов, туда и ударю!
- Но ведь вы мне говорите, что ваши пушки способны накрыть большую площадь. Значит, вы можете угодить по боевым порядкам наших окруженных эскадронов? - возразил Абашкин.
- Надо исключить такую возможность, а для этого укажите границы переднего края, - невозмутимо отвечал капитан.
Он требовал как раз того, чего Абашкин не мог сделать. Связи с Осиповым не было. В каких границах оборонялись его эскадроны, он не знал, а ему в первую очередь и надо было помочь Осипову. Абашкин не видел выхода из затруднительного положения.
- Я могу указать вам только границы своего переднего края, - после минутного размышления ответил он.
- Можно ударить по Данилкову. Туда вошли немецкие танки, посоветовал молчавший до сих пор Шевчук.
- По Данилкову нельзя бить, - категорически возразил Абашкин. - Из-за четырех танков поднимать на воздух целую деревню не резон, к тому же там не успело эвакуироваться наше население.
- Это ужасно! - тихо промолвила незаметно сидевшая в углу девушка.
Командиры оглянулись. Закинув за плечи длинные пушистые уши сибирской кухлянки, она смотрела на Абашкина настороженными глазами.
- Извините, товарищ батальонный комиссар. Я не успел вас познакомить, - поднимаясь, сказал Мхеидзе. - Это представитель завода. Она прикомандирована к нашей батарее для контроля за приборами в применении их на практике. Привезла это оружие в подарок фронту от комсомольской бригады уральских рабочих.
- Спасибо за такой подарок!
Абашкин, подойдя к девушке, крепко пожал ей руку.
- Старались, товарищ батальонный комиссар, всем коллективом. Как будут работать, увидите сами... - смущенно ответила девушка.
Только вчера она выгрузилась со своими пушками под Москвой, а сегодня уже очутилась на переднем крае. Все было как во сне. Она сидела в землянке и с замирающим сердцем слушала, как гудит от артиллерийских выстрелов земля, словно на их заводском полигоне, но ощущение здесь, на фронте, было совсем иное.
- Пушки-то хорошие привезли, а мы, видно, плохие начальники, если не знаем, куда стрельнуть... - невесело пошутил комиссар. - Ничего! Найдем, куда послать ваши подарки.
В землянку вошел майор Почибут и, показывая Абашкину вдвое свернутый лист бумаги, с радостным возбуждением сказал:
- Радиограмма. От Антона Петровича.
- Есть связь? - рванувшись к Почибуту, спросил Абашкин.
- Получена радиограмма. Группа Бодрова пробилась, но сам он ранен.
- Тяжело?
Начальник штаба пожал плечами.
- Не сообщает об этом. В районе Морозово - Шитьково противник сосредоточил до двух полков пехоты с танками. Командир полка просит авиацию, - докладывал майор Почибут.
- Вот мы их и накроем! - обрадованно произнес Мхеидзе, отыскивая на карте только что названные деревни.
- Совершенно правильно, - подтвердил Почибут.
- Наконец-то для вас нашлась работа, - улыбаясь, заметил Абашкин капитану Мхеидзе.
Собрав командиров подразделений и зачитав приказ командира дивизии, Алексей Абашкин сказал:
- У нас сегодня, товарищи, необыкновенный день. Наша партия и правительство, рабочий класс и весь советский народ прислали нам грозное, невиданное в мире оружие - реактивные минометы. Враг сосредоточил под Москвой огромные силы. Он стремится во что бы то ни стало захватить нашу столицу. Но не бывать этому! Фашисты окружили в лесу наших товарищей и пытаются их уничтожить. Но это им не удастся. Сейчас мы получили радиограмму. Наши боевые товарищи во главе с командиром полка отбили все атаки противника. Они принимают на себя удары трех гитлеровских полков. Через несколько минут мы идем в наступление. Поможем им разгромить фашистские полки и достойно встретим наш всенародный праздник Великой Октябрьской революции!
Узкая лесная тропинка уводит в глухую, мрачную тишину леса. Под ногами, предательски хрустит снег и заставляет вздрагивать. Зина, часто поглядывая на светящийся циферблат компаса, идет впереди. За ней шагает пленный гитлеровец. Зине кажется, что немец нарочно громко скрипит подкованными ботинками. Ей хочется обернуться, ткнуть ему дулом пистолета в зубы.
Идущие следом Вася Громов и Стакопа тоже еле сдерживают возмущение. Наконец Стакопа, опытный пограничник-разведчик, не выдерживает и дает знак остановиться. Подойдя к Зине, он тихо говорит:
- Скажи ему, чтоб он не ступал ногами, как слон... Иначе я его тюкну прикладом по шее.
- Осторожно шагайте, - подходя к пленному вплотную, говорит Зина по-немецки. В темноте она не видит его лица, но чувствует блеск устремленных на нее глаз.
- Благодарю. Я чувствую себя прекрасно. Вы очень любезны. Мои ноги в полном порядке.
Немец бормочет еще какой-то вздор о признательности.
Зина с досадой сжимает в кулак озябшие пальцы.
- Я не о ваших ногах забочусь, - говорит она резко, - я предупреждаю, чтобы вы соблюдали тишину. Осторожней ставьте ноги и не скрипите.
- Я понимаю... извините... Но это невозможно, мадам... Моя обувь...
- Я вам не мадам, а боец Красной Армии. Выполняйте то, что я говорю, - сердито перебивает Зина, с трудом подыскивая нужные слова.
Цепочка людей в белых маскировочных халатах движется по лесной тропинке. Где-то неподалеку хлестко бьют автоматы, вспыхивают ярко-зеленые ракеты. Когда они гаснут, мрак сгущается еще больше.
Очертания деревьев принимают фантастические формы. Зине кажется, что это не ее родной лес, а глухая, незнакомая тайга. Ныряя под нависшие над тропинкой ветки, она упрямо двигалась вперед, настороженно прислушиваясь к каждому лесному шороху. Но все опасения оказались напрасными. Через полчаса они вышли к домику лесника.
Заметив впереди огонек, Зина остановилась и, немного постояв, свернула в кусты. Подозвав Стакопу и Громова, тихо проговорила:
- Вот здесь недалеко проходит зимняя тропа. Когда болото замерзает, по ней напрямик колхозники возят хворост. Пойдемте здесь. Только надо узнать, есть ли в хате немцы. Вы тут подождите, а я схожу.
- Вам нельзя, не приказано. Я сам пойду, - возразил Стакопа.
- Как это - не приказано? - точно не зная, в чем дело, спросила Зина, хотя сама отлично понимала, откуда могла исходить такая команда.
- Комиссар Ковалев приказал.
- Комиссар Ковалев может приказывать у себя в батарее, а здесь как старшая приказываю я! - резко перебила Зина, но трогательная забота Валентина не только не огорчила, а, наоборот, придала ей больше отваги и смелости.